Keтлин Риордан

ГУРДЖИЕВ
 

Кэтлин Риордан была связана с работой Гурджиева всю свою жизнь. Родившись в семье
учеников Гурджиева и Оранджа, она была хорошо знакома с "Рассказами Ваалзебуба
своему внуку" (Гурджиев, 1956), читала в рукописи, как детские рассказы и выросла в
мире, в котором те, кто являются теперь руководителями гурджиевских групп, были
ежедневным явлением. Сам Гурджиев, такой потрясающе реальный и полный любви к
молодежи, оказал неизгладимое впечатление. Эти ранние влияния, возможно, вызвали
растущее обязательство изучать механику человеческого поведения, что привело к
десятилетней работе в виде бихевиористского исследования и званию доктора
психологии Колумбийского университета. Такая ориентация ее научных интересов
привела к настойчивому изучению гурджиевских идей, систем движений и практике
медитации в различных гурджиевских группах, с короткими экскурсиями в более
эзотерические формы христианства.

Продолжительный интерес к человеческой психологии привел д-ра Риордан к новой
развивающейся области образовательной технологии, где было усилие применить
принцип скиннерской лаборатории (В.Ф.Скиннер) проводил бихевиористические
исследования) к сложностям человеческого обучения. В течение 60-х годов она
разработала материалы и системы для школьников и врачей, продавцов и операторов
вычислительных машин, выпускников институтов и военных работников, и написала
большое число ученых статей по методологии, мотивации, средствам образования и пр.
В начале 70-х годов д-р Риордан заинтересовалась психотерапевтическим аспектом
человеческого поведения, сначала через посредство скиннерской терапии, а затем через
тренировку в гештальттерапии, что привело к расширенному вовлечению в
гуманистические, а также в заличностные аспекты психологии. Ею также издана
"Вводная психология", написана "Последние достижения в психологии" /1972/, она
продолжает изучение и практику Гурджиева.

В настоящее время д-р Риордан живет в Олбани, Калифорния, где она работает и изучает
с доктором Клаудио Караньо, чилийским психиатром -- гештальтистом и основателем
САТ -- группы, увлекающейся синтезом западных и восточных медитативных техник, и
сформированной под влиянием Оскара Ичазо, учение которого многим обязано идеям Гурджиева.

В большинстве больших городов западного мира вы можете найти, если серьезно
попытаетесь, группу людей, которые находятся, как они говорят, "в работе", то есть
которые пытаются вместе или индивидуально действовать более сознательно и
гармонично, изучая идеи и практическую технику, данные Георгием Ивановичем
Гурджиевым. Гурджиевские группы обычно избегают публичности. Они не обращают в
свою веру. Они относительно невидимы в мире, упорно ища как бы иголку в стоге сена,
потому что их члены ведут обычную жизнь, и в то же время преданы своей внутренней
работе. Эта работа намеревается включить много аспектов человеческого
функционирования; она включает широкий круг деятельности, содержащий в себе
интеллектуальное изучение, самонаблюдение, ежедневную медитацию, священные
танцы или движения, совместные усилия и очень часто -- физическую работу,
выполняемую в особых условиях.

Необыкновенный человек и "хитрый мудрец", которому обязана вся эта деятельность,
посвятил всю свою жизнь изучению Восточного эзотерического учения и передаче
знания теории и практики людям, живущим в Западном мире, форме, доступной для их
понимания. Он заботливо создавал туман вокруг себя в течение своей жизни, как и Дон
Хуан, другой человек знания, которого необходимо представить всем, кто ступает по
Пути (Кастанеда, 1973). Таким образом, мы знаем о Гурджиеве относительно немного, и
хотя некоторая информация может быть получена из более или менее надежных
источников, особые воздействия и источники его учения будут, возможно, оставаться
такими же загадочными, как он и намеревался их оставить.

Он родился в 1870-х годах в Александрополе, в области Кавказа, которая теперь
принадлежит России; отец его был грек, а мать -- армянка. Его паспортная дата
рождения -- 28 декабря 1877 года, но, однако, его собственный отчет о событиях его
жизни и его возраст указывают на более раннюю дату его рождения -- возможно, около
1872 года. Когда он был еще мальчиком, его семья переехала в Карс, где ему
посчастливилось стать учеником Декан Борша, настоятеля русского кафедрального
собора, который вместе с отцом Гурджиева оказал огромное влияние на его развитие.
Согласно Гурджиеву, эти два человека были наиболее значительными для него
"неукротимым старанием понять ясно точное значение всеобщего жизненного процесса
на земле, все внешние формы дышащих созданий и, в особенности цель человеческой
жизни в свете этого объяснения /Гурджиев, 1933/. Он жил в месте, которое было
особенно богато почвой для неземных ответов на эти вечные вопросы или, по крайней
мере, для нахождения ключей к ответам на них. Карс и окружающие его области,
находящиеся между Черным и Каспийским морями, были захвачены и оккупированы
многими различными народами и были местом великой культурной закваски во время
подготовительного возраста Гурджиева, благодаря толкованию христианских,
армянских, ассирийских, исламских и даже зороастрийских источников. Он имел доступ
к "святым святых" почти тайных организаций, таких как религиозные, философские,
оккультные, политические и мистические организации, собрания, партии, союзы и т.п.,
которые были недоступны простому человеку" /Гурджиев, 1933/.

Гурджиев много вобрал в себя, особенно из христианских монашеских источников.
Много позднее, когда он начал учить, его спросили об отношении системы
саморазвития, которую он предложил ученикам, к христианству.
"Я не знаю, что вам известно о христианстве, -- ответил Гурджиев, -- подчеркивая слово.
-- Необходимо долго и много говорить, чтобы прояснить то, что вы понимаете под этим
термином. Но для пользы тех, кто уже знает, я скажу, что это -- эзотерическое
христианство" /Успенский, 1949/.

Он имел значительно значение христианского ритуала и практики, которую он имел в
Карсе, и он многое узнал о древнем символизме, литургии, техники ритмичного дыхания
и мысленных молитвах, которые были еще обязанностью религии ортодоксального
монаха. Однако, несмотря на богатства его родной земли и религиозные традиции, в
которых он рос, он вовсе не был удовлетворен прогрессом в своем понимании основного
вопроса, который он поставил себе. Он отправился на поиски знания.

Сопровождаемый группой друзей, которые называли себя искателями истины, Гурджиев
отправился в свои юношеские /13-19/ и ранние молодые /едва за 20/ годы на Восток,
путешествуя через Азию и такие далеко отстоящие области, как Эфиопию и Соломоновы
острова. В течение этих путешествий он, несомненно, был в контакте с эзотерическими
кругами некоторых исламских орденов, из которых особенно значительны Сармунг и
Накшбанди; и именно эти суфийские источники являются источниками, к которым
относится многое из его учения, даже без сомнения, о чем было написано после смерти
Гурджиева и что относительно его суфийских учителей было отвергнуто учениками
(Лефорт, 1966). Каждый, знакомый с собранием суфийских поучительных историй
Насреддина (Идрис Шах, 1966, 1968, 1973), распознает тот же самый характер в
гурджиевском "Мулле Насер Эддине". Другие суфийские влияния проявляются,
согласно Беннету, который был последователем Гурджиева, в характере бухарского
дервиша Вогго-Эддина, который является никем иным, как суфийским учителем и
основателем ордена Накшбанди, Багауддин Накшбанд. Центральный символ
гурджиевской работы, эннеаграмма, непременно суфийского происхождения, и довольно
хорошо установлено, что многие священные танцы, которые делаются как медитации в
движении учениками Гурджиева, также инспирированы суфийскими контактами,
особенно Сармунг.

Суфийские учения, конечно, во многом способствовали гурджиевской мысли, эти
влияния могут быть замечены более или менее точно. Другое эзотерическое влияние
также важно, хотя его труднее установить. Это Ваджраяна, -- школа тибетского
буддизма. Луи Повель в своей книге "Гурджиев" /1972/ пишет: "Гурджиев был главным
тайным агентом России в Тибете десять лет /Киплин знал это/. Ему были даны важные
финансовые должности при тибетских властях и контроль над снабжением армии. Он
мог играть политическую роль, так как они знали, что он обладал духовными силами, а в
этой стране это наиболее важно, особенно среди высокопоставленного духовенства. Он
был наставником Далай-Ламы и бежал вместе с ним, когда англичане захватили Тибет".
Беннет (1974) говорит, что путешествия Гурджиева в поисках эзотерического знания,
при которых он совершенно свободно пересекал многие великие национальные границы,
поддерживались его тайной связью с царским правительством, хотя приписываемая ему
связь с Далай-Ламой не подтверждается ни Беннетом, ни другими источниками о
Гурджиеве. Очень мало известно о том периоде в Тибете и Центральной Азии, который
охватывает начало 1890-х годов и до, возможно, 1910 или 1912 годов, за исключением
того, что Гурджиев напал на след археологических и религиозных ключей, чтобы
открыть тайны его "основного вопроса". Он вел свои поиски в практике ламаизма, в
текиях и монастырях, где сохранилось древнее знание и даже, что кажется вероятным, в
сибирском шаманизме, часто обращался к исходному источнику, из которого развились
религии. Очевидно, во время этих поездок Гурджиев выработал свой взгляд на мир,
который и нашел удовлетворительным и стал сознавать свою миссию -- принести это
понимание "ужаса ситуации" и возможного пути выхода из нее -- в Западный мир.
Следующим временем местонахождения Гурджиева является, определенно, 1916 год,
когда он впервые появился как учитель в России в Петербурге и в Москве. Там он
встретил Петра Успенского, который стал для него тем же, кем был Платон для Сократа
/как сказал об этом Колин Вильсон в своей книге "Посторонний", 1967/. Сам Успенский
тогда как раз вернулся из путешествия, которое он предпринял в поисках истинного
эзотерического знания, и с удивлением увидел, что то, что он искал, находится на его
родной земле и, фактически, в его родном городе, Он описывает свою первую встречу с
Гурджиевым в своей книге "В поисках чудесного" следующим образом:
"Я очень хорошо помню эту встречу. Мы пришли в небольшое кафе на шумной, хотя и
не центральной улице. Я увидел человека восточного типа с черными усиками и
пронзительными глазами, который удивил меня прежде всего тем, что он казался
приодетым и совершенно не гармонировал с местом и атмосферой. Я был еще полон
впечатлений о Востоке, а этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха,
которого легко было представить в белом бурнусе или в позолоченном тюрбане, сидел
здесь, в этом маленьком кафе, где встречались деловые люди т доверенные агенты, в
черном пальто с вельветовым воротником и черном котелке, и производил странное,
неожиданное и почти пугающее впечатление, как человек, неудачно переодетый, вид
которого стесняет вас, потому что вы видите, что он не тот, кем он хочет казаться, и, вы
должны говорить и вести себя так, как будто вы не видите этого. Он говорил по-русски
неправильно, с сильным кавказским акцентом, и этот акцент, с которым мы привыкли
ассоциировать нечто отличное от философских идей, еще более усиливал странность и
неожиданность впечатления". (Успенский, 1949).

Гурджиев произвел на Успенского большое впечатление. Гурджиев высказывал идеи,
бросавшие новый свет на основные вопросы об отношении человека со вселенной, об
уровнях сознания, смерти и бессмертия, и о возможностях самореализации. Гурджиев
настаивал на необходимости личной проверки и личного опыта, поэтому Успенский
собрал группу последователей Гурджиева, которые тайно встречались в Москве и
работали с ним до тех пор, пока группа не расформировалась во время революции.
Ольга де Гартман, одна из ранних учениц в России, так описывает этот период: "Россия в
1917 году была разорвана войной и революцией,. М-р Гурджиев был неизвестным
человеком, тайной. Никто не знал о его учении, никто не знал о его происхождении и о
том, почему он появился в Москве и Петербурге. Но кто бы ни приходил в контакт с
ним, проникался желанием следовать за ним, и так сделали Томас де Гартман и я" (Де  Гартман, 1964).

Таким образом, Гартманы, Успенский со своей женой и многие другие ученики покинули Россию, совершив запутанное
путешествие по горам, к Ессентукам на Кавказ, и затем, когда жить там стало невозможно, в Тифлис, Там Гурджиев собрал
других учеников, в числе которых были Александр и Жанна Зальцманн из Парижа, и  вместе начали работать в новой группе под его руководством, Через несколько месяцев, однако, действие революции достигло Тифлиса, и Гурджиев уехал со своими последователями в Константинополь, затем в Берлин и, наконец, после нескольких лет  существования в качестве беженцев и лишений, Гурджиев обосновался в Париже. Здесь Гурджиев основал Институт для гармонического развития человека, для чего им был куплен замок близ Фонтенбло.

Десять лет, с 1923 по 1933 годы, было потрачено на напряженную работу с учениками в
Институте, в течение которых Гурджиев испытывал и проверял систему обучения,
самонаблюдения, физическую работу, упражнения, направленные к примирению и
союзу трех основных функций человека: мышления, чувства и физической деятельности.
Многие ученики укоренились в Институте, включая таких заметных как Кэтрин
Менсфилд (которая умерла там), А.Р.Ораджа, Мориса Николла и да Зальцманов.
Гурджиев не делал различий среди своих учеников на основании их высокого
общественного положения; кто бы ни приходил учиться к нему, он мог быть уверен, что
от него потребуются постоянные и интенсивные усилия, что он будет подвергаться
воздействию особого метода работы, направленной на уничтожение ЭГО. Метод
заключался в том, что при коллективной работе создавались планомерные
межличностные трения, позволяющие выявить шаблоны человеческого поведения. Во
время работы в саду, при строительстве различных сооружений, при приготовлении
пищи -- возникали ситуации, создававшие возможности для развития самосознания и
настраивания человеческих взаимоотношений, это давало повод и возможность для
более конкретных указаний учителя. Время обеда в "Приере", как был назван замок,
рассматривалось и считалось подходящим для разговора и бесед об учении. Гурджиев
часто заканчивал обед тостами к отдельным членам группы, как к различного рода
идиотам -- круглым идиотам, квадратным идиотам, сострадательным идиотам и
двенадцати другим разновидностям. Эти прославления индивидуальных слабостей
личности были частью попытки, которую Гурджиев продолжал на многих фронтах
одновременно -- сделать незаконным и обезвредить шаблоны условностей, чтобы
сущностная природа учеников смогла начать проявляться.

Этот период напряженной работы включал демонстрации и лекции в Европе и Америке.
Он был прерван серьезным несчастным случаем, который произошел, когда Гурджиев
ехал один в мощной машине. Его исключительно быстрое выздоровление привело в
изумление врачей, ввиду большой тяжести его повреждений. Во время своего
выздоровления он задумал и начал писать большую серию книг. Работа должна была
состоять из десяти книг, разделенных на три серии. Из них первая серия -- "Все и вся" и
вторая серия -- "Встречи с замечательными людьми" -- доступны. Третья серия -- "Жизнь
истинна только тогда, когда "Я ЕСЬМ", до сих пор передавалась только устно, во
фрагментарной форме только тем, кто активно занимался гурджиевской работой. Эти
книги требуют некоторого введения. Согласно Гурджиеву, они написаны, чтобы
разрешить следующие основные проблемы, стоящие перед человечеством:

Первая серия. Разрушить безжалостно, без каких-либо компромиссов в чем бы то ни
было -- в мышлении и чувствах читателя, веру и взгляды, столетия укоренявшиеся в нем
обо всем, существующем в мире.

Вторая серия. Ознакомить читателя с материалом, требующимся для нового творчества,
и показать прочность и хорошее качество его.

Третья серия. Помочь читателю освободиться от представления иллюзорного и
фантастического, которое он имеет теперь о мире, существующем в действительности.
Первая серия касается "трехмозговых существ" -- человечества на планете Земля,
которые описаны Ваалзебубом его внуку Хассейну, когда они путешествовали на
межпланетном корабле Корнак. Ваалзебуб рассказывает о том, что он видел и узнал о
человечестве во время его шести посещений этой несчастной планеты, как жители
действ3уют и как они могли бы действовать, что было сделано космическими силами,
чтобы обеспечить помощь, и как положение продолжает ухудшаться.

Главное  произведение жизни Гурджиева, эта работа является энциклопедическим комментарием
на большинство важных вопросов, стоящих перед человеком. Желая избежать
шаблонного понимания и восприятия слов, которые имеют у читателя прошлые
ассоциации (а, возможно, и для того), Гурджиев ввел много новых изобретенных им
слов, таких как Хан бледзоин -- субстанция, которая возникает в общем присутствии
человека от всех его намеренно сделанных бытие -- усилий; или Тескуано -- телескоп.
Эти новые слова помогают читателям более глубоко проникнуть в смысл читаемого.
Изучающим работу поможет алфавитный указатель слов, подготовленный недавно
гурджиевской группой (Плевес, 1971).

Вторая серия является очень легко понимаемой и доставляет наслаждение, как хороший
приключенческий роман. В ней по-видимому, рассказывается история ранних лет
Гурджиева, его первых наставников и необыкновенных людей, которых он встретил в
своих путешествиях и поисках знаний. За увлекательной фабулой таится, однако, много
поучительного материала аллегорий.

Третья серия является намного более прямой, менее иносказательной, чем
предшествующие. Она дает отчет о личном развитии Гурджиева и описывает
специальные практики, которые развивают внимание и осознание себя; таким образом,
подобно устной традиции в любых духовных прикладных науках, она предназначается
для тех, кто оставил позади праздное любопытство.

После завершения этих работ Гурджиев написал другую, меньшую книгу -- "Вестник
грядущего добра" /1933/, в которой он представил идеи, на которых основывается его
работа, описал Институт гармонического развития человека и объявил о предстоящей
публикации первой и второй серий.

В период между 1933 и 1949 годами отмечается новая фаза деятельности Гурджиева,
когда он закрыл Приере и путешествовал повсюду, создав группы в некоторых городах
Америки. В конце жизни у него было несколько сотен учеников, главным образом, в
Нью-Йорке, и Париже. Успенский резко порвал с Гурджиевым. Успенский умер раньше
своего учителя, оставив группу студентов, принадлежащих к Успенскому варианту
работы в Лондоне. Писания Гурджиева были практически неизвестны, и его влияние на
европейскую мысль и культуру, не считая глубокого впечатления, произведенного на его
учеников, было, в сущности, равно нулю.

Однако, теперь число последователей его учения насчитывается тысячами. Его день
рождения празднуется в первый день года, согласно русскому календарю -- 13 января,
сопровождаясь торжествами, музыкой и священными танцами, а годовщину его смерти -
- 29 октября -- отмечают заупокойной службой в русской православной церкви.
Идеи, которые Гурджиев предложил западному миру, продолжают звучать правдиво.
Рост его влияния отчасти может быть объяснен возрождением интереса современного
человека в самопознанию, выведшим это страдание из того, что Юнг назвал "священным
неврозом", к сознательному поиску духовного руководства.

Однако, это объяснение популярности идей Гурджиева было бы неполным. Широкое
распространение идей Гурджиева обязано его системе, в которой он сумел перевести
восточные методы и идем в понятия, доступные человеку Запада. Был ли он "первым
посланником Западу от великой среднеазиатской школы", как он был назван кем-то, или
он работал под своим собственным руководством, в любом случае он взял на себя
героическую задачу внедрения эзотерических идей в культуру Запада, и его усилия
заслуживают рассмотрения и благодарности современных искателей истины.
Современный человек устал от материальности этого мира, от того, что ему может
предложить как мир бизнеса, так и мир академической науки.