ПОСЛЕДНИЙ БАРЬЕР

Путешествие Суфия

Вернутся в библиотеке

Вернутся на главную

ВТОРАЯ ГЛАВА

Я люблю, и потому На небе есть невидимая дорога. Птицы путешествуют по ней, солнце, и луна И все звезды движутся по этому пути ночью.

Кейтлин Рейн

Как цветок является предвестником плода, Так и детство человека — это надежда его жизни.

Хазрат Инайят Хан

Свой первый день в Стамбуле я провел, просто гуляя по улицам и пытаясь привыкнуть к суете и шуму. Казалось, что все машины подают сигналы одновременно, водители кричат друг на друга в уличных пробках, а пешеходы кричат на водителей. Дети хватали меня за пальто, пытаясь продать мне сладости, и на каждом углу кто-то что-то продавал. Там были мужчины с чемоданами, набитыми брюками, маленькие мальчики с хозяйственными сумками и темнокожие выходцы из Курдистана, проталкивавшиеся вперед со своими ковриками для молитвы с берегов озера Ван и из Анталии. Женщины ходили с сумками, набитыми пластиковыми кухонными принадлежностями шокирующего розового или зеленого цвета, чудодейственными амулетами и корзинами свежих цветов. Там был старик, торговавший только маникюрными ножницами, а на углах люди толпились около раскаленных докрасна жаровен, на которых жарились кукуруза и рыба, пойманная этим утром в Босфоре. На одной стороне улицы мужчина предлагал заточить ножи, а на другой кто-то чинил пишущие машинки.

В какой-то момент моих прогулок по городу я оказался перед Голубой мечетью, которая, бесспорно, является одним из красивейших зданий в мире, и там я впервые услышал призыв к молитве, раздававшийся над крышами. Действительно, это был совершенно новый мир, волнующий, возбуждающий и, возможно, немного пугающий того, кто до этого никогда не бывал в Стамбуле. Почти весь день я провел гуляя, за исключением тех моментов, когда утомленный я присаживался выпить турецкого кофе в крошечных кафе, где сидели мужчины, курившие темный табак в кальянах и наблюдавшие как течет мимо суета жизни. К вечеру я проголодался и в ресторане, который я выбрал, чтобы поужинать, заказал кафту, мясо на крошечных шампурах, которое жарят на открытых углях и подают с фаршированными овощами. К своему удивлению я не испытал никаких болезненных последствий, несмотря на долгие годы вегетарианства. Те изменения, которых я ждал, должно быть уже начались!

Я прекрасно спал в ту ночь в маленькой комнатке отеля, в котором я остановился. Утром, сразу же после завтрака я начал искать в телефонной книге имя человека, которого Хамид представил мне как Шейха — духовного учителя, которого я должен был посетить сразу же по приезде в Стамбул. Он сказал мне, что я смогу найти этого человека через группу, которая называлась Метафизическое общество Турции, но он также предупредил меня, что, возможно, мне будет трудно убедить их дать мне его адрес, поскольку такие дела всегда окружены ореолом секретности. Однако, как я ни старался, я потерпел неудачу. Подобное общество не значилось в телефонной книге, и я решительно не знал где еще можно искать его. Ситуация усложнялась тем, что я не знал ни слова по-турецки. Я решил покинуть отель и пойти в сторону Таксима, современной большой площади, вдоль которой были расположены гостиницы, туристические агентства и представительства авиакомпаний, в которых, в любом случае, хоть один человек говорил на английском или французском. Я думал, что, возможно, моя интуиция мне поможет, но куда бы я ни обращался, я везде терпел неудачу, и к вечеру я был почти убежден, что мое задание невыполнимо. Если бы я не был столь упрямым и не доверял Хамиду настолько, насколько доверял, то к вечеру я, вероятно, сдался бы. Но что-то заставляло меня продолжить мои поиски, и на следующий день я решил искать в старой части города, снова спрашивая каждого, кто мог бы говорить на английском, не слышали ли они о Метафизическом обществе Турции.

К вечеру второго дня я нисколько не продвинулся в своих поисках, и хотя Хамид велел мне посетить еще одного человека в Стамбуле, он особо подчеркнул, что необходимо было встретиться с этими людьми в том порядке, в котором он мне указал. Теперь я уже был готов сдаться; мои ноги ныли, я все больше и больше разочаровывался во всем этом предприятии, когда под вечер третьего дня я зашел в парикмахерскую, что была в нескольких шагах от отеля, чтобы подстричь свою бороду. Брадобрей два года проработал в парижской гостинице и был в восторге от возможности поговорить с человеком, знавшим французский. Мы поговорили о Париже и Лондоне, в котором он был совсем недолго, а потом и о Стамбуле. Перед тем как уйти, я задал ему неизбежный вопрос, не знает ли он что-нибудь об обществе, которое я разыскиваю.

— Почему же, знаю, — ответил он небрежно. — Я знаю это общество. И если вы хотите, то я могу проводить вас туда...

Насколько же все могло быть просто! После трехдневных поисков нужной мне информации по всему городу найти ее в парикмахерской, в нескольких ярдах от отеля! Я попытался объяснить обстоятельства, приведшие меня сюда, но брадобрей просто улыбнулся, сказав так же, как говорил Хамид, что не существует такой вещи, как случай, и если мне суждено найти Шейха, то я его обязательно найду, а если не суждено, то нет. Затем он добавил:

— Когда я был молодым, то занимался этими вещами. Но теперь у меня есть семья и работа, которая позволяет мне общаться с людьми весь день, и у меня остается мало времени на обучение. Хотя те, кто знают людей из общества, говорят, что Шейх действительно великий человек, и я надеюсь, что вы встретитесь с ним. Кстати, их офис открывается только вечером, поэтому сейчас вам лучше вернуться в отель, и мы сможем встретиться позже.

*

Следующие два часа я провел в холле отеля, читая газеты недельной давности, которые я уже видел в Лондоне, нетерпеливо ожидая наступления вечера.

Наконец пришел брадобрей, и мы, выйдя из отеля, пересекли площадь. Уже темнело, когда мы свернули в узенький переулок. Дул холодный ветер и шел дождь. Люди прятались под козырьками домов, подняв воротники; в свете уличных фонарей был виден пар, поднимавшийся сквозь дренажные решетки. Брадобрей не разговаривал со мной, он шел так быстро, что мне приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него. Я не мог понять, намеренно ли он выбрал такой загадочный маршрут, но я знал, что никогда не смогу повторить его.

Мы вышли на маленькую площадь в конце тупика и там на массивной деревянной двери одного из зданий, я увидел медную табличку с надписью «Метафизическое общество Турции». Мой спутник постучал. Ему открыла женщина лет тридцати пяти. Ее темные волосы были гладко зачесаны и собраны в пучок на затылке. На ней была простая черная юбка и белая блузка, и она была совершенно не похожа на человека, для встречи с которым я пришел. Она пристально взглянула на меня и повернулась к моему спутнику. Они быстро переговорили по-турецки. Женщина вошла в дом и закрыла за собой дверь. Брадобрей слегка поклонился и исчез в темноте, оставив меня одного стоять перед дверью.

Прошло достаточно времени, чтобы мои опасения превратились в страх, прежде чем дверь открылась и женщина вновь появилась в сопровождении мужчины. Женщина, бегло говорившая по-французски, принялась расспрашивать меня, почему я приехал в Стамбул и интересуюсь Обществом. Я очень старался ответить, но не мог понять, что же на самом деле она хотела узнать. Наконец она спросила: «Почему вы хотите увидеть Шейха?» Я был захвачен врасплох, но потом понял, что мой провожатый, брадобрей, должно быть, рассказал ей о моих поисках. Я попытался объяснить, что мой учитель дал мне задание, но мои объяснения выглядели очень запутанными. Казалось, что они не знают Хамида. Они продолжали спрашивать меня еще несколько минут. Женщина сказала резко: «Теперь идемте».

Мы взяли такси и поехали через одну из самых старых частей Стамбула. Был поздний вечер; город сверкал огнями, а на базарах все еще толпился народ. Машина остановилась на узкой улице, на которой дома стояли так близко друг напротив друга, что, перегнувшись из окна верхнего этажа, можно было пожать руку соседу из дома напротив. Мы выбрались из машины, позвонили в один из старых домов и стали ждать, глядя на балкон. Вскоре там появился старый человек в пижаме. Он помахал нам рукой и жестом показал, что сейчас спустится вниз, чтобы открыть нам. Когда он открыл дверь, он все еще был в пижаме, но поверх нее был надет голубой жакет. На стене верхней площадки лестницы была нарисована красивая красная роза пяти или шести футов в высоту. Мы разулись на коврике перед дверью, и я вошел в комнату, чтобы познакомиться с первым человеком из тех, к кому меня послали.

Около двух часов Шейх говорил с группой по-турецки, а его жена время от времени подавала чай и печенье. Все это время он не обращал на меня никакого внимания. Он смотрел на каждого по очереди, но когда его взгляд встречался с моим, он отводил глаза. Насколько я мог понять, они обсуждали какой-то отрывок из Корана. Все были возбуждены и постоянно раздавались возгласы «Аллах». Вдруг все начали плакать — после того как он что-то сказал. Прошло уже примерно восемь часов после моего визита к парикмахеру. Возможно, я совершил какую-то ошибку, и мне никогда не позволят поприветствовать этого Шейха и узнать, примут меня или нет. Видимо, он прочитал мои мысли, потому что вдруг повернулся ко мне и задал короткий прямой вопрос, который мне перевел на французский язык человек из Метафизического общества, сидевший справа от меня: «Почему вы пришли?»

Я начал объяснять, и какое-то время он слушал перевод, как будто он ему было очень интересно. Неожиданно ему стало скучно. Подняв руку, он остановил меня. Последовала пауза, а потом, глядя мне прямо в глаза, он начал говорить. Его голос и голос переводчика были единственными звуками в комнате — даже постоянный шум улицы, казалось, исчез.

— Жили-были две бабочки, одна в Лондоне, другая в Стамбуле. Они полетели навстречу друг другу, потому что любили, и когда они встретились, одна из них умерла. Вы понимаете?

После паузы он продолжил: — Когда черепаха откладывает яйца, она выкапывает для них яму, затем засыпает их песком и потом возвращается назад в море. Яйца насиживаются посредством магнетизма, а не только с помощью солнечного тепла, как думают люди. Потому что черепаха-мать все еще невидимо связана со своими яйцами, даже если возвращается в море. Когда появляются маленькие черепашки, то они стараются добраться до воды. Очень немногие достигают цели. Их поджидают птицы, стремящиеся поживиться крошечными созданиями, а если им все же удается добраться до моря, то там за ними охотятся рыбы, которые инстинктивно знают время появления черепашек. Из тысяч новорожденных черепашек только немногие выживают и возвращаются откладывать яйца.

Глядя на меня с великой нежностью, он добавил: — Таким образом, ты видишь, что Шейху необязательно знать своих учеников.

Группа, казалось, была очень счастлива: некоторые подходили, чтобы пожать мне руку, другие обнимали меня, целуя в обе щеки. Я был совершенно озадачен. Какое отношение имеют черепашки к Шейху и его ученикам? И к чему все эти разговоры о магнетизме и солнце? И если я, как подразумевалось, был бабочкой, по-видимому, той, что прилетела из Лондона, то почему я умер? Или это был Шейх?

Но прежде чем я успел углубиться в эти вопросы, Шейх снова поднял руку, призывая к молчанию. Потом он рассказал следующую историю.

— Рос однажды розовый куст. Его посадили так, чтобы его корни могли прорасти глубоко в землю, загодя приготовленную для него. Корни были Авраамом. В процессе роста розу нужно было тщательно подрезать, потому что иначе она могла стать дикой и не воплотила бы намерений садовника относительно нее. Ее ствол благодаря хорошей земле, глубоким корням и обрезке был прямыми сильным. Ствол был Моисеем. Однажды появилась на кусте самая прекрасная красная роза из когда-либо выраставших на земле. Этим бутоном был Иисус. Бутон распустился; цветком был Мухаммад.

Шейх замолчал, повернулся к своей жене и что-то сказал ей. Она вышла из комнаты и вернулась с пиалой. Он указал на меня, и она подошла и встала передо мной.

— Возьми это, — сказал он, — и скажи мне, что это. Я взял пиалу в руку и вдохнул.

— Это розовая вода, — ответил я. — Розовое масло. Это аромат розы.

Шейх улыбнулся и знаком показал мне подойти и сесть перед ним. Его присутствие было ошеломляющим. Он взял мои руки в свои.

— Слушай меня внимательно и во время своего путешествия не забывай то, что я сказал тебе. Сейчас человечеству нужен запах розы. Когда-нибудь оно в этом даже не будет нуждаться.

Затем он наклонился ко мне, поцеловал мои руки и поднял их обе к своему лбу. Положив свою правую руку мне на голову, он выдохнул в комнату: «Хууууу».

Потом он встал и вышел из комнаты. Встреча была окончена. Мы обулись и стали спускаться по ступеням. Пройдя половину лестничного пролета, я оглянулся. Старый Шейх стоял наверху, перед розой, нарисованной на стене. Он наклонился вперед и позвал меня. Переводчик, стоявший позади меня, спокойно сказал:

— Оглянись один раз и не забывай розу.

Человек, исполнявший роль переводчика, проводил меня до отеля на такси. Он не разговаривал, и я пытался догадаться, что же означали истории Шейха. Неожиданно мой гид повернулся ко мне.

— Вы понимаете, — спросил он, — почему наш Шейх использовал пример черепахи, чтобы объяснить вам кое-что?

Я ответил ему, что на самом деле я понял совсем немного из того, что было сказано, и попросил его, если он может, объяснить.

Он задумался на минуту.

— Я скажу вам немного больше, — сказал он наконец, — но вы понимаете, что любой ответ несет в себе ограничение. Правда всегда впереди и вне пределов объяснимого, поэтому лучше остаться с вопросом, чем получить ответ. Но сначала давайте поедем в отель и выпьем кофе.

Было довольно поздно, и последние прохожие торопливо шли или прятались от дождя и холодного ветра. В отеле было тепло. Мы сели в холле около камина, чтобы выпить кофе.

— Основная мысль, которую Шейх пытался донести до вас, — вы же понимаете, что эту историю он рассказал специально для вас, не так ли? — заключается в том, что и вы, и я, и все человечество связаны невидимой нитью. Поэтому все сказанное или сделанное в одном месте дает результат во всем мире. Но степень этого результата зависит от степени нашего осознания. Вы искали руководителя, который поможет вам в вашем путешествии. На самом деле руководитель есть всегда, но до тех пор, пока мы не пробудились, мы никогда не знаем, что это так. И когда Шейх заявил, что ему не обязательно знать, кого он учит, он объяснял вам, что каждый день он посылает сообщение, которое расходится по миру. И если кто-то достаточно пробужден, то он слышит его призыв. Даже если они никогда не видели нашего Шейха, даже если они находятся за тысячи миль, они все же могут понять внутреннее значение того, чему он учит, поскольку энергия следует за мыслями. С одной стороны, мы должны помнить, что семенам может потребоваться много времени, чтобы вырасти. То, о чем я говорю вам сейчас, и то, что вы услышали от Шейха, может разворачиваться в вас многие годы, и, возможно, в результате нашей встречи появится больше понимания.

Причина, по которой Шейх говорил о черепахе, а не о каком-либо другом существе, заключается в том, что черепаха может жить как в море, так и на суше. Она покидает один мир и переходит в другой, чтобы отложить яйца. После этого черепаха возвращается в тот мир, откуда она пришла. Поскольку все взаимосвязано, в невидимом мире она все еще привязана к яйцам, которые она отложила. Шейх говорил вам именно об этом магнетизме, который при помощи энергии солнца и его тепла в конце концов выводит черепашек. Чтобы это произошло, необходимо наличие солнца и особого рода энергии, исходящей от матери к детям. Появляются черепашки, но это не означает, что все они выживут. Только те, которые окажутся достаточно сильными, смогут проложить путь к морю, где они, возможно, превратятся в достаточно больших, старых и мудрых черепах, способных однажды вернуться и отложить собственные яйца. Теперь вы лучше понимаете?

— Я не совсем уверен, — сказал я. — Думаю, что я начинаю видеть, но пройдет еще немало времени, прежде чем я смогу понять, что все это означает. И я до сих пор совершенно не понимаю, что означает смерть одной из бабочек.

— А, — ответил гид, — это сложно понять, если вы не привыкли к нашему стилю, но это просто, если вы поймете, каким образом Шейх использует рассказы для иллюстрации определенных моментов. Но вы должны помнить, что на самом деле я ничего не «объясняю». Вы должны дать собственное значение тому, что вы услышали сегодня.

Конечно, одной из бабочек в рассказе были вы, а Шейх был другой. Он сказал, что обе бабочки летели навстречу друг другу, подразумевая, что как ученик нуждается в учителе, так и учителю нужен ученик, чтобы послать сообщение дальше. Бабочка выступает здесь в качестве души, но для того чтобы пришло полное понимание, душ не должно быть две. Сейчас вы, возможно, говорите «моя душа» и «его душа». Но для понимания того, что развивается в вас, необходимо, чтобы исчезла идея собственной души, чтобы могла появиться Единая Душа. Вы понравились Шейху, и когда он сказал, что две бабочки встретились и одна из них умерла, он имел в виду, что придет время, когда все то, что, как вы полагаете, является вашей собственной личностью, умрет, и придет понимание.

Он на минуту сжал мою руку и сказал: — Если мы встречаемся должным образом, то мы встречаемся в сердце, и тогда уже больше не существует ни вас, ни меня. Теперь мне пора идти, мой друг. Удачи вам в вашем путешествии. Вы знаете, что это единственное путешествие, которое нужно совершить в этом мире.

Он встал, пожал мне руку еще раз и ушел.

Было поздно, когда я поднялся в свою комнату, но мне совершенно не хотелось спать. Я сел у окна и разглядывал темные силуэты города, черепичные крыши, старые здания европейской архитектуры, современные гостиницы и темные тонкие свечи минаретов, с которых скоро разнесется первый призыв к молитве. Я смотрел в окно до тех пор, пока торговцы не начали кричать на темных улицах, предлагая свои товары идущим на работу людям. Под моим окном раздавался приглушенный звук колокольчика и эхо медленных шагов по булыжной мостовой. В рассветной мгле появился человек, ведший огромного бурого медведя. Возможно, он пришел с востока Турции и теперь собирается заставлять медведя танцевать на улицах или на одном из пирсов Босфора. Я пожалел медведя, бредущего позади него, — еще одного исполнителя на улицах города контрастов.

*

Пока всходило солнце, я размышлял о том, как я буду разыскивать второго человека, с которым мне надо было встретиться. Опять у меня было только имя и никакого адреса, но Хамид сказал, что этот человек работает в лавке портного на улице вблизи базара, где расположены такие лавки. И только если бы я был достаточно чувствителен, то я смог бы найти нужную лавку. Я быстро нашел базар, но найти определенную лавку портного оказалось невозможно. Утро я провел, ходя взад и вперед по улицам, заходя в лавки, в поисках какого-нибудь знака, который указал бы мне, что я нахожусь на верном пути.

К полудню я очутился на месте, где торговали книгами. Я вошел в один из магазинчиков наугад, и немедленно мое внимание было привлечено свитком, исписанным красивой арабской вязью. Хозяин, стоявший сбоку от меня, что-то быстро сказал мальчику, стоявшему за прилавком. Мальчик быстро выбежал из магазина, а хозяин с помощью множества сложных жестов пригласил меня выпить с ним чая в задней комнате магазина.

Мы сидели друг перед другом за столом и пили сладкий мятный чай из крошечных чашечек, когда вернулся мальчик в сопровождении более взрослого мужчины, который заявил, что будет рад исполнить роль переводчика для нас.

Первое, что захотел узнать хозяин, почему я выбрал именно этот свиток. Понял ли я, что на нем было написано? Когда я сказал, что не понимаю, то старший начал переводить для меня. Это была первая сура Корана, ежедневная молитва каждого мусульманина в мире: «С именем Аллаха, всемилостивого и всепрощающего...» Мгновение в комнате царила тишина, а затем с улыбками и множеством жестов хозяин настоял, чтобы я принял свиток в дар.

Мы беседовали уже достаточно долго, когда хозяин встал и пригласил меня в другую комнату. Старый человек в чалме выступил мне навстречу из темноты.

— Этот человек настоящий Дервиш, — сказал переводчик, и все трое короткое время говорили по-турецки. Наконец старик повернулся ко мне, поднял свою руку, дунул поверх моей головы, произнося слово «Ху», точно так же, как это сделал Шейх прошлой ночью.

Когда мы опять сели за стол к свежему чаю, я рассказал торговцу книгами о своем задании и спросил его, не знает ли он Шейха, который работает в лавке портного. Но он просто покачал головой.

— Но как же мне найти его? — жалобно спросил я. — Я ходил, ходил и даже не нашел улицы, где расположены лавки портных, и я не говорю по-турецки.

Он улыбнулся, услышав отчаяние в моем голосе, встал и показал, что наша встреча закончилась. Переводчик тоже улыбнулся, переводя слова торговца книгами:

— Есть высказывание пророка Мухаммада (мир и благословение ему): «Верь в Аллаха, но прежде привязывай своего верблюда». Возможно, вы недостаточно работали над собой, в противном случае Аллах наверняка привел бы вас к нему.

Я поблагодарил их, и когда я выходил, хозяин воскликнул: «Салам Алейкум» — «мир вам».

Весь день я бродил вокруг базара, спрашивая на английском, французском и при помощи моего разговорника на турецком языках, где находится улица портных. Все происходившее было похоже на сон; я чувствовал себя

обособленным и отдаленным, как будто этот поиск вообще не происходил на самом деле. К концу дня, когда солнце уже садилось за Голубую мечеть, а призыв к последней молитве раздавался с каждого минарета в городе, я решил сдаться. Возможно, если бы время пришло, то я нашел бы этого человека. Я знал, что сделал все, что было в моих силах, в этот день и что если бы эта встреча была действительно так важна для меня, то мне представился бы еще один шанс.

Я был совершенно измучен, и у меня едва хватило сил, чтобы помыться и провести короткую медитацию, прежде чем я упал в постель. В шесть утра мой автобус отправлялся в Анкару, следующий пункт моего путешествия.