ПОСЛЕДНИЙ БАРЬЕР

Путешествие Суфия

Вернутся в библиотеке

Вернутся на главную

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

Недалек тот день, когда человечество осознает, что стоит перед выбором между самоубийством и обожанием.
Пьер Тейяр де Шарден

Бога невозможно увидеть бестелесно; а видение Его в женщине совершеннее всего.
Мухеддин Ибн Арабы

Великий путь не труден для тех, кто не имеет предпочтений. Когда нет ни любви, ни ненависти, все становится ясным и открытым.
Сенгстан, Хсин Хсин Мин

Со времени моего последнего приезда в Сиде погода изменилась. Перестал дуть холодный ветер, и солнце уже стало горячим, принеся весенние цветы на поля и в оливковые рощи. Мужчины на улицах красили дома и кафе, готовя город к началу туристического сезона, в то время как в полях женщины, склонившись над длинными грядками, сажали овощи для весеннего урожая. Я взял джип, чтобы доехать из Анталии в Сиде, но уже с совершенно другими ожиданиями, чем раньше. Когда я впервые приехал в Турцию, то мной двигало предвкушение открытия тайны Дервишей, энергий, которые можно развить, и иного образа жизни, который можно вести, с теми знаниями, которые я надеялся получить. Недели путешествия, постоянные испытания и разочарования заставили меня, наконец, признать, что если я собираюсь двигаться по этому пути дальше, то от всех этих мыслей надо избавиться. В каждом мгновении заключена тайна, которая может раскрыться только тогда, когда отброшены все надежды и страхи. Когда джип приблизился к Сиде, проехав по пыльной дороге мимо амфитеатра, я уже знал, что это, возможно, последний раз, по крайней мере, на ближайшее время, когда Хамид и я будем работать имеете. Я точно не знал, что произошло, но я был уверен, что что-то настолько сильно изменилось во мне, что настало время покинуть Турцию и подвергнуть нее, чему я научился и что пережил, испытанию повседневной жизнью. Мои мысли и чувства были в беспорядке, и я многое не мог объяснить, но без надежды и ожиданий я знал, что когда придет время, я начну понимать.

Я больше не боялся Хамида. На самом деле до этого момента я и не понимал, насколько я его боялся. После того, как прошел первый восторг от моего приезда в Турцию, мой страх нарастал, временами превращаясь в ужас. Хамид до сих пор оставался загадкой для меня; но, несмотря на странности его поведения, я был убежден, что все, что он пытался донести до меня, было необходимо и очень важно. Именно это убеждение помогло мне пройти через самые трудные периоды.

Дэдэ в своей доброте и полном приятии меня помог мне отказаться от всего, что стояло за словами Хамида, его гневом и явной суровостью. Дэдэ не расспрашивал и не критиковал, когда я рассказывал ему о своем опыте с Хамидом. Он только улыбался и кивал, пока переводили, и говорил: «Как удивительны пути Господа, который ясно показывает каждому из нас все, что необходимо в настоящий момент».

До моей второй поездки а Конью, когда я был принят Мевланой, я боролся с мыслью, что есть всезнающее Существо или жизненная сила, с которой мы неразрывно связаны, и, таким образом, какая-то часть меня всегда знала Истину и всегда будет ее знать. Хамид как-то сказал мне, еще в Англии: «Душа это знающая субстанция. И если ты будешь знать, кто ты, ты будешь знать, что это такое, и что душа пронизывает всю жизнь, но сначала ты должен найти свою душу, свою подлинную личность. Ты должен открыть, кто ты и что ты есть, и только тогда ты окажешься на пороге Пути». Ожидания и надежды породили столько страхов: страх неудачи, неудачи в поисках начала Пути. Был страх потерять рассудок и здоровье, страх перед тем, что же будет означать отбросить все, для того чтобы попасть в «реальный мир».

Теперь я понял, что я должен был работать не над сердцем, местом, где живет душа, а над бесконечными наслоениями обусловленного ума и тела и над теми энергиями, что должны течь свободно, если мы хотим стать гармоничными человеческими существами.

Хамид вышел из дома поприветствовать меня, когда я подъехал на джипе к воротам. Он был совершенно равнодушен, как будто я и вовсе не уезжал, но он действительно был рад видеть меня и немедленно отправился на кухню готовить кофе.

— Вылезай и садись на солнышке, — сказал он. — Весенние цветы только начали появляться. Я сейчас вернусь.

В центре дворика стоял маленький столик, заваленный кипами бумаг Хамида. Я уселся на один из деревянных стульев, выкрашенных белой краской, и посмотрел на окна своей комнаты и вниз, на окна комнаты девушки. Занавески на ее окнах были задернуты, но я ощущал ее присутствие здесь. Она была еще одной загадкой, той, что я до сих пор желал разгадать.

Хамид уселся рядом со мной и налил кофе.

— Теперь, когда пришла весна, все так красиво, правда? В этой части Турции я больше всего люблю весну, когда воздух теплый, и уже нет зимнего холода. Позднее, когда здесь станет невыносимо жарко, я уеду в Стамбул. Хотя туристы приезжают в Сиде; кажется, им нравится лежать там, на берегу, подобно бревнам, чернеть и становиться высохшими. Но это их желание.

Теперь ты расскажи мне обо всем, что ты делал в Конье и что там происходило. Я так ждал твоего возвращения. Но сначала расскажи мне, что произошло, когда ты правился на гробницы Шамси Табриза и Мевланы. Ты сидел там три дня и три ночи, как тебе велели?

Я очень пространно описал свои переживания. Он был особенно заинтересован, когда я описывал ему те изменения, которые я ощутил в себе в тот момент, когда я вошел в гробницу Шамси Табриза.

— Когда я зашел туда, все, что я почувствовал, было всепоглощающее присутствие любви. Я никогда до этого момента не испытывал ничего подобного — я только мог позволить этой энергии проходить сквозь меня. Фактически получалось почти как будто моего «Я» там не было вовсе.

Хамид откинулся на спинку стула. Он произнес только: — О Шамси. — Мы помолчали немного, а потом он добавил: — Пусть это останется с тобой навсегда.

Я продолжил свой рассказ о встрече с Дэдэ, о том, как он привел меня в свой дом и что он знал того старика из Стамбула. Меня мучило любопытство по поводу этого старика с того самого дня, когда Хамид привел меня на встречу с ним, и теперь мне показалось, что пришло время задать вопрос о нем.

— Я все думал, спросишь ли ты, наконец, о нем, — сказал Хамид. — Но это на самом деле не имеет значения. Главное, что он принял тебя, и это показало мне, что несмотря на твои мысли и трудные времена, которые ты пережил в пансионе, тебе позволяют перейти на следующую ступень. Даже если я назову тебе его настоящее имя, станешь ли ты больше знать о нем? Позволь только сказать, что он человек великого знания. Он был рад за тебя, рад, что смог еще раз послать тебя к Мевлане. Он знал, что твои намерения и мотивы освободятся, наконец, от любых амбиций и предвзятых мыслей о том, что может повлечь за собой этот визит. Если бы твои мотивы не были ясными, ты бы не встретил Дэдэ, который смог обеспечить тебе отдых и комфорт, столь нужные тебе. Он не пришел бы, если бы тебя не принял Мевлана, поскольку любовь Дэдэ к Мевлане позволила ему точно знать, где ты находишься и было ли позволено тебе перейти на следующую ступень твоего путешествия.

Вот теперь ты действительно находишься в начале. Мне жаль, что это было такое трудное для тебя время. Это была не моя прихоть, но ты пришел с таким количеством мыслей об этом пути и о том, что, по твоему мнению, ты хотел, и что, как ты думал, было бы полезно для тебя, что для меня не оставалось иной возможности, кроме как устроить для тебя все возможные обстоятельства, чтобы заставить тебя делать то, что нужно. Поскольку ты действительно хотел знать, то можно было устроить для тебя несколько сцен, в которых бы ты исполнил роль, каждый раз узнавая еще немного.

Нам еще о многом надо поговорить сегодня. Но сначала давай выпьем еще немного кофе и поедим что-нибудь. Ты, должно быть, голоден после поездки.

Мы оба рассмеялись, когда он поставил на стол банку черных оливок, приправленных лимоном и мятой.

— Они ждали тебя, — сказал он. — Я приготовил их, когда ты только приехал ко мне, а потом плотно закрыл крышку. Они должны быть великолепны. — Он подмигнул мне и положил несколько оливок в мою тарелку. Мы ели их с черным хлебом и сыром, и с салатом, приготовленным из латука, помидоров с укропом.

Когда мы закончили есть, я задал Хамиду первый пришедший мне в голову вопрос: — Хамид, а девушка все еще здесь?

Он строго посмотрел на меня, и в какой-то момент я подумал, что он опять начинает сердиться: — Да, она здесь. Она в своей комнате.

— Она оказала на меня огромное влияние, хотя я мало виделся с ней. Я никогда не встречал девушек похожих на нее — она для меня полная загадка.

— Когда ты приехал сюда в первый раз, — наконец, произнес он, — я не хотел, чтобы ты отвлекался на нее; но теперь пришло время поговорить и выяснить все, что осталось непонятым за время нашего совместного пребывания.

Я уверен, что ты понял, что мы приближаемся к концу этой ступени нашего совместного путешествия. Завтра ты уедешь в Англию. Не пугайся и не печалься — для этого нет причин.

Я не смог ответить сразу хотя я догадывался, что скоро уеду из Турции, слова Хамида оказались для меня большим потрясением. Неожиданно я почувствовал, что не смогу вынести разлуку с ним. Как и обычно он, казалось, ЧИТАЛ МОИ МЫСЛИ.

— Ну, подумай же, — сказал он. — Разве ты забыл, что Его, Того, кого ты ищешь, невозможно отыскать в мире формы? До тех пор, пока ты не запомнишь это, ты всегда будешь разочарован, — он ласково улыбнулся, откинувшись на спинку стула. — Ты спрашивал о девушке. Ее прислали ко м.не, чтобы я посмотрел, смогу ли я помочь ей чем-нибудь. Она была очень больна, как ты мог видеть, и долгое время она была поглощена этим мотком шерсти. Врачи в Англии не смогли помочь ей. Я расскажу тебе ее историю, но я надеюсь, что ты не забудешь поискать истинное значение, которое скрывается за внешней стороной вещей. Она пострадала оттого, что зашла слишком далеко без должной тренировки. Стремясь быть узнанной и тем самым освободиться, она обращалась к различным учителям во многих странах мира до тех пор, пока в своем рвении она не потеряла связь со своей подлинной личностью и уже не люгла снова обрести путь. Можно сказать, что она пыталась отдаться чему-то, что еще не нашла.

Есть три ступени в раскрытии Истины. Первая возможна только через признание, признание нашего исключительного Единства с Господом Мы всегда были одним целым с Ним; но чего мы желаем в глубине наших сердец, это действительное знание этого факта. Недостаточно думать, что мы знаем, поскольку это всего лишь концепция, а не знание по существу. 11ризнание означает возвращение в состояние знания, от которого мы были отделены.

Когда девушка подходит к тебе с мотком шерсти, обмотанной вокруг ее запястий, как пойманное животное, она умоляет тебя увидеть ее, умоляет тебя понять и освободить ее через признание н понимание. Но если ты еше не открыл свою подлинную личность, то как ты можешь узнать другую?

Скорее всего, девушку прислали к нам в качестве по-

Скорее всего, девушку прислали к нам в качестве посланника, как постоянное напоминание о нашей ответственности за то, что мы рождены мужчиной и женщиной, — ответственности за поиски нашей подлинной личности, чтобы мы могли сыграть свою роль, приведя других к состоянию этой великой свободы. Это вторая ступень, освобождение. Третью ступень иногда называют воскресение. Но в нашем мире пройдет много времени, прежде чем ты будешь готов понять.

Я думаю, что теперь девушка идет на поправку. Мы увидим ее позже, и ты сможешь заметить изменения. Я работал с ней, чтобы помочь ей вновь сформировать матрицу ее подлинной личности. Я написал ее друзьям, и они скоро приедут, чтобы забрать ее в Англию. Они также планируют побыть у меня некоторое время, чтобы поучиться.

Хамид откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Это его действие стало для меня сигналом, что я должен стать как можно более открытым и попытаться понять то, о чем он говорил. В подобные моменты у меня создавалось впечатление, как будто я переносился в другое измерение понимания, где рациональный ум замолкал, и активизировалось какое-то другое качество, для описания которого я не мог найти слов. Когда я слушал слова Хамида, я знал, что девушка с мотком голубой шерсти не была просто еще одним печальным созданием, не способным позаботиться о себе. Она и ее страдание олицетворяли нечто гораздо большее, чем я пока был способен понять. В этот момент я увидел ее место в своем путешествии, и мое место в ее. Казалось, что каждый кусочек головоломки стал законченным, и теперь настало время сложить их вместе.

Через какое-то время я открыл глаза и увидел, что Хамид смотрит на меня. Мы сидели тихо какое-то время, а потом он сказал: — У нас осталось очень мало времени; наверно, у тебя есть много вопросов, которые ты хотел бы задать.

В это мгновение я ощутил великую печаль при мысли, что расстаюсь с Хамидом. В то же время, я чувствовал, что на самом деле испытываю страдание девушки. И казалось, что остался только один вопрос, который я хотел задать: «Почему все это причиняет так много страданий?»

— Разве я не говорил тебе: «Мне жаль тебя» ? Когда ты честно говоришь: «Я хочу безоговорочно посвятить свою жизнь служению Господу», то сначала ты сталкиваешься с болью и смятением. На ранних стадиях ты испытываешь «твою» боль или «мою» боль. Но когда мы приходим к пониманию природы избранного нами пути, мы уже больше не видим только нашу боль, но мы начинаем ощущать страдание мира, не знающего Истины. Это боль от разделения, плачь человека, желающего узнать свое подлинное единство с Господом. Но это не преднамеренное причинение страданий. Господь никогда не хотел, чтобы мы страдали, но если мы хотим полностью дойти до знания, нужно отбросить все иллюзии, оставив только ясность. Это наша собственная самонадеянность и гордыня причиняют нам боль. Чем больше мы уверены в том, что способны сделать что-то, тем меньше мы понимаем нашу полную зависимость от Господа и тем сильнее становится страдание. А ты, мой друг, особенно упрям.

И пока он улыбался мне, я осознал основную простоту жизни и те сложности, которые мы создаем себе, убегая от своей подлинной личности.

Хамид продолжал: — Наконец, наступает такое время, когда ты настолько поглощен любовью, настолько погружен в присутствие Господа, что ты принимаешь все, что дается тебе, поскольку ты знаешь, что все исходит от Единого Источника Всего. С этой разницей в понимании страдание становится осознанным. А осознанное страдание это совсем не то, что боль; это не означает, что человек наслаждается болью, или считает, что страдание должно быть полезно, поскольку несет с собой боль. Осознанное страдание происходит из знания того, что необходимо для взаимного сохранения планеты. Эта земля создана для человечества, и мы несем ответственность за нее. Мир тоже нуждается в пище, как и мы. Ему нужен дождь и солнце, смена времен года, чтоЬы могли вызревать плоды, и он нуждается в других видах энергии, которых человечество пока еще не понимает.

Когда бы человек ни приходил к определенному виду подлинного знания, освобождается определенный тип энергии, который позволяет происходить этому великому процессу взаимного сохранения. Обычно такая энергия высвобождается в больших количествах только в моменты великих потрясений, и особенно в момент смерти. Но теперь мы достигли такого момента в жизни планеты, когда мы должны научиться умирать для себя каждое мгновение, вновь рождаться каждое мгновение, жить и умирать осознанно, чтобы земля могла продолжать развиваться. Я надеюсь, что когда-нибудь ты придешь к пониманию того, о чем я говорю. Теперь, однако, мы должны заняться другими вещами.

Ты понимаешь, почему тебе необходимо отправиться в Англию именно сейчас?

— Думаю, что пришло время, когда я должен уехать и усвоить все, чему я научился в последние недели. Я чувствую, что не могу уже воспринять больше сейчас.

— Это одна из причин, — ответил он. — Но существует и еще одна причина. Видишь ли, наступает такой этап на пути, когда необходимо пожертвовать зависимостью от учителя. Задача учителя довести тебя до обращения, раз и навсегда, к Господу, от которого исходит все. Учитель, которого ты находишь на земле, это всего лишь проявление Единого, которое учит нас всех. Но если ты попадаешь в зависимость от формы жизни, то не остается ни единого шанса на подлинное понимание. И поскольку для тебя было необходимо пройти через такое огромное количество испытаний за такой короткий срок, существует дополнительная опасность, что ты будешь считать, что зависишь от меня. Это очень опасная ловушка, потому что на сам.ом деле я вовсе не здесь. Никогда не забывай — существует только один Учитель'

Поскольку ты поверил в меня, еще не веря в Бога, то я смог в течение короткого времени исполнять роль твоего руководителя. Но теперь ты должен двигаться дальше. Возвращайся в Англию и усваивай все знания, что были даны тебе. Потом, когда ты будешь вполне уверен, что ты готов, наступит твоя очередь передавать свои знания, помогать распространению знания о Единстве по всему миру. Великий суфий Шейх Мухеддин Ибн Араби однажды сказал: «Слушайте Господа и возвращайтесь к нему. И когда вы услышите то, что было открыто мне, отобразите все это в своих сердцах, и когда вы поймете это, единство того, что я написал, разделите его на части и вновь соберите вместе. Затем откройте это тем, кто жаждет этого, и не отказывайте им в этом! Вот милость, которую вы получили, поэтому передайте ее другим». Вот почему мы говорим: «Преданность Господу это изучение Его в каждом аспекте; служение Господу это передача ваших знаний о Нем другим.

Служение Господу — наиболее прекрасное из всего, что здесь можно делать! Единственная настоящая радость это быть слугой Господа, а это означает, что надо все время осознавать потребности момента. Если мы не пробудились, то мы никогда не узнаем, что требуется от нас. У нас не может быть каких-либо предвзятых мнений о том, что означает служение. Мы никогда не знаем от одного мгновения до другого, что потребуется от нас. Когда ты вступаешь на путь, то ты помещаешь себя в поток служения на всю оставшуюся жизнь. Назад пути нет. И не думай, что ты можешь служить только тогда, когда пожелаешь служить! Ты все время должен осознавать потребности момента, потребности Господа, а не свои собственные.

Говорят, что существуют только две вещи, которые Господь не может дать нам, но которые мы должны отдавать Ему: подобострастие и зависимость. Когда мы приходим к пониманию нашей полной зависимости от Господа, безо всяких концепций и ожидания награды, нам дается именно то, что нам необходимо для выполнения задания. Также говорится: «У Господа нет потребностей, поэтому отдайте Ему свои»,

Ты по-особому связан с Мевланой; вот почему тебя послали в Конью и ты был принят там так, как тебя и приняли. Именно с Коньи начинается твое путешествие.

А теперь я хочу попытаться объяснить тебе кое-что. Слушай внимательно и попытайся понять.

Мевлана был человеком, достигшим Единства с Господом, и поэтому больше не было разделения. Мевлана и Он, кому он предался, были Едины. Многие из тех, кто следует по мистическому пути, получают намеки на то, что это может означать, но полное поглощение, полное Единство даруется только избранным. Когда Мевлана достиг Единства, то он не только полностью погрузился в Божественную любовь, но он вобрал в себя и всех тех, кто шел перед ним. Ты понимаешь, о чем я говорю тебе? Если бы ты должен был вступить в Единство прямо сейчас, в это мгновение, тогда все, что когда-либо было, стало бы открытым для тебя, поскольку все, что было, известно Ему с самого начала. Он любовь, любящий и возлюбленный. Он учитель, ученик и предмет обучения. Только к Нему все возвращается. Я молюсь, чтобы однажды ты действительно начал понимать и, таким образом, смог передать все, что знаешь, другим.

Я заметил, что Хамид очень устал, а я больше не мог сразу воспринять огромное количество знаний и энергии, которые он передавал мне. Но я знал, что он хотел передать мне что-то еще, прежде чем я уеду на следующий день. Внезапно он опять сменил тему разговора.

— Тебе может показаться, что я тороплю тебя, что ты, возможно, не можешь охватить все, что я говорю тебе сейчас. Но ситуация еще более неотложная, чем ты себе представляешь, и я не знаю, когда нам представится шанс снова побыть вместе. Я говорил тебе немного о втором цикле человечества. Я думаю, ты понимаешь, что мы находимся в конце одного великого цикла истории и переходим в следующий. Поскольку эволюция идет не по прямой и не по спирали, а проходит через определенные циклы, то становится возможным узнать через понимание законов, управляющих нашей жизнью здесь, на земле, кое-что из того, чего можно ожидать. Именно сейчас, когда приближается конец старого цикла, будет освобождаться все больше и больше знаний, чтобы их можно было сохранить и перенести в новый цикл. Это не случайно, что мы встретились и вместе проводим здесь время, или что тебя послали в Конью. Знания, полученные тобой, нужно будет нести дальше, когда закончится первый цикл человечества. Я не могу сказать, что это будет означать, и никто не может. Но именно те, кто получил знание о единстве с Господом, будут прокладывать дорогу и строить новый мир. Но до того как этот новый мир начнет свое существование будет два противостояния. Первое противостояние будет между теми, кто знает, и теми, кто не хочет знать, а второе — между теми, кто знает, и теми, кому это придется узнать.

— Хамид, ты имеешь в виду, что будет некоторое подобие войны? Кажется, что по меньшей мере половина мира не имеет ни малейшего желания знать об этих вещах.

— Загляни внутрь себя. Ведь эти два противостояния должны случиться внутри, не так ли? Какая-то часть тебя, как и часть кого-либо другого, не желает знать, но есть и такие части, которым просто придется узнать, когда придет срок, поэтому больше не будет разделения.

То, что, как кажется, находится вне тебя, на самом деле находится внутри тебя. Снаружи нет ничего, и поэтому битва пойдет в первую очередь внутри самого тебя. Если все больше людей пройдут через эти два противостояния, то тогда, возможно, мы увидим, как эта битва материализуется во внешнем мире. Я не говорю, случится война или нет. Но я говорю без сомнения, что в один прекрасный день весь мир поднимется до понимания своей полной зависимости от Господа. Выбор, который каждый из нас должен сделать, — это предаться Господу сейчас, сегодня, в этот момент, а не в каком-то туманном будущем, когда нам уже больше не будет пожалована привилегия выбора. Но, так или иначе, противостояние будет иметь место.

Возможно, если достаточная духовная работа будет проделана вовремя, то удастся избежать основной катастрофы. Я не судья. Но начнется второй цикл человечества, а с ним произойдет и второе пришествие Христа. Некоторые считают, что он опять появится в обличье человека, а некоторые — нет. Но это не важно. Для тебя важно знать, что мы встретимся в знании Единства. Поэтому не важно, что означает Второе Пришествие или как оно случится, это может проявиться только через внутренние, скрытые знания, лежащие в основе всех великих религий и объединяющие всех нас. Новая Эра не означает создания новой религии. Этого нет и близко. Уже больше не будет нужды ни в какой из форм религии. Все это уйдет. Когда ты доходишь до сути, нужна ли тебе форма С Когда ты выпил воду жизни, разве тебе нужен стакан, в котором она была? Он выполнил свою функцию, и таким образом может появиться что-то новое. Все что я могу сказать относительно будущего, так это то, что оно не будет похоже ни на что, виденное раньше, ни на одну из великих цивилизаций прошлого. Я говорю о совершенно новом образе жизни, и именно те, кто обладает знанием о Единстве, должны прокладывать путь сейчас. Это те люди, которые могут принимать решения, отталкиваясь от реального знания, и которые вдохнут жизнь и порядок в Новую Эру.

Но достаточно на сегодня. Мы сделаем перерыв и отдохнем немного. Я заказал особый ужин в ресторане и, поскольку это твой последний вечер здесь, мы сможем поговорить после ужина. А тем временем почему бы тебе не сходить на берег? Песок уже нагрелся, и хотя море еще холодное, я думаю, что ты мог бы использовать это время.

Он медленно направился к дому, остановившись на минуту, чтобы понюхать один из цветков на клумбе посреди двора. Я чувствовал себя одиноким, и мне было грустно. Мне казалось, что те знания и опыт, которые передал мне Хамид, прождали столетия, а те, кто владел ими, могли стать свободными только передав их. Мой страх перед Хамидом прошел, и я только страстно желал понять все то, чему он пытался научить меня.

Я вспоминал время, проведенное вместе с ним, стараясь припомнить все, что он говорил мне, и все произошедшие события. Я рассматривал путешествие как модель, спираль, которая несет человека к центру, а затем немедленно разворачивается в сторону периферии. На пути происходили определенные шоковые ситуации, дававшие возможность перейти на следующую ступень. Когда сам центр был достигнут, то уже больше не оставалось концепций, а только необходимость повернуться лицом в обратную сторону и путешествовать назад, к месту, откуда ты пришел.

Это место, не имевшее формы, выше всех догм и религиозного фанатизма., вне любых концепций разума, было представлено для меня Мевланой Джелаледдином Руми, поскольку это был опыт абсолютной Любви, которая сметала все концепции и внешние формы. В одном я был уверен: если мы должны помочь друг другу, то мы обязаны знать, кто мы, и любить Господа больше, чем что-либо другое, потому что, наконец, есть только Он. Только таким образом мы действительно можем быть полезными.

Уже на закате я возвращался обратно по берегу. Завтра мне придется вернуться в Лондон, в холодный дождь британской весны. Я был несколько испуган, потому что был неопытен, как новорожденное дитя или как тот, кто сгорел, рассыпался на атомы, а теперь ждет, пока появится новая кожа. Но это был вызов, и я чувствовал, что во мне зреет сила, сила, которая проведет меня через неизбежные изменения, ставшие результатом моего желания превратить все, чему я научился, нормальный образ жизни.

Когда я поднялся от берега по тропинке, то увидел незнакомую машину, микроавтобус, стоявший перед домом. Я так привык, что я нахожусь с Хамидом наедине, что моей немедленной реакцией на присутствие других людей стали ревность и злость. Остановившись, чтобы собраться с мыслями, я понял, что этот автобус, возможно, принадлежал тем людям, о которых упоминал Хамид и которые должны были приехать учиться. Почему я был настолько эгоистичным? Неужели я не хотел передать те знания, которые он дал мне, как можно большему числу людей ?

Я знал, что сражение со всем тем, что отделяет нас от истины, идет постоянно, и что каждый день в своей жизни мы должны бороться со всем, что ведет к разделению.

— А, вот ты где! — радостно приветствовал меня Хамид, когда я вошел в комнату. — У нас сюрприз. Вот люди, о которых я тебе говорил. Они ехали из Индии через Афганистан, и поездка заняла у них немного меньше времени, чем они рассчитывали, поэтому вот они. Пойдем, ты должен познакомиться с ними.

Я прошел по комнате и познакомился со всеми. Их было пятеро, двое мужчин и три женщины. Один из них был лондонским знакомым девушки и поддерживал с ней связь, пока она находилась у Хамида.

— Я как раз рассказывал им о тебе и о тех вещах, которыми ты занимался. Они выглядят достаточно озабоченными, — Хамид откинулся на спинку стула со смехом. И тут же исчезла безотлагательность утра и тех вещей, которые Хамид пытался передать мне. Это был тот Хамид, которого я знал в Лондоне. Молча я попросил его о помощи; поскольку шок от встречи с этими людьми и сознание того, что осталось всего несколько часов, а еще так много надо сказать — все это было уже выше моих сил.

Как будто в ответ на мою невысказанную мольбу, он произнес: — Вот так. Какое дело! Но Господь знает лучше, и, кажется, сегодня у нас будет праздник.

Он указал на меня, глаза его блеснули: — Завтра он уезжает домой, а вы начинаете свое путешествие. Так все и идет. Один приходит и уходит, за ним приходит другой. Потом и он уходит. И все же это Он, Единый Господь, приходит и уходит одновременно.

А теперь нам надо приготовить вам места, где вы все будете спать, а потом надо собираться на ужин. Я пошлю записку в ресторан, что теперь за ужином будет восемь человек, а не три. О, как они будут рады!

Когда мы все снова встретились за ужином, я услышал о приключениях во время путешествия по Индии и Афганистану. Но мне казалось, что я не могу рассказать им о моих переживаниях. Мы все пришли к новому началу, но только я возвращался в Англию, а они оставались в Турции. Они были такими же свежими и горячими, точно такими, как и я. Они знали, что можно научиться чему-то у Дервишей или у Хамида, и хотя у них были другие причины, я мог заметить, что их идеи относительно того, что они могут найти, были весьма похожи на те, что были у меня. Я был очень спокоен, но почти не мог говорить. Я понял, что эти люди до сих пор не научились задавать вопросы, а без вопроса не бывает ответа. Вспоминая уроки Хамида, я попытался позволить моменту развернуться передо мной, не перенося свои концепции и мнения на то, чем может быть этот момент. Все было точно так, как было и как должно было быть. Когда появился Хамид, ведя с собой девушку, картина стала полной. В этот вечер она была аккуратно одета, ее волосы были причесаны, и что-то изменилось в ее глазах. Исчезло отчаяние. Больше того, голубая шерсть уже не опутывала ее запястий, а была тщательно смотана в клубок, который девушка держала в своей левой руке.

Она поздоровалась со всеми за руку, и Хамид подвел ее ко мне.

— Ну, — сказал он, глядя на нас обоих. Девушка остановилась передо мной, и на ее губах появилась слабая улыбка. — Ну? — повторил он. Она колебалась, взглядом прося Хамида о помощи, но он только стоял, держа ее за руку, и улыбался. В комнате царило молчание, и невероятное напряжение охватило нас. Медленно она отодвинулась от Хамида и сделала шаг навстречу мне, так что между нами почти не осталось места. Она учащенно дышала, и я чувствовал, что она вот-вот расплачется. Не отводя своих глаз от моих, она протянула руку и отдала мне клубок шерсти.

Хамид обнял нас обоих, мы оба плакали от облегчения. Наконец он взял девушку за руку и отвел ее к группе вновь прибывших гостей.

— Смотрите за ней хорошенько, — сказал он. Потом он обернулся ко мне со смехом. — Пойдемте, ужин ждет.

Мы хорошо поужинали в тот вечер. Были свежие сардины, зажаренные на деревянных палочках на открытых углях, и осьминог в оливковом масле. Еще были маленькие мясные шарики, перченые и обжигавшие язык, фаршированные баклажаны и томаты, и рис, приготовленный с орехами и травами. На горячее Хамид заказал огромную рыбу, пойманную прошлой ночью. Ее подали нам на блюде, с хрустящей корочкой, политую маслом и розмарином и украшенную дольками лимона и огурца.

Первые рыбаки зажигали фонари на своих лодках для ночного лова. Свет выхватывал сети, расстеленные на крошечных палубах. Некоторые рыбаки пели, приготавливаясь расставлять сети. Небо было усыпано звездами.

— А теперь, — сказал Хамид, взглянув на меня, — я даю тебе задание. Расскажи этим людям о совершенном тобой паломничестве и о том, чему ты научился. Несомненно, теперь ты знаешь, что жизнь вполне обыкновенна.

Я точно не помню, что я говорил им, но помню, что говорил о служении, и о реальном мире — мире порядка, чистого света, мире, который ждет и страстно желает проявиться в относительном мире, но он может проявиться только тогда, когда мы, как осознающие человеческие существа, пробудимся, чтобы узнать Реальность. Я думаю, что говорил о том, что нужно избавляться от всех наших представлений о пути, и от всех наших мыслей о том, чего, по нашему мнению, мы хотим. Я говорил о зикре и о поминаниях о Боге. Я рассказывал о Дэдэ и о том, как я, наконец, пришел к Мевлане, хотя я думаю, что тронуло их не то, что я говорил, а то, что я чувствовал и переживал, рассказывая. «Язык сердца, — сказал я им, — это язык любви».

Затем, когда я уже стал достаточно напряженным, появились цыгане. Я полагаю, что собирался углубиться в идею признания, когда меня прервал пистолетный выстрел и последовавшие за ним крики. На площадь вышла группа цыган. У одного из них был маленький пистолет, из которого он стрелял в воздух, другие били в тамбурины, а еще один настраивал скрипку.

Хозяин кафе выбежал вперед. Он что-то кричал, указывая на нас. Я сидел напротив Хамида и девушки. Он ласково посмотрел на меня, и я ощутил ту же самую любовь, которую я чувствовал в Конье. Остальные очистили место между столами, и начались пляски под музыку цыган.

— Вот теперь мы танцуем, — сказал Хамид. — Завтра ты уедешь, но до этого мы посидим вместе. Остался еще один барьер, который нам предстоит преодолеть. Это последний барьер перед тем, как ты станешь свободным для ново^ жизни. Но теперь мы танцуем...

— И еще одна вещь, Хамид, — спросил я. — Это дело с яйцом в Лондоне.

— А что с ним — спросил он невинно, наблюдая за танцами.

— Ну хорошо, если ты говоришь, что нам не следует связываться с мистикой, и что такие вещи вовсе не нужны, то почему ты разбил яйцо у того человека на голове?

Он повернулся ко мне.

— Эта особая деталь была нужна не только для пользы больного человека, — сказал он. — Это было нужно и для тебя. Запомни, я знаю, что привлекает их.