Keтлин Риордан

ГУРДЖИЕВ
 

ПЕРВАЯ ЛИНИЯ РАБОТЫ

Первая линия работы -- это длительная попытка последовать древнему изречению
"познай самого себя". Знание себя и порядка вещей ищется по многим каналам, и в то
же время сознание расширяется стремится к повышению уровня бытия. Работа по
этой линии обычно начинается с собирания информации о личном
функционировании без какой-либо попытки измениться. Даже в смутном состоянии
невнимания, которое является обычным состоянием человека, можно уловить
проблески собственной характерной деятельности, такие как: походку, позы,
выражение голоса и выражение лица. Даже краткие моменты самонаблюдения,
периодически повторяющиеся, могут привести к пониманию концепции многих "я";
путем самонаблюдения можно увидеть относительную активность центров, можно
понять, какими путями утекает энергия в течение каждого дня, обнаружить
присутствие буферов, обнаружить особенности собственного реагирования на
события повседневной жизни и увидеть те центры, или части центров, которыми эти
особенности обусловлены.

Работа по изучению себя начинается с наблюдения привычек тела и продолжается
наблюдением эмоциональных реакций и шаблонов мышления. В результате этого
моменты "самовоспоминания" -- проблески третьего уровня сознания -- случаются
все чаще и становятся более яркими. Николл так описывает этот процесс:
"Самовоспоминание является наиболее важной вещью из всего и имеет много
уровней и стадий. Практиковать самовоспоминание может каждый, хотя поначалу и в
очень ограниченной степени. Прежде чем будет достигнуто полное
самовоспоминание, должно быть пройдено много предварительных стадий" /Николл,
1952/.

Самовоспоминание -- это не просто наблюдение себя, хотя и это достаточно трудно; оно имеет качество внимания, которое легко узнаваемо, хотя
это и трудно передать, как вкус соли почти невозможно передать тому, кто никогда не
ощущал его, но, раз узнав, он легко распознается в дальнейшем. Это особое ощущение
-- передача себе Первого Сознательного Толчка. Тракол /1968/ утверждает, что "во
всяком случае мне дается действительная возможность стать сознающим в некоторые
моменты о моем собственном присутствующем "Я", здесь, теперь. Это, когда я
переживаю его, сопровождается сильным специфическим ощущением, особым
вкусом, который можно назвать "истинно субъективный". Это очень просто: я, я
сознаю себя, я вспоминаю себя". Во время моментов самовоспоминание
распределяется между непосредственным окружением и собственным внутренним
"Я". Восприятия ясны и не искажены -- и внутренние и внешние. Согласно
Успенскому, моменты самовоспоминания случаются в жизни непроизвольно, и
большая часть того, что мы можем ясно вспомнить, записывается во время этих
проблесков. Преднамеренные попытки произвести такие моменты, поддержать и
углубить их -- основная задача первой линии работы.

Наряду с усилиями самонаблюдения и самовоспоминания может осуществляться
параллельная попытка расширить и углубить понимание себя через заставление себя
доводить до конца начатые дела, сначала хотя бы и небольшие. Можно изменить
некоторые аспекты поведения до того, чтобы использовать такие изменения ка5к
напоминания слабеющему вниманию. Привычные нам действия можно выполнять
каким-либо необычным для нас образом, например: держать сигарету не в правой
руке, как мы обычно делаем это, а в левой, ходить в гору гораздо быстрее, чем
спускаться с горы, -- все это может значительно улучшить общий уровень сознания.
Однако должна быть проявлена большая осторожность в изменении привычек, так
как, как настойчиво указывал Гурджиев, организм -- это тонко сбалансированный
механизм, и любое изменение привычки всегда вносит соответствующее
приспособление в каком-либо из других проявлений. Это приспособление часто
непредсказуемо и иногда совершенно нежелательно.

Усилия вспоминать себя в течение дня поддерживаются через связь с состоянием,
достигаемом в спокойной, пассивной медитации каждое утро перед началом дневной
деятельности. Сначала этот период сидения в медитации будет заключаться только в
заключении физической релаксации и увеличении общего сознавания физического
состояния тела при фокусированном внимании на физических ощущениях. При
достижении прогресса и уверенности, что установлено твердое основание в ощущении
тела, в дальнейшем вводятся другие техники. Иногда используются техники
достижения пустого /от мыслей/ ума во время спокойного сидения; может быть
использована так называемая Атма вачара, медитация на истинное "Я",
заключающаяся в медитативном размышлении над вопросом "Кто я?".
Прогресс во внутреннем развитии при применении различных медитативных практик
следует общему курсу. Сначала ум находится в большой активности, и его болтовня
не поддается никаким попыткам продвинуться к внутренней тишине и простому
вниманию к физическому телу. Со временем и постепенно близкое знакомство с
внутренним процессом допускает некоторое освобождение от отождествления с его
капризами, и здесь появляются моменты ясного сознания. Когда пассивная медитация
углубляется, моменты самовоспоминания в течение активной жизни могут быть
связаны с этим медитативным состоянием, в результате чего они становятся более
сильными и более достоверными.

Так как действие самовоспоминания накопляется и производит улучшение в уровне
бытия, знание своих различных проявлений также увеличивается. Шаблоны поведения
начинают всплывать, что дает возможность истинного самопонимания и производит
ряд теплоты и света, которые характеризуют борьбу между сущностью и личностью.
Николл так описывает одну из стадий этого процесса:
"То, чем мы действительно являемся, и то, на что мы претендуем, воображаем о себе --
это две противоположные вещи. Однако, они существуют в каждом без исключения.
Действие Работы, если она осуществляется искренне и с желанием, заключается в том,
что мы постепенно начинаем сознавать его противоречие. Процесс это длительный и
может происходить в течение многих лет. Тогда мы начинаем иметь реальное
страдание -- мы страдаем от многочисленных и разнообразных попыток
самооправданий, извинений и реакций, начинаем уставать от них, реально видеть их и
получаем желание освободиться от них. Это заметная стадия в Работе, определенная
точка в саморазвитии" /Николл, 1952/.

По мере развития понимания себя все яснее проявляется концепция личной цели.
Переход к "сознательной работе и намеренному страданию" убыстряется, так как
трение между сущностью и личностью увеличивается, и человек становится
нерасположенным терпеть сопровождающее этот процесс страдание. Личная цель
может быть сформулирована тем или иным путем -- это личное дело. Для одного она
сформулируется так: "Я хочу управлять собой", в то время как другой может сказать:
"Я хочу быть способным делать добро". Однако ее формулировка определяет уровень
понимания каждого в любой момент времени, характеризует тот уровень, которого он
достиг в работе над собой. Этой целью должны теперь проверяться все другие мотивы
и направления, на этой цели должно основываться новое чувство, морали: то, что
помогает моей внутренней работе -- хорошо, а то, что не помогает -- плохо и должно
уйти.

Первая линия работы переходит во вторую при практике внешнего рассмотрения. Но
сначала о том, что известно как главная черта. Как мы видим, взрослый человек
характеризуется множеством "я", множественностью и непоследовательностью. Тем
не менее, каждый человек имеет особую характерную черту, центральную опору, на
которой держится основная личность и вокруг которой она, так сказать, вращается.
Эта "главная черта" почти всегда невидима для самого человека, но окружающие его
люди обычно могут дать достаточно точную информацию о ней. Прозвища часто дают
ключ к пониманию главной черты.

Хотя намеки и другая помощь в работе над собой и дается ученикам, его собственная
особая задача -- определить свою главную черту, собирая данные посредством
самонаблюдения. Если главная черта известна, это может дать ключ к лишению
личности силы, так что сущность становится относительно сильнее в борьбе против
нее. При описании представления Гурджиевым главной черты людям в его группе,
Успенский рассказывает следующее:
"Не может быть надлежащего внешнего рассмотрения, когда человек находится в
своей главной черте, -- сказал Гурджиев. -- Например, такой-то /он назвал одного из
нашей группы/. Его черта та, что он всегда отсутствует. Как может он рассмотреть
что-то или кого-то? Другому из нашей группы он ответил на вопрос о его главной
черте, что он вовсе не существует. "Вы понимаете, я не вижу вас, -- сказал Гурджиев, -
- это не значит, что вы всегда такой. Но когда вы такой, как теперь, -- вы не
существуете вовсе". Другому он сказал, что его главная черта -- стремление всегда
спорить со всеми обо всем. "Но я никогда не спорю", -- ответил человек очень горячо.
Никто не мог удержаться от смеха" /Успенский, 1949/.

Так как самоизучение выносит на свет факты о действительном функционировании
человека, то личность до некоторой степени становится видимой насквозь, она теряет
свою власть над сущностью и свою силу. Отождествление становится меньше и не
всегда неизбежно наличествует. Тогда может начаться работа, которая требует
некоторой степени самоконтроля. Начинается вторая линия работы, включающая в
себя отношения между людьми.