(1)
Первая часть настоящего тома «Гнозиса» посвящена Пути. Как мы уже видели, под этим словом понимается попытка практического применения того Гнозиса, о котором шла речь в первых двух томах.
Теперь же настало время высказать некоторые соображения, способные помочь читателю как следует разобраться в тех проблемах, решение которых является необходимым условием успешного завершения Переходного Периода.
Прежде чем приступить к попытке формулировки итогового синтеза, остановимся на ряде моментов, которые, хотя и могут показаться никак не связанными, на деле являются органическими составляющими рассматриваемого целого и собственно формируют его.
Строго говоря, в области эзотерики время исследователей-одиночек, время тех, кто стремится лишь к собственному спасению, кончилось. Незаметно для всех эзотерика стала общественным делом, а потому планирование и осуществление практических исследований в этой области возможны впредь лишь с учетом этого факта.
Автор вполне отдает себе отчет в том, что высказываемое им может вызвать у определенных читателей удивление, а то и неприятие, но факты тем не менее остаются фактами.
(2)
Мы не будем говорить здесь о таком практическом аспекте Гнозиса, который определен целями, поставленными перед собой соискателем, и предполагает достижение конкретного результата. Разумеется, скрупулезное и внимательное изучение всего изложенного в данном сочинении позволит ученику многое узнать и понять в отношении самого себя, равно как и в отношении окружающих его людей и Вселенной, в которой он живет. Оно также даст ему возможность постепенно проникать в тайный смысл Священного Писания и массива патристики, как правило, остающийся недоступным для тех, которые, хотя и обладают развитым и утонченным интеллектом, подходят к этим текстам исключительно через посредство своей недоразвитой Личности. Вместе с тем, сознаем мы это или нет, каждая эпоха — а наша в особенности — ставит перед человеческим обществом проблемы, с которыми ему не приходилось сталкиваться ранее. Это и понятно, поскольку историческое развитие есть неизменное движение к новому, а стало быть, неизведанному.
Каждой эпохе присуща своя особая атмосфера, определяющая специфику удовлетворительного решения порождаемых ею проблем. Вместе с тем человеку также дарована свобода выбора, и он делает этот выбор соответственно уровню своего понимания, а стало быть, уровню своего бытия. И нам позволительно заключить, что атмосфера, царящая на исходе той или иной эпохи, на всех планах открывает для человека новые возможности, в то же время лишая его возможностей, принадлежащих эпохе уходящей.
Во внешней жизни мы отмечаем данный факт довольно часто, но в жизни внутренней, в особенности в эзотерическом плане, он, как правило, ускользает от нашего внимания. Причина этого заключается в том, что в интересующей нас области формы, относящиеся к новому направлению, всегда связаны с внутренней жизнью человека, которая на внешнем жизненном плане не слишком бросается в глаза. Кроме того, формы эти, в отличие от форм цивилизации, не навязывают себя вниманию человека. Несмотря на то, что они ориентированы несколько по-новому, они остаются чем-то тонким, сокровенным и почти недоступным непосредственному восприятию.
Отсюда следует, что новые данные к решению задачи, стоящей перед человечеством, уже доступны: людям остается лишь овладеть ими, уяснить их значение и начать использовать. Нужно также понять, что в этом невозможно преуспеть без работы на эзотерическом плане, без концентрации усилий во вновь открывшемся направлении. Нечто подобное имеет место, например, в технике: создав сверхбыстрые средства связи, мы, очевидно, уже не имеем нужды строить вдоль дорог станции для смены почтовых лошадей.
II
(1)
В области техники новые факты толкают человека на все более дерзкие исследования и опыты. Свои дорожные указатели есть и в эзотерической сфере, хотя в силу самой своей природы они и не столь заметны.
В частности, мы бы хотели обратить внимание читателя на следующие два момента.
Прежде всего, опыт показывает, что если соискатель, как в былые времена, принимается за эзотерические занятия, намереваясь достичь неких собственных целей или обрести собственное спасение, происходит нечто странное: ему не удается многого достичь.
Возникает вопрос: неужели такая цель не достохвальна; неужели наше спасение расходится с Божьей Волей? Разумеется, нет, однако условия достижения этого нынче уже не те, что прежде, ибо не отвечают эзотерическим запросам современности. Естественно, это никоим образом не противоречит тому факту, что в течение веков, начиная со времен великих Отцов вселенской Церкви, святость обретали — за редкими исключениями — те, кто, возжаждав посредством экстаза достичь света Христова, уединившись в пустыне или келье, предавался сосредоточению и внутренней работе над собой.
Техника такого рода эзотерической работы осталась в общем прежней. Но условия, в которых ее приходится применять, равно как и направленность прилагаемых усилий, изменились. Тот, кто, приступая к эзотерической работе, упустит эти изменения из виду, обречен ходить по кругу, в убеждении, что движется вперед.
Во-вторых, во все исторические периоды, когда — как в нашу эпоху — имеет место эзотерический подъем, соискателям предоставляются реальные возможности не на словах, а на деле продвигаться по прямому пути, не рискуя при этом оказаться вновь в Пустыне. Это связано с тем, что в такие времена возникает потребность в тружениках, способных к эзотерическому развитию, в то время как в мире, где царит «мертвая тишь», или, выражаясь эзотерически, находящемся под властью Абсолюта III, они не так нужны. Так доктор не особенно полезен в обществе, где люди отличаются крепким здоровьем. Это неумолимый закон: всякая сила, духовная ли, физическая, обречена уйти в пустоту, будучи лишена точки приложения.
(2)
Сегодня потребность в эзотерически сформировавшихся тружениках велика во всех отраслях человеческой деятельности, равно в научном и духовном плане. Позитивная и эзотерическая науки, каждая своим путем, подходят сейчас в своем развитии к той точке, где им предстоит соединиться. Подобно работнику во внешней жизни, стремящийся к духовному прогрессу получит все необходимое для своих занятий. Ему уже точно указана цель и обещана награда за ее достижение. Ибо остается неизменной истина: «Трудящийся достоин награды за труды свои"» (Лк 10: 7).
III
(1)
Выясним теперь, какое место в рамках нашего изучения Пути занимает Восточное Православие. Это уместно, в частности, потому, что его значение и миссия, вообще говоря, мало известны на Западе, несмотря на ту ведущую роль, которую оно всегда играло в странах эллинистического периметра.
Прежде всего рассмотрим некоторые характерные черты организации Восточной Церкви. В то время как Римская Церковь основывается на принципе экклезиастической целостности и подчинена аристократическому и монархическому правлению Верховного Понтифика, Православная Церковь стоит на демократическом принципе соборности. Это федеративный союз автокефальных, то есть, скажем так, административно самостоятельных Церквей, которые в той мере, в которой это возможно, подобны раннехристианским автокефальным Церквам.
Как правило, все автокефальные Церкви национальны, в том смысле, что под юрисдикцией каждой находятся все епархии на территории того государства, в котором она осуществляет церковное управление. Это способствует улучшению взаимоотношений Церкви и государства. Таким образом, всегда возможно образование новых автокефальных Церквей, что и произошло в результате восстановления после Первой мировой войны польского государства. Наряду с территориальным фактором, отличительной чертой этих автокефальных Церквей является фактор языковый. В отличие от Римско-Католической Церкви, в Православии нет особого литургического языка. Богослужение ведется не на латыни, а на языке, весьма близком к языку повседневного общения. Однако территориальному фактору придается большее значение, чем языковому: так три автокефальные православные Церкви — Константинопольская, Греческая и Кипрская — пользуются одним и тем же языком.
(2)
Автокефальные Церкви признают друг друга таковыми. Однако с канонической точки зрения Православие едино и неделимо. Такое единство обеспечивается главным принципом Православной Церкви, которая, в отличие от Церкви Римской, не допускает каких-либо новшеств в плане догматов. В этом отношении она по сей день согласуется с решениями семи первых вселенских Соборов, не признавая остальных тринадцати, созванных Римом.
Глубинный смысл такой позиции кроется в принципе, негласно принятом во всем Православии, состоящем в том, что молитва и духовная деятельность вообще, в том числе усилия, направленные на искупление грехов, важней дисциплинарных вопросов. На практике он избавляет от самой необходимости в догматических новшествах. Это объясняется тем часто упускаемым из виду фактом, что для православных, как и для мусульман, молитва по своей сути есть потребность, а не
обязанность.(3)
Этим и объясняется древняя и современная история Восточной Церкви. В отличие от происходившего на Западе, Православная Церковь не вмешивалась в светскую жизнь. Во времена Константина Великого она страдала от гонений со стороны государства, но приняла их как испытания, не унизившись до борьбы с мирским на мирском плане. Твердо придерживаясь плана духовного, она всегда торжествовала над своими врагами и сносила жесточайшие гонения, не утратив своей чистоты.
Данная позиция стала возможна потому, что Православную Церковь в принципе весьма немногое связывает с мирской жизнью. В этом отношении она составляет разительный контраст Римской Церкви. Прежде всего, она бедна. Она не пользуется финансовой поддержкой, не контролирует средств массовой информации, не занимается «официальным» образованием, не организует «православных» колледжей и университетов. Не существует также каких-либо «православных» политических партий или профессиональных объединений. Лишь изредка бывает, что православные священники занимают государственные должности; военных же должностей они не занимали никогда. Ни порознь, ни совместно автокефальные Церкви не имели дипломатических представительств в иностранных государствах; также они никогда не содержали религиозных рыцарских орденов, вроде тамплиеров, тевтонов или меченосцев. Никогда Православная Церковь не учреждала и монашеских орденов, подобных тем, что существуют в католичестве, вроде бенедиктинцев, иезуитов, доминиканцев, францисканцев и прочих. Каждым православным монастырем управляет игумен (настоятель), который сам принадлежит к той из автокефальных Церквей, под чьей юрисдикцией находится община. То же относится и к верующим: каждый православный автоматически подпадает под юрисдикцию той автокефальной Церкви, на территории которой оказывается. Так проявляется принцип соборности административно самостоятельных Церквей .
Волны православных беженцев, поселившихся во всех странах мира, сделали в наше время необходимым создание национальных экзархатов различного подчинения. Однако такая ситуация временна; она разрядится сама собой в результате репатриации, ассимиляции или смерти многочисленных представителей эмиграции, связанной со всем известными социальными пертурбациями.
Во-вторых, Православная Церковь никогда не знала инквизиции наподобие учрежденной св. Домиником, костры которой в течение шести веков пылали по всей Европе, инквизиции, поднимавшей христиан в «крестовые походы» против христиан же. Не знала она и католической теории сверхдолжных заслуг, породившей практику продажи и дарования
индульгенций.1 Имеется все же небольшое количество исключений, не отменяющих, впрочем, самого этого принципа. Так, большой православный монастырь на горе Афон, который, находясь на территории Османской империи, а перед тем Византии, подчинялся Патриарху Константинопольскому, остался в его подчинении даже после того, как этот полуостров был включен в состав Греции. Перед Первой мировой войной в неправославных странах были церкви, находящиеся под юрисдикцией своих автокефалий. Например, во Франции было шесть русских церквей (в Париже, Канне, Ницце, Вильфранше и По), подчиненных Священному Синоду в Санкт-Петербурге, а в Лондоне — Экзархат Патриарха Константинопольского, власть которого распространялась на всю Западную Европу. -
(4)
Читателю настоящего сочинения важно иметь хотя бы общее представление о значении и миссии восточного православия, ибо оно представляет собой основу Эллинистического Периметра — области, в которой борьба уже началась и которая, надеемся, раньше других увидит торжество Эры Святого Духа.
Не следует полагать, что автор, сам будучи православным, движим лишь страстью к полемике. Это далеко не так. Как историк, он разделяет мнение тех, кто считает, что если бы после падения Римской империи Западная Европа была предоставлена самой себе, лишившись руководства Католической Церкви, трудности, которые ей пришлось бы преодолеть, чтобы выйти из хаоса и состояния перманентной войны, вызванного феодальными междоусобицами, были бы гораздо большими: чтобы убедиться в этом, стоит лишь подумать о возможности религиозных войн.
Православная Церковь отвергает прозелитизм. Она не отправляет свои миссии во все уголки мира, разве что ее об этом попросят. Такой подход можно одобрять или осуждать, так или иначе это исторический факт. Западу принадлежит заслуга по распространению слова Христа в землях, неведомых при жизни апостолов. Востоку же мы обязаны сохранением Гнозиса, открытого нам Господом. Будучи обнародован в систематизированной форме, он позволяет нам получить представление о многовековых усилиях искренних соискателей, направленных на поиск Истины. Именно об этом мы и намерены рассказать.
IV
(1)
Наследниками Гнозиса, который Христос после Своего воскресения открыл Иоанну, Иакову и Петру, стали Климент Александрийский (ок. 160—215) и его непосредственные ученики. Из-за преследований, имевших место в III веке, и разногласий внутри самого христианства, которые начались после того, как оно стало государственной религией, и стали угрожать самому его существованию, возникла настоятельная необходимость сделать его «герметическим». Скрытое от посторонних глаз подобно драгоценному кладу, оно невозмутимо продолжало идти своим путем, перетекая, как подземный ручей, от учителя к ученику, из поколения в поколение. И лишь теперь оно вновь вышло на поверхность. Избавившись от оккультного налета, оно предстает в своем первозданном виде — как эзотерическое послание в будущее, принимающее форму Новейшего, или Третьего Завета.
Закон Ветхого Завета, переданный Моисею на горе Синай среди молний и громов, имел форму приказа. Новый же Завет не был навязан людям, он пришел к ним как Благая Весть, и каждый был волен принять его или отвергнуть. Несмотря на свою огромную важность, отличие это обычно остается незамеченным. Попытаемся же понять столь красноречивое различие в изъявлении Божественной Воли. Это позволит нам более глубоко проникнуть в истинное значение Третьего Завета и его смысл.
(2)
С интересующей нас точки зрения переданные Моисею Десять Заповедей представляют собой инструмент для осуществления первого отбора — отделения среди избранного народа зерен от плевел.
Этот первый Декалог предписывал человеку усмирять свои животные инстинкты — те, что мы сегодня снисходительно называем «естественными». Декалог подразумевает, что человек, будучи животным по своей природе, готов убивать, красть, прелюбодействовать, лжесвидетельствовать, желать жены и имущества ближнего своего, исполняя не Волю Божью, но волю тех идолов, которым он поклоняется. Этот постулат проливает свет на запретительный, негативный характер заповедей, который иначе трудно объясним. Действительно, тому, кто чтит своих родителей, не скажут: «Почитай отца твоего и мать твою)) — такие слова могут быть обращены лишь к тому, кто словом или делом причиняет им зло. И такой подход мы наблюдаем повсеместно. Если имеется веление Божье, что седьмой день должен быть посвящен Богу, это значит, что без такой обязанности внешние и внутренние заботы, вызванные условиями жизни тех, к кому веление обращено, быстро отодвинули бы Бога на задворки подсознания.
С этой точки зрения Декалог предстает неким пробным камнем. История еврейского народа, ведомого Моисеем, есть пример человеческого мятежа против Божьей Воли.
Первый Декалог, текст, приведенный в двадцатой главе Книги Исхода, вызвал резкое неприятие среди народа. В 19-м стихе тридцать второй главы сообщается, что, столкнувшись с упрямством язычников, Моисей, разъярившись, разбил скрижали, на которых были написаны Заповеди, и сбросил их к подножию горы. В 34-й же главе (стих 1) той же книги читаем, что Иегова приказал Моисею вытесать две новые скрижали, подобные прежним, и сказал: «Я напишу на сих скрижалях, слова, какие были на прежних скрижалях., которые ты разбил». Однако текст этого Второго Декалога не во всем совпадает с Первым: в то время, как первый из них, вошедший в катехизис христианских церквей, является моральным кодексом мирской жизни, ценность которого не уменьшается со временем, второй не повторяет содержащихся в нем норм.
Первый Декалог 1. Я Господь, Бог твой... да не будет у тебя других богов пред Лицем Моим.
Второй Декалог 1 . Ты не должен поклоняться богу иному... Не делай себе богов литых.
2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им... 2. Праздник опресноков соблюдай: семь дней ешь пресный хлеб... 3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно... 3. Все, разверзающее ложесна, Мне, как и весь скот твой мужеского пола, разверзающий ложесна, из волов и овец... 4. Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему... 4. Шесть дней работай, а в седьмой день покойся... 5. И праздник седмиц совершай, праздник начатков жатвы пшеницы и праздник собирания плодов в конце года... 5. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.
6. Не убивай. 6. Три раза в году должен являться весь мужеский пол твой пред Лице Владыки, Господа Бога Израилева... 7. Не прелюбодействуй. 7. Не изливай крови жертвы Моей на квасное... 8. Не кради. 8. ...и жертва праздника Пасхи не должна переночевать до утра. 9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. 9. Самые первые плоды земли твоей принеси в дом Господа Бога твоего. 10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего1. 10. Не вари козленка в молоке матери его2. Чтобы подчеркнуть фундаментальное различие между этими двумя вариантами Декалога, мы привели здесь их тексты бок о бок. Если в первой из них мы находим моральный кодекс, то вторая содержит в себе кодекс ритуальный, не связанный со взаимоотношениями человека со своими собратьями. Будучи таковым, он, естественно, в катехизис христианских Церквей не вошел.
(3)
Ярость Моисея, побудившая его разбить скрижали, на которых были записаны первые Десять Заповедей, свидетельствует о разочаровании, которое он испытал, увидев, что его народ в своей массе не способен взяться за свое «очеловечивание». Последнее было предварительным, но необходимым условием эзотерического развития избранного народа по установленному Богом распорядку. Гнев Моисея, по сути, был связана с тем, что он понял, что переоценил моральные качества своего народа, который не намеревался выдерживать это испытание. Теперь эти люди уже не представляли собою единого целого, их общая душа разделилась на две неравные части. Некоторые из них были способны выполнять предписания Первого Декалога, большинство же следовало чисто ритуальному Второму.
Будучи в меньшинстве уже во времена Моисея, эта первая часть в последующем стала еще более малочисленной. Ко времени Иоанна Крестителя и проповедей Иисуса их число стало и вовсе ничтожно. За прошедшие века, пройдя через внутренние раздоры и внешние испытания, избранный народ превратился в собственную тень. Он был разъединен политически и религиозно; одни и те же распри разделяли людей Израиля и Иудеи, Самарии и Иерусалима, даже самой Иудеи.
Несмотря на то, что Скрижали были разбиты, Первый Декалог и поныне остается собранием обязательных эзотерических норм для всякого новообращенного, возжелавшего преодолеть Первый Порог и, став верующим, подняться по Лестнице, будучи движим стремлением достичь Любви, а с ней и второго Рождения.
1 Исх20:2—17.
2 Там же, 34: 14—26.
V
(1)
Традиционная раздвоенность, воплотившаяся в двух Декалогах, сохранялась J. в течение всей истории избранного народа. Две ее альтернативы постоянно противодействовали друг другу, так что то одна из них, то другая оказывала преобладающее влияние на мысли и поступки, определявшие судьбу Израиля в каждый из переломных моментов его истории.
Говоря современным языком, можно сказать, что Второй Декалог содержит в себе человеческое право, тогда как Первый, эзотерически важный, есть выражение божественной Воли, побуждающей человека обуздывать веления инстинктов, присущих его импульсивной натуре.
Легко понять, что побуждение это исходит от Абсолюта II, в то время как Второй Декалог выражает волю Абсолюта III.
Поток «влияний-В», исходящий от Абсолюта II, был принят Моисеем, который затем передал их своему народу. Именно это выделило народ Израиля среди других наций, живших среди «влияний-А» под властью религий своих племенных богов. Когда они стали таким образом избранным народом, хранителем высшего откровения, им было обещано Пришествие Христа-Спасителя, их собственное Спасение и Спасение прочих народов благодаря им. Еврейская же концепция Иеговы, согласно которой он изначально полагался племенным богом Иудеи, была, хотя и с некоторыми оговорками, принята и другими племенами. Он стал Богом Израиля, хотя даже когда впоследствии родилась монотеистическая концепция единого Бога, религиозное воображение евреев так и не смогло подняться выше атрибутов Абсолюта III. Это называется относительным монотеизмом — водружение на вершину небесной пирамиды некоего Демиурга. Именно такой Иегова занял в сознании еврейского народа место Бога Израилева.
Это отклонение очень важно. Оно проникло даже в христианство. Мы находим в катехизисе, что Иегова (Бог Израиля, образ Абсолюта III) смешивается с Богом-Отцом, Творцом Вселенной.
Нам наконец представилась возможность обратить внимание читателя на тот факт, что Христос никогда не отождествлял Бога-Отца, Отца Небесного с Богом Израиля, о котором не упомянул ни разу1.
1 Авторы канонического Ветхого Завета легко приписали Богу Израиля атрибут вечный. В тексте можно найти около двухсот об этом упоминаний. Читателям же «Гнозиса» должно быть ясно, что вечность — лишь временной цикл, стало быть ограничена. В этом смысле Абсолют III, который олицетворяет первое творение и характеристика которого — число ЧЕТЫРЕ, действительно вечен. И если эпитет вечный был применен к Иегове в эзотерическом смысле, то его тождество с Абсолютом III бесспорно. Заметим при этом, что идея вечности в книгах Нового Завета нигде не фигурирует в форме существительного. Она возникает лишь в форме прилагательного применительно к фактам и обстоятельствам, но никогда — к Богу: Святая Троица по самой сути Своей пребывает над вечностью.
(2)
Поскольку первый Моисеев Декалог исходил от Абсолюта II, он был пропитан христианским духом. И несмотря ни на что, второй Декалог так и не смог напрочь затмить его в сознании избранного народа. Второй Декалог нес в себе дух язычества, в том смысле, что исходил от Абсолюта III. Относительный монотеизм, связанный с Иеговой, не смог занять в сознании духовной элиты еврейского народа место истинного монотеизма единосущной и неделимой Святой Троицы, открыто провозглашенного в христианстве.
Эта эзотерическая традиция со времен Моисея передавалась по цепи пророков и достигла апогея в ветхозаветный период в лице царя-пророка Давида. Да, как человек Давид не был безупречен, — яркое свидетельство тому история его связи с Вирсавией, — но душевное благородство и величие его трудов принесли ему не только отпущение грехов, но и обещание того, что Мессия будет из его потомков2 . Псалом 118, подытоживающий данную эзотерическую доктрину, называет его пророком, царские же труды Давида увенчиваются созданием объединенного государства Израиль.
2 Известно, что генеалогии Христа, данные Матфеем и Лукой, не вполне совпадают, однако в ветви от Авраама до Давида включительно они идентичны. Далее они разветвляются. По Матфею, Иосиф был рожден из колена Давидова через Соломона, а согласно Луке — через Нафана, другого сына царя. Генеалогия от Луки к тому же начинается Иосифом и далее идет по нисходящей. В православии существует легенда, согласно которой это родословная Марии, матери Иисуса. Возможно, именно она объясняет упомянутое расхождение и проливает свет на его глубинный смысл.
Пока Соломон продолжал дело своего отца, Израиль, обладавший политической и экономической мощью, был также удостоен Обетования. Но несмотря на полученные откровения, несмотря на свою человеческую мудрость, царю Соломону не удалось избежать падения, и «жены его склонили сердце его к иным богам... и стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской» (III Царств 11:4,5). Столь скорбными и достопамятными словами летописец подытожил духовный крах жизни царя, крах, который впоследствии повлек за собой катастрофу всего Израиля. Раздираемый братоубийственными войнами, ставший легкой добычей внешних врагов, Израиль перестал быть политической силой.
Вся история Израиля, вплоть до наших дней, проходила под знаком этой драмы, связанной с отказом великого царя от духовного в пользу мирского. И нельзя быть уверенным, что драма эта завершилась. Прежде всего, она не была, как думают многие, результатом мятежа неких поднебесных сил. Такое представление не согласуется с фактами. Избранничество Израиля — и величайшая опасность, которой он подвергался именно в связи с этим, — состояло в том, чтобы стать вместилищем откровения Абсолюта II в мире, погрязшем душою и телом во «влияниях-А», исходящих от Абсолюта III, мире, еще не прошедшем стадии непрерывно враждующих друг с другом племенных божков и различного рода примитивной магии, связанной с каждым из них. Лишь необычайная преданность откровению Христа могла обеспечить выполнение эзотерической миссии избранного народа и предохранение его от невзгод, которые, подобно бумерангу, грозили обрушиться — и обрушились — на него. Так что не вымышленная борьба поднебесных сил определила судьбу еврейского народа, а его отношение к вышеупомянутой раздвоенности, которая преследовала его со времен Соломона и преследует посейчас, требуя осознанного и свободного выбора. Нескончаемые беды, выпавшие на его долю, объясняются его слабохарактерностью, мешавшей ему устоять против соблазнов Всеобщего Закона.
Обратим внимание на одно весьма тонкое различие: не следует путать причины со следствиями. Упомянутая традиционная раздвоенность требует выбора, но гораздо в большей степени она требует твердой позиции. Народ же Израиля проявлял нерешительность: иногда он склонялся к Абсолюту II, в другой же раз вновь низвергался под власть Абсолюта III. В этом можно убедиться, проанализировав его историю в свете системы трех Космических Октав. Это даст нам эзотерически глубокое и исторически удостоверяемое объяснение затянувшейся драмы еврейского народа, характерной бурными переменами, столь соответствующими его страстной натуре.
(3)
Частые невзгоды Израиля раз за разом укрепляли в умах и сердцах некоторых его сыновей мысль об отмщении. Это совершенно естественно, ведь дух священного возмездия характерен для племенных народов. В таком психологическом климате память большинства населения государства, управляемого
Давидом и Соломоном, испытывала двойное гипнотическое воздействие: усыпление на эзотерическом плане и пробуждение беспочвенных надежд на полное отмщение на плане политическом. Разумеется, для людей порабощенных, ограбленных, испытавших удары судьбы, естественно проецировать в будущее свое былое величие. Иногда, как свидетельствует история, это даже необходимо для возрождения народа. Легко понять, что в то время народ Израиля, обуреваемый невзгодами, с истерзанной душой, незаметно трансформировал образ Мессии, который должен был положить начало новой духовной Эре, представив его своим будущим царем — благословенным помазанником, наделенным сверхъестественной силой, способным повергнуть своих врагов (последними из которых были римляне) и таким образом обеспечить окончательный триумф блистательной славы нового Иерусалима — уже не сошедшим с Небес, но плоть от плоти этой земли.
Со временем эти идеи глубоко укоренились в воображении народа, распаленном чередой непрекращающихся бедствий, вершиной которых стало завоевание Палестины Помпеем в 63 году до н. э. Век спустя эсхатологические устремления евреев потерпели двойной крах. Это был крах попытки еврейских правителей принудить Мессию сыграть политическую и военную роль и видимый крах миссии Христа, призванного обеспечить переход от Цикла Отца к Циклу Сына в триумфальном единодушии.
Захват Храма и вход римлян в Святая Святых произвели на евреев чрезвычайно сильное впечатление. Они расценили это как нанесение Богу непростительного оскорбления. Поэтому понятно, что ошеломленные евреи принялись молить Бога о ниспослании им Мессии, Царя-Мстителя, наделенного небесной мощью. Отрывок одного из написанных в то время Псалмов Соломона показывает, до какой степени идея справедливого возмездия овладела тогда умами:
«Воззри, Господи, и воздвигни им царя их, сына Давидова, в час, тебе ведомый, о Боже, дабы царствовал он в Израиле, раб твой.
И облеки его мощью твоей, дабы мог сокрушить он нечестивых правителей;
Очисть Иерусалим от язычников, что угнетают его, истребив их, дабы погрешившие против наследия были рассеяны мудростью, справедливостью, дабы гордыня грешников раскололась, как сосуд горшечника, дабы все имение их было сокрушено жезлом железным;
Дабы нечестивые язычники истреблены были словом из уст его, дабы пред ним язычники бежали прочь от лица его, дабы, наконец, язычники обратились по велению своих сердец.
Тогда соберет он народ святый, коему и станет вождем правдивым, будет править он коленами народа, освященного Господом Богом его;
Не допустит он беззакония меж: них, и никто, ведающий злое, не будет жить с ними;
Ибо он признает в них всех детей Божиих; он распрострет их в коленах их и по всей земле;
Переселенец и пришлый не поселятся с ними впредь.
Станет он судить народы и племена мудро и по правде,
Народы же языческие станут служить под ярмом его; прославит он Господа по всей земле;
Очистит он Иерусалим, освятивши, как встарь,
И придут народы с концов земли дабы зреть его славу, приводя сыновей своих как жертву, лишившись всей своей мощи,
И зреть славу Господню, которой Господь восславил его. Ибо он лишь царь, наученный Богом, восставленный над ними;
И нет беззакония меж: них в эти дни; ибо все святы, и царь их Христос Господь))1.
В этих строках отразилась вся традиционная раздвоенность. Можно видеть, что несмотря на все покивания в сторону Абсолюта II, акцент делается здесь на земную, чисто национальную задачу — воплощенного Христа, с которым было связано множество чаяний еврейского народа. И прежде всего от него ожидали освобождения евреев от римского гнета и превращения их в народ-повелитель, которому подчинялись бы все прочие народы.
Из других сочинений того же периода можно привести отрывок из Оракулов Сивиллы, где обнаруживаются намеки на Второй Триумвират, а также Антония и Клеопатру. Оракулы эти были написаны в последней четверти первого века до н. э. Отрывок гласит:
«Когда же Рим будет править Египтом... всемогущее Царство бессмертного Царя откроется людям. Святой Владыка придет тогда, чей жезл подчинит всю землю от века до века, и изольет на латинян гнев неумолимый. Из-за Троих2 участь Рима будет незавидна, и все жители его погребены будут в жилищах своих огненным потоком с небес».
1 Псалом 17: 23—36. Перевод с английского текста. В оригинале ссылка на перевод с греческого Ж. Вито. — Прим. перев.
2 Намек на Второй Триумвират, впоследствии управлявший Римом.
(4)
После всего вышесказанного становится понятно, почему избранный народ колебался в выборе между чудесами Обетования и прелестями земной славы, которой манил Абсолют III. В то же время видно, как изменились под воздействием испытываемых несчастий чаяния евреев и их представления о Мессии — Владыке Царства Небесного, который должен прийти в облике чудесного Царя, посланного восторжествовать над захватчиками и покорить их.
VI
(1)
Грехопадение Соломона усугубило прежде спорадическую традиционную А раздвоенность, закрепив за нею характер эзотерического раскола. Христианская традиция Давида, искаженная и в значительной мере преданная забвению правящей элитой избранного народа, озабоченной политическими проблемами, была принята и хранима преимущественно среди простонародья и изредка среди интеллигенции. Неслышной поступью она продолжала свой путь сквозь века. После раскола психическая, но не духовная ветвь Традиции создала свою, если можно так выразиться, второразрядную эзотерику, ограниченную пределами власти Абсолюта III. Эта ритуалистическая эзотерика в свою очередь породила целую науку, в равной степени традиционную и герметическую, главным действующим лицом в которой стал Соломон, временами почитаемый как сам Бог.
Будучи связанной с Храмом, эта соломонистская традиция посвящения, однако, уцелела после разрушения Храма Титом в 70 году. Это была последняя катастрофа, за которой последовало рассеяние Израиля. Став оккультной, упомянутая традиция продолжала существовать, тщательно охраняемая от локальных гонений на христиан, пока не нашла приют в захваченной арабами Палестине. Руины Храма были для ее адептов как местом сбора, так и сакральным символом. Благодаря крестовым походам они установили контакты с рыцарями, пришедшими в Святую Землю и осевшими там. Легенды о тамплиерах, обнаруживших в развалинах Храма сокровище Соломона и сделавших его предметом своих особых церемоний, окружили этих носителей белых одежд мистическим ореолом высшего оккультного знания. Наряду с этим, евреи, рассеянные по всему миру, принесли в Западную Европу свой мистицизм соломонистского происхождения, который буйно расцвел в их гетто в средние века.
К тому времени, когда она дошла до нас, иудео-христианская или чисто еврейская традиция представляла собой совокупность огромного количества трактатов, легенд и ритуалов плюс массу посвященной им литературы. Распространившись по Западной Европе и Америке, она стала объектом изучения в «ложах» различного рода тайных обществ и орденов, равно как и христиан-одиночек. Напомним, что мусульмане и православные никогда такого рода обществ не имели.
Достойно удивления, как легко соискатели-христиане (или, скажем так, соискатели, отталкивающиеся от христианства) отметают чисто христианскую Традицию Моисея—Илии—Давида, которую Христос обогатил Новым Заветом, равно как и ее проекцию в будущее, содержащуюся в Гнозисе, открытом нам Господом нашим после Воскресения. Слишком часто соискатели, обладающие вполне прочной верой, пренебрегают Евангелием и Посланиями апостолов, углубляясь в изучение Ветхого Завета и соломонистской психической традиции. Теоретически, такие занятия не могут принести вреда. Однако если принять во внимание слова Христа о том, что ученик не может быть выше учителя, то деятельность таких соискателей, очевидно, не сможет привести их к чему-то большему, чем узколобая психическая эзотерика, ограниченная владениями Абсолюта III.
Наше же время, приходящееся на самый разгар Переходного Периода, требует эзотерических тружеников, просветленных ниспосланным Православным Гнозисом, составляющим Второе Обетование — обетование Пришествия Царства Небесного в приближающейся Эре Святого Духа.
Сегодня, как и во время оно, положение вещей может быть охарактеризовано следующими словами Христа: «Жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Мф 9: 37;Лк10:2).
Для способных соискателей, углубившихся теперь в разделенную ветхозаветную Традицию, настало время не уходить в сторону, а откликнуться на зов Учителя и начать трудиться на ниве Господней, дабы «жать то, над чем они не трудились» (Ин 4: 38). В случае же успеха «и сеющий и жнущий вместе радоваться будут» (Ин 4: 36).
