ГЛАВА ВОСЬМАЯ ГУРДЖИЕВ И ВНУТРЕННИЙ КРУГ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Идея о направляющем влиянии, которое стоит за историческим процессом, в свое время уже высказывалась. Во времена Наполеона, очевидно, нечто подобное предполагала группа французов, называвших себя «Sophiens», и поиск источника этого направляющего влияния привел их на Восток.

Однако спустя шесть лет они сделали вывод, что инициативу удерживают не они — соискатели, — сколь благими бы ни были их намерения, а те, кто руководят этим процессом. Тогда они решили, что все предпринятые усилия были пустой тратой времени, откровенно заявили об этом и закрыли свое общество.

Важные элементы в истории недавно отметил Льюис Спенс. Он попытался связать их воедино в своей книге «Оккультные причины современной войны»1.

Крайне амбициозной (хотя, кажется, не очень проницательной) попыткой, предпринятой в том же направлении, стала книга анонимного автора «Змеиный след»2. Она была издана в 1930-е годы в Лондоне группой, которую считали масонами-отступниками. Недавний сравнительный анализ текста позволяет считать ее автором члена Общества «Золотая Заря» миссис X. Т. Стоддарт.

1     Spence, The Occult Onuses of the Present Wnr, Rider, London, 1941.

2     The Trail of the Serpent.

Подобные исследования, как правило, начинаются при наличии единственно доступного материала, то есть тех частей подлинной операции, которые попадают в поле зрения только после того, как первоначальное «событие» отбрасывается за ненадобностью, а ключевая среда, в которой оно осуществлялось, приходит в упадок. Исследования, из тех, что проводили Льюис Спенс и анонимный автор «Змеиного следа», служат лишь иллюстрацией того, что материал, который они пытаются выявить, невидим по своей сути.

По нашей версии, подлинные операции после своего завершения оставляют мощные энергетические «следы», действующие как магнит на людей с благими намерениями, которые стараются увековечить то, что на самом деле является уже пустой формой. Согласно некоторым утверждениям, в категорию этих явлений входит практически весь известный Западу оккультизм.

Такие псевдодвижения рождаются «непреднамеренно». Личностные характеристики участников, отрицательные эмоции, тщеславие и побуждения к удовлетворению желаний приводят их, как и в обычной жизни, к механическому, а порой и разрушительному результату.

Однако благодаря просветительскому характеру и величию природы первоначальной идеи, воодушевляющей подобные организации, они обладают бесспорной жизнестойкостью по сравнению с обычными социальными и политическими группировками.

В фокусе исследований оказываются лишь «остаточные» формы, и потому неудивительно, что именно эти формы и пытаются свести к некой теории исторического влияния — и по большей части влияния дурного.

Как пишет автор «Змеиного следа», во всех герметических обществах вышестоящие «требуют от адепта, чтобы он отдал себя в рабство некоему хитроумному внешнему разуму или группе разумов, которые, по-видимому, стремятся управлять нациями, используя гипнотически управляемых адептов, ибо в этих современных Мистериях, во всех до единой, верховодит какая-то неизвестная иерархия...»

Льюис Спенс, идя на ощупь, приходит к выводу, что европейское масонство (исключая масонство английское!) проникнуто какими-то злыми силами, а это, в свою очередь, приводит его, например, к заключению, что Калиостро устроил Французскую революцию в интересах зловещей группы иллюминатов, противостоящих монархии.

«Змеиный след» начинается со сбора фактов, но заканчивается возложением вины за большинство человеческих несчастий на евреев и сионских мудрецов.

Согласно теории Повеля и Бержье, русская революция и убийство царя организованы русским обществом «Красный дракон», а Хаусхоффер и «группа Туле» вдохнули жизнь в пустую оболочку Гитлера («Он будет плясать, но под нашу дудку»), чтобы вызвать сатанинский апокалипсис.

По-видимому, у нас есть все основания заявить здесь, что пока материалами исследования будут оставаться видимые тени, а не скрытая суть, все попытки распознать и связать элементы, которые могли бы послужить почвой для единой исторической теории, обречены на неудачу. Однако свойство этой сути — невидимость; по крайней мере, так казалось до самого недавнего времени.

Начиная с 1950-х годов, стало доступным огромное количество ранее не известного материала, а согласно природе рассматриваемого нами явления, это не могло быть случайностью. Если такой материал просочился, то только потому, что ответственные за него сделали эту «утечку» возможной.

Различные намеки, исследуемые по отдельности, мало что дают. Но взятые в комплексе, они впервые позволяют судить о природе некой организации (о ее существовании давно подозревали, но никогда не могли ее идентифицировать), которая занимается внедрением развивающих возможностей в исторический процесс на его определенных критических этапах.

На основании доказательств, содержащихся в этих материалах, с полным правом можно предположить, что эта организация является выразителем одного из Центров, которые, по предположению Дж. Г. Беннетта, направляют эволюцию всей человеческой расы. Двенадцать тысяч лет назад эти Центры1 устранились на период жизни восьмидесяти поколений, чтобы подготовить появление современного человека. Возможно, один из Центров, непосредственно отвечающий за Запад, решил проявиться во второй половине XX века — по крайней мере, частично. Быть может, сейчас интеллектуальное развитие Запада достигло такой стадии, что опекун, чтобы и дальше направлять подопечного, вынужден приоткрыть ему свои тайны.

Чтобы пролить свет на те шаги, в результате которых первые намеки на это предприятие стали достоянием общественности, и разгадать возможную цель такой акции, необходимо вернуться в XIX век, в кавказский город Александрополь.

Там в 1872 году родился Георгий Иванович Гурджиев — несомненно, одна из самых замечательных личностей, когда-либо появлявшихся в западном мире.

Тысячелетиями кавказский регион был бурлящим котлом культур. В эту область, как волны, набегали европейская, славянская, турецкая, римская, монгольская, персидская и еще более древние культуры, после чего, оставив свой след, каждая из них убывала. Именно в такой среде, на стыке всех этих влияний родился Гурджиев.

Он происходил из семьи греков, эмигрировавших в XVI веке из Кейсарии. Отец его был сказителем, хранившим предания глубокой старины, включая ассирийскую и шумерскую традиции.

1 См. Послесловие. Теория Дж.Беннета о Центрах. Прим. редактора.

Похоже, именно это впервые подсказало Гурджиеву идею о некотором скрытом влиянии, неожиданным образом соединявшем поколения людей.

Позднее, в результате археологических раскопок и перевода, сделанного с клинописи древних манускриптов, он обнаружил, что расшифрованный текст до мельчайших деталей подтверждал древний исторический материал, сохранившийся в сказаниях его отца. Другими словами, он нашел в этом неожиданное свидетельство того, что в устной традиции история сохранялась и передавалась столь же точно и надежно, как и в любом ортодоксальном историческом документе.

Еще в юности Гурджиевым завладела идея, что жизнь человечества имеет свою цель, которую вряд ли можно разглядеть за бесконечной чередой поколений. Со временем он пришел к убеждению, что в прошлые эпохи человек обладал подлинным знанием в таких вопросах и что это знание каким-то образом до сих пор где-то хранится.

Вместе с теми, кто разделял его идеи, Гурджиев начал многолетний, длившийся десятилетиями, поиск следов этого знания. Поодиночке и группами члены его общества искателей совершали экспедиции в удаленные места, где могли сохраниться хоть какие-то следы древнего знания. Через определенные промежутки лет эти искатели — некоторые реально существующие, другие, вероятно, аллегорические, — встречались, чтобы сравнить полученные результаты. Их изыскания охватывали Африку, Иран, Туркестан, Тибет, Индию и страны Индокитая вплоть до Малайзии.

Некоторые из его друзей погибли. Другие остались жить в братствах, открытых ими в невообразимо удаленных уголках мира. Гурджиев и ряд других искателей установили контакт, который считали в высшей степени важным, и прошли через долгое и тяжелое обучение.

По-видимому, этот период закончился к 1908 году, но о деятельности Гурджиева с 1908 до 1914 года — момента его появления в Москве — ничего не известно1.

В Москве он принял на себя роль учителя и организовал группу, в которую входил русский писатель и философ П.Д.успенский. О последующей деятельности Гурджиева и его сподвижников рассказывается в книге Успенского «В поисках чудесного»2, а также в ряде опубликованных за последние годы книг его учеников, бывших учеников и заинтересованных наблюдателей.

Во время французского периода своей жизни Гурджиев стал объектом пристального внимания со стороны многих интеллектуалов Запада, пытавшихся дать оценку его деятельности единственно доступными для них средствами — их собственными.

В результате появилась пестрая коллекция впечатлений и «оценок», которые характеризуют Гурджиева по-разному: как сверхчеловека, мага и иногда — как сумасшедшего. Он обладал невероятной способностью наносить болезненные уколы человеческому эгоизму и, по-ви-димому, совершенно не обращал внимания на ответные поношения.

Все, кто с ним встречался, если и были в чем-то единодушны, то лишь в том, что Гурджиев не был обыкновенным человеком. Он обладал силой, которой нет у обычных людей, и перед ним стояла цель, рядом с которой все прочие соображения не имели большого значения.

Все, кто общался с Гурджиевым больше одного вечера, говорят об удивительном его воздействии на них. Нарушая все принятые нормы этикета, а иногда и используя выражения, недопустимые по социальным стандартам, он мог, тем не менее, заронить в человеке ощущение какой-то острой ностальгии, пробуждающей память о неком неведомом человеческом уровне, как это бывает, когда соприкасаешься со святостью. Опыт встречи с Гурджиевым был незабываемым.

В течение ряда лет, зарабатывая на жизнь бизнесом в Париже, Гурджиев руководил курсами в Фонтенбло, через которые прошли тысячи учеников со всего мира — их он учил своим танцевальным движениям и музыке. Он также написал две книги и часть третьей.

1     В последнее время появилось много нового материала благодаря исследованиям Дж.Г.Беннетта (GurdjieffMaking a New World, Turnstone, London, 1973).

2     In Search of the Miraculous, Routledge, London, 1950.

Первая книга «Всё и вся»1, которая оставалась в гранках до его смерти (29 октября 1949 года), пожалуй, укрепила представление литературного мира о его безумии.

Но за экстравагантностью языка, намеренным смещением хронологии и абсурдными аллегорическими сравнениями воронов с космическими учеными стоит нечто значимое, чему никак нельзя дать поверхностную оценку.

Драма вселенского процесса, природа времени и описание связанных с жизнью «существенских»2 энергий соединяются с космологией, потрясающей человеческое воображение. Есть веские основания согласиться с Орэджем и Ч.СНоттом в том, что «Всё и вся» — это произведение объективного искусства, сравнимое с Махабхаратой.

Эффект этой книги проявляется на нескольких уровнях. Люди, чья жизнь основывалась исключительно на удовлетворении личностных потребностей, бывало, испытывали настоящее потрясение.

Гурджиева часто спрашивали об источнике его системы и корнях содержащегося в ней учения. Этого он никогда не раскрывал, но порой ссылался на некоторые указания, имеющиеся во второй серии его писаний — в книге «Встречи с замечательными людьми»1.

1     G.I.Gurdjieff, All and Even/thing, Routledge, London, 1950.

2     В оригинале книги Г. И. Гурджиева на русском языке используется именно слово «сугцественские». — Прим. Пер

Это и позволило предположить, что члены гурджиевс-кого общества искателей действительно совершали путешествия в неисследованные районы Средней Азии.

«Людьми Гурджиева» были писатели, ученые, художники, врачи, представители многих других профессий со всего мира. Многие из них чувствовали, что в книге «Все и вся» содержались откровения о механизме природы, которые можно перевести в практическое русло технологического мира XX столетия.

Спустя четверть века после его смерти это, по-видимо-му, и начало происходить. Идеи, оставшиеся непризнанными, проникли в психологию, которая, безусловно, проистекает из книги «Всё и вся».

В Англии и Америке новая наука «структурной связи» нашла применение в таких различных видах деятельности, как обучающие машины и морская стратегия. Корнями она уходит в «оккультное» учение Гурджиева, о чем не подозревают педагоги-теоретики и промышленники.

В первые годы после смерти Гурджиева в Англии, Америке, Франции, Германии и других странах с «гурджиевскими группами» происходило много неразберихи.

Появилось несколько «преемников» Гурджиева, которые завуалированно или недвусмысленно заявляли, что им дана грамота от самого «Джи».

Люди, годами работавшие над собой, чтобы преодолеть обычные границы личности, вели себя абсолютно «необъективно». Они осыпали проклятиями и всячески поносили друг друга. С одной стороны, была тенденция расширить рамки учения, а с другой — покорно продолжать «работу», которой их учил сам Гурджиев.

1 Recontrez nvec des Homines Rennrqunbles, Julliard, Paris, 1960.

В основном за всем этим, очевидно, проглядывал страх. Большинство искренних учеников осознавали, что занятия и практика подняли их выше совсем уж инфантильных схем поведения обычной личности, но в массе своей они не достигли уровня, с которого можно было начать самостоятельное развитие.

Некоторые наиболее независимые люди пытались встретить приход следующей фазы — если таковая существовала, — будучи на полпути к ней.

Из всего оставленного им материала люди разработали всевозможные, искусно сконструированные заключения. Например, в книге «Всё и вся» рассказывалось, что за семь веков до «Вавилонских событий» на Земле воплотился истинный Посланник. Его звали Ашиата Шиемаш. Этот «Наисвятейший, теперь уже Всекосмический Индивидуум» после долгого раздумья пришел к выводу, что все методы, использовавшиеся Истинными Посланниками в прошлом, а именно тот или иной священный импульс Веры, Надежды и Любви, больше не применимы. В душе-теле человечества определенные наслоения достигли такой степени плотности, что вдохновения Посланника, применяющего один из известных священных импульсов, было уже недостаточно для катарсиса, благодаря которому эволюция могла бы продолжаться.

Ашиата Шиемаш решил, что чистым в человеческом «присутствии» осталось одна только Совесть, и потому начал работать над методами активизации Совести.

Эта глава из книги «Всё и вся» всегда производила глубокое впечатление на читателей, и некоторые из гурджи-евских групп пришли к выводу, что она является ключом к будущему. Они решили, что «семь веков до Вавилонских событий» — это типичная «уловка» Гурджиева. История знает разных посланников и пророков, чьи попытки основывались на вере, надежде или любви, но не было никого, кто обращался бы к совести человека... Отсюда они заключили, что Ашиата Шиемаш — тот, кому еще суждено прийти.

Гурджиева незадолго до его смерти спросили, что станет с учениками после его ухода. Говорят, он ответил: «Придет следующий. Он уже готовится». Из других намеков следовало, что ожидать его надо в Индии или в стране, близкой к ней.

Это сочетание подсказок привело к тому, что большое число гурджиевцев в Америке, Англии и Франции отождествили с «Ашиатой Шиемашем» индонезийского учителя Мухаммеда Субуха, и почти наверняка это и послужило быстрому распространению на Западе движения Субуд.

Другие связанные с гурджиевским материалом группы, ориентированные больше на его ученика П.Д.Успенского, отказались провести эту параллель, но нашли основания отождествить с Посланником индийского мистика Махариши Махеша.

Различные курсы лекций, рекламируемые в настоящее время по всему миру и касающиеся предметов, далеких от всякой метафизики, явно связаны с попыткой идентификации Ашиаты Шиемаша. Трудно удержаться от вывода, что это — характерный пример поиска каравана в пустом оазисе.

Помимо подобных поисков Ашиаты Шиемаша, было сделано несколько попыток войти в контакт с источником Гурджиева на Востоке. Успехом они не увенчались, но опыт тех, кто пытался это сделать, возможно, подтверждает принцип, что обнаружить такие источники, пока сами они не захотят этого, невозможно. Когда же намерение с их стороны присутствует, найти их нетрудно. Как выяснилось впоследствии, они захотели быть обнаруженными — но явно не ранее 1961 года.

В тот год один журналист и путешественник, собирающий материал для статьи о суфийских практиках, встретил в Пакистане некого суфия и непостижимым образом быстро и беспрепятственно нашел нужный для статьи материал. Этому журналисту, Омару Бёрке, позволили посетить тайную дервишескую общину, местонахождением которой назван Кундж-и-Заг («Вороний угол») в Белуджистане.

Он провел там несколько дней, собирая информацию о деятельности общины. Вскоре после этого его статья появилась в «Blackwood's Magazine» в декабре 1961 года.

Описывая повседневную жизнь этой общины, Бёрке рассказал о различных практиках и одном особом упражнении, которые явно ассоциировались с системой Гурджиева.

Случайно статья попадает в руки члену одной из гурджиевских групп в Лондоне, который осознает, что след, ведущий к «источнику» Гурджиева и длительное время считавшийся безнадежно утерянным, фактически открыто упомянут в литературном журнале!

Можно представить себе, какое возбуждение и закулисную деятельность вызвало это открытие. В конце концов удалось установить контакт со странствующим дервишем Ахундом Мирзой (тем, кто так неожиданно встретился с Бёрке в Пакистане) и попросить его более подробно рассказать то, о чем сообщал Бёрке. Ответ был еще удивительнее, чем сам первоначальный факт открытия возможного ключа к гурджиевскому источнику. Лондонской группе было сказано, что бесполезно ехать в Белуджистан, так как нынешний фокус деятельности находится не на Востоке, а в Англии.

Чуть позже, но независимо от Бёрке, искатель, писавший под псевдонимом Рафаэль Лефорт, должен был решить ту же загадку, но более прямым путем.

Вначале этот человек пришел к выводу: деятельность тех кругов внутри гурджиевского движения, с которыми он был связан, — бесплодна и напрасна. Он ощущал также, что деятельность, которая при Гурджиеве была развивающей, выродилась в тоталитарную систему.

Не побоявшись обвинения в отступничестве, он поехал в Турцию, где стал искать след, ведущий к источнику Гурджиева, самым простым и бесхитростным способом: он ходил среди людей и спрашивал их, не слышали ли они когда-нибудь о человеке по фамилии Гурджиев?

Довольно быстро он осознал, что каким-то образом его вопросы получили отклик и привели его к людям, которые знали и Гурджиева, и многое из того, что с ним связано.

Книга Лефорта «Учителя Гурджиева»1 — выдающийся пример достижения результатов методами настолько простыми, что никому и в голову не приходило ими воспользоваться.

Лефорт вступал в контакт с десятками людей, и каждый раз его мотивы подвергались проверке, а его тщеславие сдувалось. В конце концов он пришел к тому же источнику, что и лондонская группа, пользовавшаяся другими методами.

К 1962 году великая тайна была разгадана дважды — хотя решение было доступным всегда.

Вся история поиска гурджиевского источника напоминает восточную притчу о слепцах и слоне. Люди ощупали хобот, ухо, хвост и, исходя из этого, построили теорию о природе животного. Но материалом их исследования были разрозненные части слона. Слона же целиком никто не искал.

Этот поиск также показывает в нелестном свете европейскую ученость. Гурджиев говорил об учениях в Кафиристане. На тот же источник указывает суфийская традиция Хаджи Векташа. Всякий, кто подозревал о суфийс-

1 The Teachers of Gurdjieff, Gollancz, London, 1966. He так давно было высказано авторитетное мнение о том, что книга эта, в сущности, представляет собой серию притч, объединенных в единое целое, чтобы проиллюстрировать какую-то точку зрения, и что её не следует принимать как факт. Если это так, то здесь следует видеть не больше и не меньше, чем иллюстрацию суфийского афоризма, который в грубом переводе звучит примерно так: «Тому, что является истиной, не обязательно быть фактом».

ких корнях системы Гурджиева, мог бы найти эту ссылку в книге, опубликованной во время пребывания Гурджиева в Фонтенбло1.

Гурджиев также опубликовал брошюру, где называет источником своих поразительных откровений различные суфийские ордена и группы.

В то время как в Англии, Франции и Германии блестящие умы безуспешно пытались сложить части головоломки, на Востоке полная картина была чуть ли не общеизвестна.

Внутренний круг человечества, который воодушевляет или ограничивает человеческую деятельность, связан с суфийской концепцией Абдалов («Измененных»), на что явно указывают и устные, и литературные источники.

То, что дервишеские, или суфийские, братства представляют собой в той или иной степени только видимое звено этой организации, знают даже обычные люди на Востоке.

Справедливости ради следует сказать, что на Западе возможность суфийского присутствия рассматривалась, но не в достаточной степени. Важные моменты в суфийской литературе отметил Родни Коллин, который даже опубликовал в Мехико брошюру2, содержащую дервишеский материал. Это была подборка из книги Афлаки «Жизнь гностиков», ее автор был учеником внука Джалаледдина Руми (1207-1273), основателя дервишеского ордена Мевле-ви3. Руми — автор великой поэмы «Маснави», отражающей мистический путь, который проходят члены ордена.

Гурджиев обучал «движениям», технике художественного танца, требующей расширенной энергии внимания. Трудно не поддаться искушению и не связать гурджиев-ские «движения» с танцами кружащихся дервишей

1     J.P.Brown, The Darvishes, O.U.P., London, 1927, p. 166.

2     The Whirling Ecstasy, Ediciones Sol, San Antonio Abad, Mexico, 1954.

3     Мевлеви означает «принадлежащий учителю».

Мевлеви, но у нас есть основания предположить, что его «движения» имеют другой источник, хотя Гурджиев и наряжал своих учеников в одежды Мевлеви — вероятно, чтобы «сбить с толку».

До того как Гурджиев возглавил общину Приорэ в Фонтенбло, русский философ и ученик Гурджиева П.Д.успенский решил, что основы гурджиевской системы не удовлетворяют требованиям интеллектуального анализа. Он полагал, что у Гурджиева не было окончательного ключа к преподаваемой им системе. Кроме того, он считал, что Гурджиев встал или готов был встать на неверный путь — который, вместо того чтобы уничтожить эгоизм, мог превратить его в реальное качество, что имело бы угрожающие последствия для всех, кто связан с Гурд-жиевым. Он расстался с ним и организовал собственную группу учеников. Сегодня решение Успенского организовать независимую работу даже для постороннего взгляда кажется чересчур поспешным. Из практики, которой обучал Гурджиев и которая, по мнению Успенского, уже была ущербной, он последовательно исключил целые элементы.

Успенский надеялся, что он привлечет к себе внимание Источника посредством простого наращивания личных усилий. Вместо того чтобы искать Источник, он полагал, что Источник сам его найдет.

К 1938 году стало очевидно, что его ожидания не оправдались.

Подобно другим интеллектуалам, изучавшим гурд-жиевский материал, Успенский был очарован словом Сар-мунг. Так называется тайное братство, о котором упоминал Гурджиев и из которого он явно многое почерпнул.

Успенский, как и многие другие, подозревал, что Сар-мунгский монастырь был если не самим Источником, то преддверием к нему.

По какой-то причине он считал, что право доступа в Сармунг давал дервишеский орден Мевлеви.

Как полагают, в 1930-е годы Успенский вошел в контакт с Мевлеви и просил представителей ордена послать кого-нибудь в Англию. Ему отказали, но дали понять, что готовы принять его представителя. В1939 году один из старших учеников Успенского собрался было отправиться на Восток, но началась война, и от этого плана пришлось отказаться.

Какая-то часть учеников Успенского убеждена, что он сделал прорыв к определенному уровню развития в результате почти сверхчеловеческих усилий, предпринятых им в последние несколько месяцев жизни, другие в равной степени убеждены, что он умер, полностью разочаровавшись.

Впоследствии суфийские представители отмечали, что весь поиск Источника — а позднее и преемника Гурджиева — находился под сочувственным, хотя и несколько ироничным, взглядом наблюдателей в разных частях Средней Азии. Вот один из их известных комментариев: «По своей интенсивности западноевропейская и американская фаза операции Гурджиева-Успенского была героической. Но Источник привлекается не героизмом, а способностью и возможностью откликаться на его послания».

Искатели были совершенно правы: отсутствовал ключ. Но не тот ключ, который они себе представляли. Отсутствовало понимание того, что «вмешательства», предназначенные для внедрения развивающего импульса в исторический процесс, имеют прерывистый характер.

Случаи таких «вмешательств» связаны с благоприятными моментами, когда открывается доступ к неким высоким энергиям, действующим в огромном масштабе и имеющим, возможно, внеземное происхождение: как если бы на Землю через определенные промежутки времени дул солнечный ветер. Когда это происходит, агенты Директората (представленные за последние тысячу и более лет некоторыми суфийскими организациями) могут начать действовать, чтобы нейтрализовать инволюционные тенденции в человеческом обществе и усилить эволюционные процессы. При отсутствии этого «солнечного ветра» нет возможности для «работы», а следовательно, не происходит и никакой активности в историческом масштабе.

Таинственной сутью предмета владеют не те, кто организует практическую работу на местах, и уж тем более не те, кто претендует на участие в ней, при всех их стараниях и благих намерениях.

Обе линии поиска, которые в конце концов привели к источнику учения Гурджиева, пришли к одному и тому же выводу: это был суфийский источник. Они также обнаружили, что если бы в должной мере исследовали произведения Гурджиева, то пришли бы к тому же выводу.

Центральный персонаж «Всё и вся» — архетипическая личность по имени Билзебаб (по-русски Вельзевул), который в юности совершил опрометчивый поступок. Сознательным трудом и намеренными страданиями он очищается до такой степени, что его вновь принимают в иерархию космических существ.

Полученный на Земле опыт Вельзевул описывает своему внуку «Хассейну». Две заметные исторические личности на Востоке — это Хасан и Хуссейн, сыновья Имама Али, внуки Пророка Мухаммеда. Далее, Билзебаб — Beelzebub является англизированной версией арабского «В'илъ Сабаб», что по-арабски означает: «человек, имеющий мотив, цель».

Другой пример этой игры со значениями слов — сам знаменитый Ашиата Шиемаш. Когда руководство суфийской школой передается от одного учителя другому, переход обозначается фразой: «Иа Шахим Сахист»1. Даже в английской транслитерации в качестве анаграммы имя «Ашиата Шиемаш» практически осталось неизменным2.

В своих сочинениях Гурджиев постоянно упоминает о встречах с дервишами. В одном из его рассказов, кажущемся наиболее абсурдным, повествуется об отшельнике, живущем в пещере, в примитивных условиях.

1     «Готово, о мой Шах!»

2     Сравни «Ashiata Shiemash» и «Ya Shahim Sahiest». — Прим. пер

Однако этот человек освещает свою пещеру при помощи электричества и газа. Он также вызывает нарыв на ноге посетителя, исполняя на музыкальном инструменте определенную мелодию, а затем, изменив последовательность нот, наигрывает иную мелодию, в результате чего опухоль уменьшается и исчезает.

Не отрицая возможного символического значения этого рассказа, Гурджиев сообщил нескольким своим ученикам, что это был фактический отчет о случае, который произошел с ним самим.

Один из возможных выводов из этой истории таков, что некие люди, живущие в примитивных условиях, могут владеть сложными современными технологиями. Они также могут обладать силами, неизвестными науке и медицине, потому что являются «павшими» наследниками совершенно иного типа знания.

Отшельник в пещере — это дервиш, то есть член суфийского ордена. Его зовут Асвац-Троов. Б'иль Сабаба (человека, имеющего цель) знакомит с Асвац-Троовом другой дервиш, Ходжа Богга-Эддин из Бухары.

«Богга-Эддин» — это русифицированное имя «Бахауд-дин», с подменой «х» на «г» (к примеру: «Гитлер» вместо «Хитлер»), Если мы заметим, что Бахауддином звали очень известного суфийского учителя родом из Бухары, становится ясной скрытая связь с источником сил дервиша1.

Бахауддин Накшбанди был суфийским учителем линии Хваджаган («Мастера»), чья школа оказала значительное влияние на развитие Могольской и Оттоманской империй. Передача от Бахауддина известна как «Цепь», или «Мастера Узора». Он умер в 1389 году, но считается, что его духовная энергия — барака — поддерживает Братство Сармунг и ряд других организаций!

1 Второй великий суфийский учитель Средней Азии Бахаудцин Шах похоронен недалеко от Кабула в Афганистане. Он принадлежал к той же суфийской семье, что и гиндукушские Сейиды, обнаруженные корреспондентом «The Times» в Кафиристане.

Напомню, что многие последователи Гурджиева ключом к его учению считали Сармунг. По последним сведениям, это слово может обозначать также «место силы», которое питает развивающую деятельность, по крайней мере, какой-то части мира.

Сейчас указания на это появляются и в обычных источниках. В своей книге «Афганистан: передовой плацдарм Азии»1 американский путешественник и писатель Питер Кинг пишет:

Снежный человек - не единственная загадка Нуристана (область Афганистана, называвшаяся до второй афганской войны Кафиристаном). Где-то в этих горах находятся тайные монастыри, или учебные центры, которые афганцы связывают с Людьми Традиции. Как полагают, эти люди, о которых мало что можно узнать, - хранители тайных традиций, лежащих в основе религии и развития человека. Говорят, что в самом недоступном месте находится Марказ, или «место силы» Людей. С Людьми тесно связаны афганские суфии, но никто не расскажет о них постороннему больше того, что монастыри действительно существуют. Говорят, что единственным чужаком, проникшим во внешний круг монастырей, был русский грек Георгий Гурджиев, чьи связи позволили ему быть принятым в качестве ученика. Это тот самый Гурджиев, чье философское учение в 1930-е годы пользовалось определенным успехом в Европе и Соединенных Штатах. По слухам, обученный одним из «внешних учителей», Бахауддином из Ордена Накшбанди, Гурджиев овладел определенным знанием и пытался учить ему на Западе. Суть этого учения не поняли, и после смерти Гурджиева дело бессистемно продолжили его неофиты, а чтобы обновить имидж учения, добавили

1 Geoffrey Bles, London, 1960.

к пему некоторые новые положения. По всей видимости, только в 1960-х годах группа его бывших учеников восстановила контакт с первоначальным Источником учения. Это стало для них как потрясением, так и экстатическим опытом, потому что они обнаружили, что дервиши готовы принять в качестве достойных пройти обучение далеко не всех заметных преемников Гурджиева, не говоря уже о том, чтобы признать их учителями...

Очевидно, что в последнее время в общественное сознание постепенно проникает информация, которая в течение веков (а возможно, и тысячелетий) была недоступна и хранилась в тайне. Ясно, что произошло это не просто так, а преднамеренно.

Например, кажется непостижимым, что западный корреспондент вдруг, ни с того ни с сего, обнаружил достоверные свидетельства тому, что всегда, на протяжении всей истории, было не более чем слухом. Однако в 1964 году именно так и случилось.

9 марта лондонская «Times» опубликовала статью своего корреспондента о поездке в один знаменитый монастырь в Кафиристане. Автор называет имя настоятеля и даже фактически рассказывает, как туда добраться.

Ранее, в январе 1961 года, выходящее в Дели еженедельное англоязычное периодическое издание опубликовало статью С. Брука Уайта, в которой описана суфийская методология в действии по всему миру и сообщено, что действует она и в Англии.

В декабре 1965 года английский журнал «The Lady» опубликовал статью майора Десмонда Мартина; его сообщение можно было бы принять за удобный путеводитель по монастырю Братства Сармунг.

В 1961 году одному врачу1 было разрешено изучить неизвестную прежде форму медицины, практикуемую

1 J.Hallaji, in The Nature of Hypnosis, Eds. R.E.Shor and M.T.Orne, Holt, Rhinehart and Winston, New York, 1965, pp. 453 ff.

в отдаленной афганской общине. Метод включал в себя гипноз, но это не было простым устранением симптомов заболевания с помощью постгипнотического внушения, скорее напоминая классическое описание греческой техники «храм сна», на которую обычно ссылались как на символическую.

Люди, получавшие возможность применять метод на практике после 16 лет учебы, были суфиями.

Автор книжного обозрения лондонской «Evening News» (от 10 февраля 1969 года) отметил ряд важных указаний, которые появились в недавно вышедших книгах, и предположил, что все подобные упоминания были частью намеренной политики раскрытия информации.

Из всех этих опубликованных отчетов, с учетом и других источников, можно сделать некоторые предварительные выводы.

Вкратце они таковы.

Легенда о Людях Тайны недавно получила существенное подтверждение. Такие факты, в силу их природы, не «просачиваются» случайно, из чего следует, что информация была обнародована намеренно.

Можно установить ряд центров, связанных с этой деятельностью.

1.    В Белуджистане, в местечке, называемом Кундж-и-Заг («Вороний угол»),

2.    У водопада, который местные жители называют Нимтаут, в горной цепи Пагман, начинающейся в 30 километрах к северо-за-паду от Кабула.

3.    В каком-то неопознанном месте в Северном Афганистане, которое «смотрит на Гиндукуш». Это легендарный монастырь Сармунг, возглавляемый суфием по имени Баба Амин.

4.    С вышеназванным монастырем соседствует подобная женская обитель.

5.    Северный Афганистан, место, называемое Абш аур1.

6.    Центр в Иране.

7.    Центр в Ираке.

Ссылки из разных источников, по которым был составлен этот список, могут перекрещиваться, и возможно, что, по крайней мере, два из упомянутых центров являются независимыми описаниями одного и того же места.

Одна вероятная причина для намеренного раскрытия местонахождения общин, которое так долго держалось в тайне, состоит в том, что связанная с ними реальная деятельность была перенесена куда-то в другое место. Если рассмотреть случай, рассказанный майором Мартином в его журнальной статье (о ней уже упоминалось), такая идея кажется почти очевидной. Ему позволили осмотреть некоторые священные предметы общины Сармунг — никогда прежде их не показывали непосвященным. Вот что он сообщает: «Они были как бы "секуляризованы", потому что ритуал, в котором их применяли, не включен в открывшуюся теперь новую фазу обучения — где-то на Западе (курсив наш). Отныне они останутся просто музейными экспонатами». Отсюда напрашиваются некоторые предположения. Монгольское нашествие, случившееся в конце XII века, явилось для истории поворотным моментом, значение которого, по-видимому, оценено историками не в полной мере. В суфийской иерархии — во всяком случае, выше определенного уровня — предвидели это событие и его долгосрочные последствия и заранее предприняли шаги, чтобы (а) ограничить на уровне повседневной жизни наихудшие проявления нового режима и (б) направить неблагоприятные условия в благоприятное русло. Когда Чингисхан прошел по Средней Азии и разрушил Балх, «мать городов», суфийские организации уже действовали

1 «Абшаур» означает «водопад».

в новом режиме. Одна треть эмигрировала; другая треть, по-видимому, вступила в соглашение с захватчиками, последняя ушла в подполье.

Может показаться, по крайней мере это допустимо, что подобная ситуация предвосхищается и в XX веке. Если так оно и есть, то лежащий между Китаем и Россией «передовой плацдарм Азии», вероятно, становится непригодным для существования организации Людей Тайны1.

Вероятность подобного исхода событий, с вытекающим из этого эмиграционным процессом, подтверждается тем обстоятельством, что начиная с 1952 года на Западе, включая Англию, начало укрепляться нечто, имеющее отношение к Сармунгу и связанным с ним традициям. Члены общины Сармунг («Пчелы») верят, что учение, которому они следуют, древнее Всемирного Потопа. Они утверждают, что объективное знание — материальная субстанция и его можно собирать и хранить, как мед. Сбор осуществляется в такие исторические периоды, когда «мед» в мире не ценится. В критические моменты члены общины распределяют этот мед по всему миру с помощью специально обученных эмиссаров.

С организацией Сармунг связан символ, который называется «Но-Кунджа» (буквально: «девятиточечная диаграмма»), также известный как «Накш» («печать» или «узор»), — который «охватывает сокровенные тайны человека».

Социальные структуры, первоначально устанавливаемые в различных частях света представителями Традиции, узурпируются затем людьми, не обладающими пониманием. Как сообщили корреспонденту «Times» в Абшауре, со временем такие структуры становятся лишь «философскими мельницами» и на этой стадии отлучаются от Традиции.

Дервишей, которые обучают, опираясь на мусульманские писания, а также дервишей, дающих публичные

1 Весной 1978 года в Афганистане произошла коммунистическая революция.

представления танцев и т.п., сармунгская традиция считает вырожденцами.

Природа деятельности, используемой в сармунгском учении, в тех случаях, когда ее можно «обнаружить» взглядом постороннего, такова, что христиане будут склонны видеть в ней замаскированное мусульманство, а мусульмане — замаскированное христианство.

Наряду с этим по всей земле ширится и другая деятельность, вызывающая беспокойство. Вследствие последних иммиграционных процессов в мире, азиатские популяции, осевшие в западных странах, проявляют тенденцию к созданию социальных и расовых групп с использованием суфийской терминологии и суфийских форм организации. В сознании западных людей, знакомых с подобными общинами, слово «суфий» ассоциируется с этой подражательной деятельностью. Представители Традиции озабочены этим. Так как до VII века они пользовались другими опознавательными названиями, то возможно, что члены Традиции будут вынуждены отказаться от слова «суфий» — которым,кстати, между собой они пользуются редко.

* * *

Итак, мы предположили, что за видимой стороной истории присутствует тайное влияние, которое имеет отношение к эволюционным целям всего человечества. Далее мы предположили, что полученные в последнее время ключи к определению этого влияния оказались доступными намеренно, и мы постарались показать, что варианты местонахождения этих ключей сходятся в

Афганистане и связанных с ним географических районах.