В предисловии ко второй части этого тома мы сказали, что в мезотерическом цикле изучение Вселенной будет преимущественно касаться вопросов космической и земной органической жизни — в частности, роли человека и его возможностей.

Темой настоящей главы является христианство как колыбель цивилизации не А только нынешней, но и грядущей. Мы попытаемся дать предельно сжатый обзор этой обширнейшей темы, вынеся за скобки все, что не имеет для нас непосредственной важности.

Ветхий, Завет же новой эры Святого Духа обогатит их оба. Именно обогатит, а не заменит, хотя в каком-то смысле этому обогащению будет сопутствовать некая замена, как это случилось во время перехода от Цикла Отца к Циклу Сына. Такая замена, однако, произойдет лишь в том случае, если развитие человека будет следовать должному порядку. Как сказал об этом апостол Павел: «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое» (I Кор 13: 11).

Традиция едина по самой своей сути. И всякому, кто преуспеет в достижении Истины, будь он христианин или нет, верующий или атеист, она откроется в ее собственном неизменном обличье. Путь к Спасению один и открыт для всех, но ведущие к Пути тропы различны и многочисленны. Христос — явление космическое, и христианином становится всякий соединившийся с Ним, какую бы веру он ни исповедовал. Царю Давиду открылся Христос и, воплотясь в Иисусе Назарянине, был назван Сыном Давидовым.

I. Прежде всего следует отметить, что ни одна религия, ни одна философская система, кроме христианства, не стремилась приобрести вселенского характера. Даже неистовый прозелитизм ислама в конце концов стал более умеренным, и эта религия несколько сдача свои позиции. Такова закономерная участь большинства мировых религий, как живых, так и мертвых.

Картина же исторического развития христианства совершенно иная. Действительно, в средние века и оно понесло некоторые потери, сыгравшие на рук}' тому же исламу, однако вскоре христиане дали мусульманам отпор в крестовых походах — беспрецедентном в истории религий акте веры. Были у христианства потери и в менее отдаленные времена — потери трудно поддающиеся учету, связанные с распространением оккультных учений, а также пропагандой материализма и атеизма, сопровождавшей научно-технический прогресс. В последнем случае мы имеем дело с весьма закономерным явлением, поскольку в понимании любых сторонников прогресса любая религия — «опиум для народа».

И однако один факт совершенно бесспорен. Почти две тысячи лет назад на окраине Римской империи Некто провозгласил новое учение. Проповеди Его длились всего три года и закончились крахом — проповедник был казнен. Но накануне гибели Он предсказал, что принесенная им Благая Весть «проповедана будет по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (Мф 24: 14).

Собственно говоря, это чудо. Более того, мы можем его засвидетельствовать и признать именно как чудо, ибо в данном случае налицо материальная реализация.

Европейская политика экспансии и «колониализма» за столетие с небольшим привела к тому, что европейская цивилизация распространилась по всему миру. Вследствие этого всякий культурный человек оказывается ей сопричастен независимо от его пола, национальности, социального положения и вероисповедания; система образования во всем мире воспроизводит европейские образцы. Без преувеличения можно также сказать, что если не образ жизни, то по крайней мере образ мышления во всем мире все более приспосабливается к шкале ценностей, выработанной европейским разумом в течение столетий.

Европейская же цивилизация по сути своей христианская. Однако никто из нас не отдает себе отчет в том, до какой степени наш образ мышления—видение мира и способ суждения — обусловлен и даже пропитан евангельскими максимами.

безуспешных такого рода попыток, имевших место в прошлом и нынешнем веках. Собрав поначалу сорок пять подписей, сегодня^{1 эта организация насчитывает более ста членов и стремится к тому, чтобы в ближайшем будущем охватить все население мира. Несмотря на все детские болезни ООН, идея о ее роспуске представляется сегодня немыслимой.}

III. Экуменический характер христианства не сводится к его проявлениям на духовном плане или плане материальном. В духовном плане его отличительная черта состоит в том, что это единственная религия, одним из основных принципов эзотерической Традиции которой является провозглашение необходимости и неизбежности Всеобщего Воскресения, ни разу не упоминавшегося в Ветхом Завете.

IV. Наконец, четвертая, наиболее примечательная особенность христианства есть Любовь как его краеугольный камень, Альфа и Омега христианской доктрины: «Если я, — утверждает апостол, — говорю язы коми человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (I Кор 13: 1-2).

Сегодня мир движется к единообразию как в материальном, так и в психическом плане (особенно в отношении образа мышления). Мы разделены лишь на плане духовном, где позиция человека проявляется в его вероисповедании —исповедании веры.

Но и здесь обнаружилась тенденция к объединению, пусть несколько запоздалая, однако религиозная по самой своей сути: мало-помалу в умы людей проникает веротерпимость. Костры инквизиции и меч ислама стали достоянием истории. И хотя нельзя сказать, что религиозная нетерпимость исчезла с лица земли, — она еще тлеет под пеплом, время от времени вспыхивая вновь, — однако сегодня идея разжигания религиозной войны выглядела бы больной фантазией.

И все же, несмотря на столь отчетливую тенденцию, проблема эта чрезвычайно трудноразрешима, так как всякому соглашению в этой области, предполагающему компромисс, препятствует неизбежно присущая вероисповеданию косность.

Известно, что со времен великого раскола 1054 года такой союз был мечтой всего христианского мира, хотя все попытки осуществить его на практике раз за разом проваливались. Опуская все политические и прочие соображения, укажем, что религиозная подоплека этих неудач кроется в самой природе исповедания веры.

Православная Церковь не приемлет какого бы то ни было изменения догматов, определенных семью Вселенскими Соборами, и строго придерживается их, сохраняя апостольский Символ Веры в его первозданном виде. Римская же Католическая Церковь допустила возможность такого изменения. По наущению императора Карла Великого она дополнила восьмой пункт Символа Веры, касающийся Святого Духа, знаменитым «Filioque»¹. Кроме общепризнанных семи Вселенских Соборов Католическая Церковь провела еще тринадцать, доведя таким образом их число до двадцати.

1 «И [от] Сына» {лат.). Догмат, признающий исхождение Святого Духане только от Отца, но и от Сына. — Прим. ред.

Существуют и другие немаловажные, если не сказать существенные различия между католичеством и православием, так что легко понять, насколько сложно достичь согласия между этими двумя Церквами с помощью компромисса, не говоря уже об объединении реформированных Церквей, отпочковавшихся от Римско-Католической. По сути, «сделка» между ними по принципу «Filioque в обмен на непорочное зачатие»¹ немыслима, ибо речь здесь идет о вероисповедании, а не каких-либо логических соображениях—люди либо веруют, либо не веруют. В этом смысле подобный торг был бы великолепной иллюстрацией того, что мы веруем в ничто.

Однако успех решения проблемы духовного единства мира зависит уже не от одиночных или коллективных инициатив, исходящих от людей достаточно компетентных, а от исторического движения к политико-экономическому и культурному объединению. Такое объединение происходит сегодня благодаря нашей европейской цивилизации — христианской по самой своей сути — и требует религиозного единства на той же христианской почве — единства в описанном нами направлении. Неудача, которой могут обернуться эти усилия, приведет к распаду общей души² человечества. Со времен Первой мировой войны мы не раз были свидетелями ил и жертвами, а то и непосредственными участниками подобных конфликтов в различных уголках мира, — конфликтов пусть меньшего масштаба, но столь же явно несущих с собою реальную угрозу мирового пожара.

Всесторонний анализ проблемы ясно показывает, что ключ к реальному миру как условию всеобщего процветания следует искать в моральной и духовной сферах. Идея баланса сил как формула мирного сосуществования, столь популярная и по видимости бесспорная в XIX веке, в наше время безнадежно устарела.

Конечно, утверждение, что ключ к воцарению мира следует искать в объединении Церквей, звучит несколько непривычно. Однако если такое объединение будет осуществлено на здоровой основе, без взаимных уступок и компромиссов. оно незамедлительно окажет воздействие на все остальные планы человеческого сознания. Начнется цепная реакция, механизм которой описан в первой части данного тома.

1 Т. е. предложение закрепить в «Символе веры», уступив догмат о «Filioque», на правах догмата же постулат о непорочном зачатии (Девы Марии), утвердившийся в практике католичества как неопровержимый наряду с постулатом о непогрешимости папы. В формальном плане, таким образом, саркастическая и остроумная, в виде «дельного замечания», гипербола Муравьева несколько не по адресу: по крайней мере к Восточной Церкви такой «обмен» не имеет никакого отношения. — Прим. ред.

Здоровая основа без компромиссов и недомолвок — вот главная предпосылка успеха. Пренебрежение ею неизбежно приведет к внутреннему расколу Церквей в тот самый день, когда будет подписан договор о союзе. Большинство верующих отвернется от своих вчерашних пастырей.

Основная трудность состоит здесь в косности вероисповедания. Чтобы обойти ее, следует найти такое решение, которое не задевало бы догматов. отстаиваемых различными Церквами. И его можно найти, не погубив при этом саму возможность союза. Ранние Церкви вовсе не исповедовали свою веру единообразно, но в каждой пылал один и тот же священный Огонь. Поэтому мы должны направить свои исследования на поиск новой точки отсчета, лежащей вне догматов, по поводу которой Церкви смогут достичь искреннего согласия, не подвергая при этом сомнению вероисповедание каждой^1.

Мысль эта не нова. В конце XIX века русский философ Николай Федоров в своей книге Философия общего дела уже предлагал идею Третьего Завета на христианском Востоке. О ней стоит вспомнить именно сейчас, в дни неуклонного приближения Эры Святого Духа.

Этот Третий Завет можно определить как более высокую, третью и последнюю ступень Откровения — Откровение Святого Духа.

Повторим еще раз: мы говорим здесь о том Гнозисе, который Христос после Своего воскресения открыл Иакову, Иоанну и Петру. Св. Петр «передал его другим апостолам; другие же апостолы передали его семидесяти, одним из которых был Варнава»^2.

Этот Гнозис, изустно передававшийся от человека к человеку вплоть до Климента Александрийского, учителя Оригена, был впоследствии укрыт от мира по причине царивших в те времена нескончаемых раздоров, чтобы быть вновь открытым и проповеданным сегодня, накануне эры Святого Духа, — во время, когда все тайное должно стать явным — в частности, тот Гнозис, что был сохранен в виде эзотерической Традиции православия. Его сегодня нужно передать словами, понятными образованному читателю, на языке картезианского мышления.

1 Именно таким образом было достигнуто духовное единство народов, образовавших эллинистический мир: апостольские проповеди стали той новой точкой отсчета, что побудила их к постепенному движению навстречу друг другу.