ГЛАВА 8
МОНГОЛЬСКАЯ ЭРА
Шаманизм – деятельность Учителей – стадии фана – окончательное уничтожение –
Азизан, Самаси и Куляль – Бахуддин Накшбанд – его молодость – его видение у
могилы в Бухаре – возможность объединения Христианского мира посредством
Монголов была потеряна – Персия принимает Ислам.
Чингисхан и его преемник, Угудай, оба были
шаманистами, и твердо
следовали шаманской точке зрения, что все духовные люди святы. В связи с
этим, монгольские правители в равной степени благоприятно относились ко
всем трем мировым религиям, Буддизму, Христианству и Исламу, в
значительной степени представленным в завоеванных странах. Буддийские
монахи, бхикшу, Христианские священники и Мусульманские
имамы и кадисы
были освобождены от налогов. Только Иудейские раввины не были удостоены
этой привилегии, поскольку занимались торговлей. При этом великие Ханы не
предпринимали попыток обратить своих новых подданных в шаманизм. Такая
идея никогда бы не пришла в голову человеку, считавшему духовность
спонтанным проявлением Великого Духа. Шаманы были усердными людьми,
подвергавшими себя суровым испытаниям и тренировкам, для того чтобы лучше
воспринимать руководство духа. Они использовали духовные упражнения,
пост, а также контроль над дыханием. Хотя мне и не удалось найти письменных
доказательств моему предположению, возможно, задержка дыхания,
практиковавшаяся Учителями Мудрости, была заимствована ими у шаманов, а
не у индусов, как считает большинство исследователей.
Антропологи описывают шаманизм на основе доживших до
наших дней
деградировавших практик. Таким образом, современных шаманов ставят на
место шаманов доисторических времен, совершая обычную ошибку,
заключающуюся в недооценивании уровня культуры древних народов. Во
второй главе я изложил причины, по которым считаю уровень центрально-
азиатской культуры Великого Духа весьма высоким. Она была источником
Даосизма и, фактически, также и Буддизма. Из Учителей, с шаманизмом точно
имел контакты Ходжа Ахмад Ясави, который почерпнул оттуда значительную
часть своих знаний о священных танцах. Шаманы времени Чингисхана
практиковали и учили священным танцам, хотя у них и не было такого
системного подхода, как у Ясавитов.
У меня нет никаких сомнений в том, что Чингисхана
и Угудая
шаманизм вполне удовлетворял. Однако у них не было никакого представления
о религии, основанной на определенной системе верований, приемлемых для
народа. Мы, в свою очередь, привыкли связывать духовность с концепциями и
заповедями, и нам не легко войти в положение людей, верующих в Великий Дух
ни коим образом не соответствующий персонализированному богу. По мнению
шаманистов, Великий Дух действует только изнутри. "Дух витает, где желает",
и, в этом смысле, никто никого не может ничему научить. Шаман чувствует зов
изнутри, и от других он может лишь научиться техникам повышения
чувствительности. Как мне кажется, представления шаманов о Великом Духе
очень близки к концепции Демиурга, о которой велась речь в первой главе.
Основная задача шамана заключалась в том, чтобы жить в гармонии с природой,
и помогать другим жить так же. Шаманы могли воспринимать паттерн истории
на демиургическом уровне, что позволяло им предсказывать события и давать
актуальные советы, подтверждавшиеся на практике. Впрочем, этим
возможности шаманов не ограничивались, в частности, они знали многое об
энергиях и их концентрации в людях и различных местах.
В связи с этим, неудивительно, что монголы охотно
позволяли другим
племенам общаться со своими шаманами, и, вне всяких сомнений, Чингисхан
был убежден в том, что правил "избранным народом". Основным принципом
его политики было установление главенства монголов, хотя и безо всяких
претензий на превосходство их духовности или образа жизни.
Так все и обстояло, вплоть до смерти Угудая 11
декабря 1241 года.
Официальной преемницей Чингисхана стала его вдова, Тореген, с согласия
Ханов, каждый из которых стал более или менее независимым в своем уделе. В
1251 году, Великим Ханом был избран Монгук, и в последующие двадцать лет
ситуация в мире оставалась довольно сбалансированной. Его мать христианка, и
две его жены активно склонял Монгука сделать Христианство религией
империи. Он знал о слабости Византийских правителей в Константинополе, и
увидел возможность завоевать все мусульманские территории, вплоть до
Марокко. Были завоеваны Малая Азия и Сирия; Багдад был беспомощным; в
Египте царило замешательство.
На момент смерти Монгука, в 1259 году, монголы в
Туркестане активно
ассимилировали местную культуру, и были готовы принять религию
мусульманского населения. По-видимому, здесь мусульманское духовенство
повело себя очень осмотрительно именно благодаря влиянию Ходжагана.
Учителя Мудрости были в хороших отношениях со всеми расами и религиями.
Только они понимали значение Шаманизма и Буддизма. Возможно, они даже
были заинтересованы в объединении Христианского мира
1 . С 1260 года
Учителя возобновили свою деятельность. Такие Учителя, как Ходжа Ариф
Ривгарави пользовались очень хорошей репутацией у всех классов Бухары.
Согласно Нафахат аль-Унс, он оставил пост Главного Учителя, поскольку
его
репутация среди народа противоречила принципу "избегания славы",
оставленному его учителем, Абд аль-Халиком. Он передал свои дела Хвадже
Махмуду Фагнави, жившему в маленькой деревушке Фагна, приблизительно в
пятнадцати километрах от Бухары. Махмуд не хотел, чтобы его посещала знать
Бухары, и строго следовал задаче обучения преемников, одного из которых
можно причислить к числу величайших Учителей. Махмуд был плотником, и
обеспечивал семью своим собственным трудом. В истории Учителей особым
образом подчеркиваются его преподавательские способности. Например, он
впервые ввел "упражнение настоящего момента",
зикри аланийа. Когда его
спросили о цели этого нововведения, он сказал, что "люди все время спят, и это
упражнение должно будить их".
Упражнение настоящего момента соответствует
второй стадии
трансформации, которая ведет к фана-и афал. Для того чтобы понять это,
мы
должны вникнуть в основу Пути Учителей, отраженную в афоризме. который я
услышал много лет назад от Камергера при дворе Султана Абдул Хамида:
"Деф-и мефасид джелб-и менафиден эвладир" – получению желаемого должно
предшествовать устранение нежелаемого. Этот принцип противоречит
распространенному обманчивому убеждению в том, что Дух может войти в
человека, прежде чем он очистится от самости. В устранении эгоизма можно
выделить четыре стадии.
Первая стадия: фана-и ахкам. Она еще не
является истинным
освобождением, или фана, поскольку больше связана со внешним миром, чем
с
самостью. Эта стадия представляет собой развенчание иллюзий относительно
видимого мира, то есть, мира тела. Наш эгоизм теснейшим образом связан с
зависимостью от внешнего мира. Эгоизм, как раз, и заключается в иллюзии, что
мы обладаем чем-то собственным – нашим "эго". Согласно представлениям
Учителей, эго является "величайшим заблуждением", которое скрывает от
человека его подлинное предназначение. Поскольку "внутри" нет никакого эго,
человек обращается к внешнему миру, миру тел,
алам-и ахсам. Последний,
будучи "снаружи" позволяет человеку почувствовать некое "внутреннее"
существование. "Просыпаясь", человек понимает, что мир тел обеспечивает
существование его собственного тела, но не имеет отношения к его эго. В этом
заключается "первое освобождение". Оно заставляет человека искать внутри
себя "реальность", которой нет снаружи.
Вторая стадия: фана-и афал. Это
серьезный и тяжелый шаг, который
способны сделать лишь немногие. Он соответствует пониманию того, что наша
"внутренняя жизнь" представляет собой не более чем мир грез –
алам-и арвах.
Арвах – это множественная форма от рух – дух.
Алам-и арвах, таким образом,
является миром духов. Люди ошибочно называют его духовным миром, то есть
"миром иным", обещанным религией. Согласно представлениям Учителей, мир
духов есть здесь и сейчас. Мы живем в нем, поскольку живем в состоянии сна, с
редкими промежутками пробуждения. Состояние сна – это вторая опора
эгоизма. Исключительно трудно понять, что в состоянии пробуждения мы не
более "реальны", чем в состоянии сна. Понимание приходит с повторяющимся
опытом "пробуждения и видения". Именно поэтому зикр "настоящего момента"
Махмуда Фагнави был настолько ценным упражнением.
Знакомые с идеями Гурджиева узнают его известный
тезис: "Человек
спит, у него нет "Я", и он не может ничего знать, пока не проснется". Это и ряд
других обстоятельств показывают, насколько Гурджиев был тесно связан с
традицией Ходжагана. Так или иначе, лишь немногие люди, достигая стадии
фана-и афал, осознают, что являются духами, живущими в мире духов.
Третья стадия: фана-и сифат. Опять же,
это очень значительный шаг,
поскольку он открывает дверь в реальный мир –
алам-и имкан. Это мир, в
котором возможны свободные акты воли. Это истинный "внутренний мир", с
которым мы теряем контакт, когда погружаемся в свои сны.
Все духовные пути должны подводить человека к
этой стадии, но
поскольку она выходит за рамки ума, ее невозможно описать словами. Учителя
снова и снова подчеркивали, что освобождения нельзя выразить словесно.
Великий преемник Махмуда Фагнави, Ходжа Азизан Али Рамитани, был ткачом,
нассадж. Он был известен повсюду как один из величайших Учителей.
Насколько можно судить по имеющимся сведениям, во многом, именно
благодаря его усилиям произошло одно из величайших событий истории –
обращение монгольских Ханов в Ислам. Его влиятельность в Бухаре обеспечила
Ходжагану возможность учить открыто, не нарушая, при этом, правила не
вступать в близкие отношения с богатыми людьми и властями. Известность
Хваджи Азизана достигла Дамаска и Конии, где Джалал ад-дин Руми написал:
"Если бы внутренний мир, хал, не был превыше слов,
ка, стала бы знать Бухары
слугами Хваджи Нассаджа?"
Достигшие третьей стадии фана не могут
передать своего внутреннего
состояния, хал, другим людям, однако, встречаясь с такими людьми,
ощущаешь
присутствие реального существа (real being).
После смерти Махмуда Фагнави, в ситуации Учителей
Мудрости
произошли изменения. Народ считал, что Ходжагану отведена особая роль в
истории. Хваджей приглашали в Самарканд и Балх, где новые города вырастали
на руинах прежних. Много новых учителей появлялось по всему Туркестану,
Кашгании и даже на западе, в Ираке. Тем не менее, Ходжаган сохранил свою
уникальность, благодаря пониманию трансформации. Это станет очевидным,
когда мы перейдем к четвертой стадии освобождения.
Четвертая стадия: фана-и зат. Она несет
с собой окончательное
освобождение от самости, которое позволяет Любви Божьей охватить душу
человека. Никакой обособленности и изолированности больше нет, и творение
становится Творцом. В связи с этим, следует вспомнить о различиях между
южными суфиями и Учителями Мудрости, о которых шла речь в шестой главе.
У южных суфиев также есть понятие фана, но оно трактуется в
субъективном
смысле. Они также выделяют четыре стадии:
фана фил-шайх
фана фил-пир
фана фи'л-расул
фана филлах
На этом пути мурид, ученик, учится
создавать ментальный образ своего
шейха, учителя, и старается удерживать его до тех пор, пока не ощущает
реального присутствия шейха. Мурид представляет своих учителей со всеми
теми качествами, к которым он стремится, и строит свое поведение по их
модели. Когда шейх ощущает, что мурид научился создавать ментальные
образы, он концентрирует внимание ученика на
пире, то есть, на основателе того
братства, к которому они оба принадлежат. Таким образом,
мевлеви сформирует
ментальный образ Джалал ад-дина Руми, бекташи – Хаджи Бекташа Вели, а
кубрави – Наджим ад-дина Кубра. Когда я встретил последнего
мевлеви челеби в
Алеппо, он сказал мне, что в его сознании постоянно присутствовал образ
Джалал ад-дина Руми, который обещал встретить всех своих верных дервишей в
момент их смерти и привести их к Богу. Для самого дервиша, это явно было
бесспорной, осязаемой реальностью, однако, я видел также, что это тормозило
его дальнейшее развитие. Он действительно прошел через опыт третьей стадии,
фана фи'л расул, потеряв себя во имя Посланника Божьего,
расула, но это
произошло всего лишь один раз, и он не пытался возобновить этот опыт.
Четвертая и последняя стадия,
фана филлах, достигается лишь очень
немногими из немногих. Она, в принципе, соответствует
фана-и зат Учителей,
но трактуется как объединение с Богом и понимание того, что Бог является
обособленной субстанцией, вахдат-и вуджуд. Такой подход может привести
к
пантеизму и потере контакта с Высшей Волей. Однако основной риск этого
пути заключается в том, что он не вырывает с корнем эгоизм. Много говорится
о любви между человеком и Богом, но в этой трактовке любовь обретает личный
характер, а ничто личное не может быть свободно от эгоизма. Основной задачей
освобождения является исторжение эгоизма, поскольку, когда уходит эгоизм,
Любовь Божья сама проникает в душу человека.
Именно поэтому фана-и зат также
называется
хувийат, то есть,
состоянием, в котором присутствует лишь Один. Все личные проявления
исчезают. Это называется раф-и тааюн, индивидуальная воля становится
Абсолютной Волей. Ходжаган также указывает на
ифна-и вуджудийат,
прекращение цепочки существований. Буддисты по этому поводу говорят:
"Больше нет перерождений; нет возврата", что соответствует
Араханту,
достигшему окончательного освобождения.
Давайте теперь вернемся к ткачу Хвадже Нассаджу
из стихотворения
Руми. Его полное имя было Ходжа Азизан Али Рамитани. Рамитан, в свою
очередь, был довольно большим городом приблизительно в двадцати
километрах от Бухары. Точная дата рождения Азизана неизвестна. Он умер в
1321 году, в возрасте ста тридцати лет, исходя из чего, можно сделать вывод,
что
он родился в 1191 году. Таким образом, ему было тридцать лет, когда
Чингисхан завладел Бухарой. С Чингисханом Азизана познакомил его учитель,
Махмуд Фагнави. Азизан много путешествовал по Туркестану и Хорасану, и
известно также, что избранные Монгоком монгольские Ханы советовались с
ним. Согласно одной легенде, именно Ходжа Азизан убедил Монгка в том, что
монголам следует принять Ислам.
Для того чтобы понять происходившие тогда
события, мы должны
снова обратиться к мировой ситуации на момент конца тринадцатого века.
Крестовые походы завершились, и в Европе снова наступил беспорядок.
Египетский Халифат сосредоточил в своих руках новую силу – мощную
наемную армию Мамелюков, в основном, состоявшую из турков, бежавших от
монгольских завоевателей Малой Азии. Монголы потерпели первую крупную
неудачу, когда их армия, отправленная на завоевание Египта, была разбита
наголову в сражении Стены Голиафа 3 сентября 1260. Хотя монголы держали
под своим игом Россию, и даже захватили Польшу, ядро Монгольской Империи
составляли Туркестан, Персия и Ирак. О масштабах Монгольской Империи
можно судить по тому факту, что даже после основных военных неудач, в
монгольской власти оставались три великие империи, простиравшиеся от
Польши до Китая. Ядро этой империи было больше, чем Персидская Империя в
расцвете своего могущества.
Тем не менее, существовало также и одно ужасное
отличие.
Монгольское нашествие опустошило и разорило огромные территории, и на
восстановление утраченного ушло почти сто лет. Судя по описаниям из
Рашахата и других источников, Ходжаган принимал активное участие в
организации реконструкционных работ, хотя и всегда держался в стороне от
политических и религиозных неурядиц.
Вне всяких сомнений, Учителя Мудрости произвели
глубокое
впечатление на монголов, которые считали их исключительно одаренными
шаманами, проявлявшими необычайные духовные возможности. То, что
монголы предпочитали независимых "святых людей" ортодоксальному
священству, возможно, послужило причиной появления множества учителей,
подражавших Ходжагану, но не посвященных в него. К Хвадже Азизану часто
обращались лидеры различных "братств". Приведенные ниже истории из книги
Шушуда, Хасеган Ханедани, помогут вам составить представление о
влиятельности Азизана.
Преуспевающий шейх, Рукн ад-дин Ала ад-давлат
задал Азизану три
вопроса.
Р.А.: "Как и вы, мы также служим тем, кто приходит и уходит. Вы не
даете им средств, а мы даем. И, все же, люди прославляют вас, и считают, что
мы заблуждаемся. Почему так происходит?"
А.А.Р.: "Многие люди служат другим в качестве одолжения или
милости, но лишь немногие знают, что значит служить, считая это своей
обязанностью, или долгом. Стремитесь служить другим людям, выполняя свой
долг, а не из милости, до тех пор, и тогда никто не будет жаловаться на вас".
Р.А.: "Вы говорите, что приняли посвящение непосредственно от
святого Пророка Хидра. Что это значит?"
А.А.Р.: "Есть служители Высшей и Славнейшей Истины, которые
обладают Истинной Любовью. Хидр любит их".
Р.А.: "Нам известно, что вы произносите зикр вслух. Что вы можете
сказать об этом зикре?"
А.А.Р.: "А нам известно, что вы совершаете зикр в тайне. Если бы вы
произносили его вслух, то узнали бы, что такое наш зикр".
Один из наиболее известных богословов того
времени, Мавлана Саиф
ад-дин, также спрашивал Хваджу Азизана, почему он велел своим ученикам
произносить зикр вслух. Азизан ответил: "Одно из указаний Пророка,
хадит-и
шариф, означает, что, умирая, человек должен с последним выдохом громко
возвестить о своей вере. Настоящий дервиш относится к каждому своему
выдоху, как к последнему".
Шейх Бадр ад-дин, близкий друг Шейха Хасана
Булгари, спросил у
Азизазана: "Поскольку Бог повелел нам непрестанно молиться, мы совершаем
непрерывный зикр. Следует ли считать его простым повторением слов, или он
исходит от сердца?" Ходжа Азизан ответил так: "Зикр начинается на языке и
заканчивается в сердце".
Он давал много коротких советов, например:
"Пронаблюдайте, как вы
занимаетесь двумя делами одновременно – разговариваете и едите". "Молитесь
губами, которыми вы не грешили", то есть, пробуждая любовь в других людях,
вы произносите молитвы, которые исходят не от вас самих.
Ходжа Азизан был известен своей исключительной
духовной
одаренностью. Он знал внутреннее состояние своих учеников и часто отвечал
на вопросы, которых они сами не могли высказать. Кроме того, о лекарских
способностях Азизана свидетельствует то, что он возвращал людей с самого
порога смерти. Сам Ходжа утверждал, что не исцелял людей по их собственной
просьбе, а дела это, только когда получал непосредственное указание в виде
голоса Бога. Он дожил до весьма преклонного возраста, но продолжал
зарабатывать на жизнь ткацким ремеслом, и ни за что не соглашался отказаться
от своего убого жилища. Следуя совету Хваджи Абд аль-Халика, Азизанан,
насколько это было возможно, откладывал супружество, и родил своего
младшего сына в возрасте почти ста лет. Однако, в первую очередь, его
почитали как пророка, предсказавшего события грядущего столетия, включая
появление двух величайших святых, которые в полной мере показали значение
Пути Трансформации. Это были Бахауддин Накшбанд и Убайдаллах Арар,
каждый из которых описывал общение с Азизаном в видении. Кроме того, он
предсказал повсеместный упадок религии, который должен был произойти в
случае отказа человечества от возможностей, открытых Учителями.
Умирая, Ходжа Азизан послал за двумя еще жившими
сыновьями,
Хваджой Мухаммадом, которому тогда было восемьдесят лет, и Хваджой
Ибрагимом, которому было тридцать. Своим наследником он избрал Ибрагима,
объяснив недоумевавшим свидетелям, что "Мухаммад вскоре последует за ним".
И, действительно, Мухаммад скончался по прошествии всего лишь девятнадцати
дней после смерти своего отца, в то время как Ходжа Ибрагим прожил еще
семьдесят лет.
Основным преемником Хваджи Азизана был Ходжа
Мухаммад Баба
Самази. Умирая, он созвал всех своих последователей, и велел им подчиняться
руководству Бабы Самази. Последний, в свою очередь, посвятил Саида Амира
Куляля, который был не только потомком Пророка, но также и членом высшего
аристократического круга Бухары. Отец Саида был приближенным
Монгольского Хана. В молодости Саид Амир увлекался спортом и мечтал стать
борцом-чемпионом. Однажды, во время одного из поединков Саида, Баба
Самази проходил мимо. Он остановился и сказал своему попутчику: "Учение
того человека, который сейчас борется на ринге, приведет многих людей к
трансформации". Амир Куляль поймал взгляд Хваджи и был обретен. Он
оставил свой поединок и последовал за Бабой Самази в его дом. Ходжа принял
Амира в ученики, и вскоре после этого, он получил свое первое посвящение.
Саид Амир Куляль служил Бабе Самази двадцать лет. Позже он вспоминал:
"Два раза в неделю, по вторникам и четвергам, я проезжал восемнадцать миль в
каждый конец, чтобы участвовать во встречах группы Хваджи". Под
руководством Бабы Самази, Амир Куляль достиг окончательного освобождения
и стал одним из великих Учителей. У него было четыре сына и четыре
преемника.
Основной заслугой Амира Клула было руководство,
которое он
осуществлял над величайшим Учителем четырнадцатого века, Хваджой
Мухаммадом Бахауддином Шахом, основателем ордена дервишей Накшбанд,
вставшего на место Учителей, когда они прекратили свою активную
деятельность столетием позже. Согласно одной известной истории, проходя
деревню Каср-и Хиндуван, позже известную под названием Арифан, Ходжа
обратился к своим попутчикам со следующими словами: "эта земля пахнет
героем". Проходя там же вскоре, он сказал: "Запах усилился, вне всяких
сомнений, герой уже родился". И, действительно, тремя днями раньше Ходжа
Бахауддин Накшбанд появился на свет.
Согласно обычаям того времени, дед ребенка
положил дар на его сердце
и попросил Бабу Самази благословить его. Ходжа сказал: "это будет наш
ребенок, мы приняли его". Затем, обернувшись к своим спутникам, он добавил:
"Это тот герой, запах которого мы почувствовали. Пройдет немного времени,
прежде чем благоухание распространится по всему миру, и он станет
мушкил
гуша людей Любви". Выражение мушкил гуша означает "раскрывающий
трудности" 2 . Затем, он повернулся к
Амиру Куляльу, своему преемнику, и
сказал: "Не отказывайся, если мой сын, Бахауддин, будет учить или посвящать
тебя. Если же ты откажешься, то не жди от меня прощения". В ответ, Амир,
положив руку на сердце, сказал: "Пусть будет мне пусто, если ослушаюсь тебя".
Бахауддин сделал больше, чем кто-либо другой из
Учителей, для
укрепления влиятельности Ходжагана. Говорили, что на него спустился покров
Пророка. Читая историю его жизни, я вспомнил о словах Гурджиева из
Рассказов Вельзевула, о том, что дух Ислама следует искать не в Мекке и
Медине, а в Бухаре, где сохранилось подлинное значение религии.
Мы ближе знакомимся с Бахауддином, чем с его предшественниками,
поскольку его биография был написана под наблюдением его преемника,
Хваджи Ала ад-дин Аттара. Написал ее один из учеников последнего, Салахом
ад-дин аль-Мубараком, начиная с 1381, и заканчивая 1400 годом, годом смерти
Хваджи. В течение последних двадцати лет своей жизни, Ходжа Накшбанд,
оказывал исключительное влияние на Туркестан и Персию, хотя и отказывался
от учительства почти до пятидесятилетнего возраста. Я хотел бы подчеркнуть
это, поскольку, за исключением Йусуфа Хамадани, Учителя считали
необходимой длительную подготовку. Я прочел краткие и не очень краткие
биографии более пятидесяти членов Ходжагана, живших между 1050 и 1530
годом, и, при этом, с изумлением отмечал исключительно скромный и кроткий
образ жизни, который был характерен для всех них. Они могли работать
сообща, хотя лишь сравнительно немногие из них встречались друг с другом
лично, поскольку не стремились к власти, известности или материальным
благам. Исключительная влиятельность, которую имел Ходжаган среди всех
классов населения, от царей и ханов, до ремесленников и крестьян, была
обусловлена именно их полным безразличием к своему личному статусу.
Еще будучи ребенком, Бахауддин обладал
необычайными дарами
ясновидения и целительства. Его духовные возможности были очевидны еще в
самом начале его пути.
"Когда я был маленьким мальчиком, отец взял меня
с собой в
Самарканд, где мы встретились с главными духовными лидерами города. Мне
довелось несколько раз молиться вместе с ними. Через некоторое время мы
вернулись в Бухару и остановились в Квазри Арифане. Тогда же мне подарили
головной убор дервиша, который когда-то носил великий святой, Азизан Али
Рамитани. Как только я надел его, мое внутреннее состояние полностью
изменилось. Мое сердце наполнилось любовью Бога, которая с тех пор не
покидала меня, куда бы я ни шел".
Бахауддин также встал на путь унижения и
кротости. Его посвящение в
круг Учителей произошло в видении.
"Я часто впадал в экстатические состояния,
которые старался скрывать
от окружающих, отправляясь на главное кладбище Бухары. Одной ночью я
подошел к трем могилам и увидел перед каждой из них по лампе, наполненной
маслом, но горевшей без фитиля. Я подошел к могиле Хваджи Мухаммада Вази.
Там я получил указание отправиться к могиле Хваджи Фагнави. Я увидел двух
людей с мечами, которые посадили меня на лошадь. К концу ночи мы приехали
к гробнице Мездакхана. Там я увидел те же самые лампы. Я наклонился к
Кибле и впал в такой экстаз, что мог смотреть сквозь мир. Затем, стена вокруг
Киблы растворилась, и я увидел огромный трон. На нем восседал какой-то
знатный человек, но зеленая пелена мешала мне определить, кто это был.
Трон окружала толпа народа. Среди прочих я увидел
Хваджу
Мухаммада Самази, того великого святого. Я сказал себе: "Интересно, кто
восседает на троне". Один из стоявших рядом людей сказал мне: "На троне
сидит Кваджа Абд аль-Халик Гудждувани, и вокруг него собрались его
преемники и последователи". Я увидел там всех Хваджей: Ахмада Салика,
Авлия-и Килана, Арифа Ривгарави 3
, Махмуда Фагнави и Азизана Али Раматани.
"Баба Самази ввел тебя в жизнь этих учителей. Ты должен почитать их,
поскольку именно они дали тебе головной убор дервиша".
Тогда я вспомнил о накидке дервиша, посланной мне
кем-то
неизвестным. Я посмотрел вокруг себя и увидел этого человека в углу. Именно
благодаря этой накидке все выказывали мне необычайное уважение. Один из
Хваджей сказал мне:
"Послушай, что я скажу тебе. Великий Учитель даст тебе два совета.
Следуй им, и это будет вернейшим путем к Истине". Услышав это, я встал со
своего места, подошел к Хвадже и выказал желание поцеловать его глаза.
Стоявшие по обе стороны отодвинули завесу. Я поприветствовал его и
приложился к его благословенным глазам. Я стоял перед ним с преклоненной
головой. Святой сказал мне следующее:
"Бахауддин, первый совет был указан в виде ламп. Это означает, что ты
готов к этому пути, но твоя готовность подобна фитилю. Ты должен следить за
ней. Человек с необходимой готовностью должен работать над собой, в
соответствии со своими способностями. Второй совет заключается в том, чтобы
следовать истинному пути, который был показан нам Пророком, принесшим
благодать. Со времени Пророка было основано много так называемых
"традиций". Не доверяй им. Ищи руководство в действиях Пророка и его
соратников".
Один из присутствовавших Хваджей сказал: "Завтра
незамедлительно
отправляйся к Саиду Кулялю и поступай в его распоряжение. По пути ты
встретишь старика, который даст тебе буханку еще горячего хлеба. Возьми
хлеб, но ничего не говори. Затем ты встретишь караван, а чуть позже одинокого
всадника. Всадник проявит к тебе знаки уважения. Ты должен будешь принести
накидку дервиша Амиру Кулялю".
На следующий день я отправился в путь, и, как и
было предсказано,
встретил старика, который дал мне буханку свежего хлеба. Я пошел дальше, и
через некоторое время встретил караван. Караванщики спросили меня, откуда я
шел.
"Я иду из деревни Экин".
"Когда ты отправился в путь?"
"На рассвете".
"Как же ты добрался сюда так быстро?"
Попрощавшись с караванщиками, я вскоре встретил
всадника. Я
поприветствовал его, а он, в свою очередь, остановил свою лошадь.
"Кто ты? Ты наполнил мою душу страхом".
"Я тот человек, перед которым ты должен преклониться".
"Услышав это, он соскочил со своей лошади и со слезами на глазах
обхватил мои колени. Затем он снял с лошади полный курдюк вина, бросил его
на землю и преклонился передо мной".
Вне всяких сомнений, эти три происшествия
символизируют
способности, которыми должен был быть наделен Бахауддин. Хлеб
символизировал его собственную трансформацию. Караван отображал обычный
мир, в то время как путь Бахауддина лежал "вне времени и пространства",
подтверждая его независимость от земных ограничений. Человек, излеченный
от алкоголизма, символизирует способность освобождать людей от их
недостатков, в чем Бахауддину суждено было стать настоящим мастером.
После всего этого, он отправился в Несаф к Саиду
Амиру Хулалу,
который принял его в свои ученики, научил зикру, и тому, как следовать пути
сознательного выбора 4 . Он также
порекомендовал практиковать зикр безмолвно.
Видя искренность и духовную одаренность Бахауддина, Амир Куляль особым
образом заботился о нем, что вызывало ревность у других учеников. Один из
них пожаловался Амиру на то, что Бахауддин читал зикр про себя, тогда как все
остальные ученики распевали зикр вслух. По прошествии некоторого времени,
Амир Куляль вместе с приблизительно пятьюстами своими учениками был
вовлечен в строительство мечети и зала для встреч. Во время отдыха, он сказал
всем: "Вы не поняли моего сына Бахауддина. Он находится под особым
попечением Бога, и полностью ему подчиняется. Мне вовсе не нужно
руководить им". Перед всеми своими учениками, Амир подозвал Бахауддина,
который продолжал носить мешки с известью, и сказал: "Я довел тебя до того
уровня, который указал мне Ходжа Баба Самази. Он велел заниматься с
Бахауддином, пока то сам не сможет учить других. Именно это я и сделал. Я
воспитал тебя, как свое собственное сердце. Птенец высижен и покинул свою
родную скорлупу. Через тебя все человечество получит благословение. Тот,
кому нужна помощь, должен просто обратиться к тебе".
Чтобы понять работу Учителей в четырнадцатом
веке, мы должны
обратить свой взор на Туркестан, после того, как первые Великие Ханы, Чингис,
Угудай, Монгк и Хулангу, ушли в прошлое, и Монгольская Империя распалась
на ряд дочерних государств. Хотя Великий Хан все еще формально оставался
верховным правителем, Золотая Орда в России, династия Юань в Китае, а также
Илкханы в Персии и Месопотамии, были фактически независимыми. В течение
нескольких поколений все еще появлялись значительные Монгольские Ханы, но
к четырнадцатому веку деградация монгольской власти уже достигла
критических масштабов.
Имеет смысл сказать несколько слов о ситуации в
Персии, где Илкханы
стали фактически Персидскими императорами, подготавливавшими
восстановление персидской независимости при Сафавидах. Во время правления
Абака (1278 – 1282), монгольская терпимость в отношении всех религий
распространилась на Месопотамию и Сирию. Действовало множество
буддийских храмов и христианских церквей. Ислам, в свою очередь, был всего
лишь одной из терпимых религий. Сам Абака был шаманистом, история
повествует о том, что он особым образом приветствовал шамана, посетившего
его в Табризе в 1278 году, вскоре после его вступления на престол.
При Аргуне (1284 – 1291), умершем в возрасте
тридцати пяти лет,
открылись небывалые возможности для диалога между религиями. Илкхан
решил послать делегацию к Папе, которого он считал правителем Христианской
Европы. Это было естественной ошибкой. К сожалению, многочисленным и
хорошо организованным христианам Центральной Азии удалось послать своего
патриарха и двух епископов вместе с представителями Хана. Папой был тогда
Николай IV, избранный через год после продолжительных и постыдных
диспутов, и обладавший почти деспотической властью над Христианским
Западом. Во время его папства, возникла единственная возможность
объединения всего христианского мира, от Атлантики до Китая, и ограничения
влиятельности Ислама Египтом, Ираком и Индией. Однако миссия Илкахана
привела Папу в замешательство. У него не было ни малейшего желания
предпринять еще один крестовый поход, после кошмарных неудач Людовика во
Франции и Ричарда в Англии. Константинополь был разграблен, и восточная
империя переживала свои худшие дни. Папа был озабочен утверждением своей
власти в районе "Святого Моря", и оказался не способен оценить духовные
возможности, открывшиеся благодаря проявленному интересу монголов к
Христианству.
Тем не менее, к Илкхану была послана ответная
миссия, и был
инициирован диалог с Несторианским патриархом. Римские делегаты
настаивали на присоединении к доктрине бессмертия (Athanasian creed),
которую, нужно отдать им должное, восточные теологи были готовы принять.
Однако вскоре стало ясно, что Папа и его союзные императоры и цари были
неспособны, или не хотели предпринять совместный поход с монголами, и
возможность была потеряна.
Буддийское духовенство пришло в Персию из Индии,
в то время, как
мистическая, Шиитская форма Ислама стала преобладать над ортодоксальной
Суннитской. Нельзя точно сказать, в какой мере эти контакты повлияли на
последующее развитие Суфизма в Месопотамии. Однако, ортодоксальный
Ислам все еще удерживал свои позиции в Центральной Азии.
Аргун был последним из Ханов, захороненных в
тайной усыпальнице, в
соответствии с древней шаманской традицией. Его смерть, в которой обвиняют
"Индийского Йога", назначившего неверное лекарство (!), ознаменовала конец
подлинно Монгольской эры. Некоторое время судьба различных религий
определялась Илкханом Газаном. Его предшественник, Байду, был "добрым
Христианином", на которого оказала влияние одна из жен Абака, Деспоина, дочь
Византийского императора Палеолога. Газан был воспитан в Буддизме, во
время своего правления воздвиг много Буддийских храмов и способствовал
распространению Буддизма на своей территории. В то же время, его Визирь,
Навруз, был обращенным в Ислам, и ему, в конце концов, удалось убедить
Газана принять религию своей армии, в основном состоявшей из турков-
мусульман. 19 июня 1295 года он принял Ислам, и его примеру последовали его
ближайшие Амиры. Вскоре после этого, он издал указ о разрушении Иудейских
синагог, Христианских церквей и Буддийских храмов, а также запрещении всех
религий, кроме Ислама. У христианских историков
5 можно найти описания
ужасных унижений, пережитых христианами по всей империи, от Багдада до
Бухары. Таким образом, начало четырнадцатого века ознаменовалось
превращением всего региона, включая Персию и Туркестан, в мусульманскую
территорию. В итоге, терпимость монголов сменилась фанатизмом турок,
занимавших все более значительное положение.
К этому времени, последствия монгольского
нашествия были, в
значительной мере, компенсированы, хотя чрезмерное бремя дани все еще
осложняло жизнь, как беднякам, так и торговцам. Задача Учителей заключалась,
в основном, в реконструкции, о чем можно судить, в частности, по истории
сооружения мечетей Амиром Куляльем.
Ко времени прихода Бахауддина Накшбанда, Ислам
преобладал
повсеместно. Соответственно, изменилась и роль Учителей. Они стали, по
большей части, заботиться о поддержании мира и социальной справедливости.
-----------------------------------------------------------
1 - Прим.ред.
оригинала: Беннетт имеет в виду контакты между христианами Европы и христианами
монгольской территории, осуществлявшиеся вплоть до конца правления Монгка (1259
год).
2 - Персидский суффикс гуша означает открытие, расширение. Например, кишвар гуша
означает "завоеватель".
3 - Мухаммад 'Ариф Ривгари (прим.ред.).
4 - В арабском варианте, нафи ва итхабат, то есть, отвержение и утверждение.
Отвержение действий, продиктованных эгоизмом, и подчинение руководству
сознательности (совести).
5 - cf., Barhebraeus, The Chronography of Gregory Abu'l Faraj, translated Budge,
London 1932, p. 507.
* * * *