ОСТРОВИТЯНЕ

Обычный человек раскаивается в своих грехах,
избранные раскаиваются в своей невнимательности.
(Зу-н-Нун Мисри)

Большинство легенд содержит, по крайней мере, какую-то часть истины, и эти легенды часто помогают людям усвоить такие идеи, которые они не смогли бы воспринять, пользуясь привычными категориями своего мышления. По этой причине суфийские учителя довольно широко используют их, чтобы нарисовать картину жизни, более соответствующую их представлениям, чем это можно передать чисто интеллектуальными методами.

Здесь приводится суфийская легенда о ситуации человечества, обобщенная и приспособленная (как это и должно быть всегда) ко времени, в котором она публикуется. Обычные "развлекательные" произведения такого рода суфийские авторы считают дегенерировавшей и низшей формой искусства.
В далекой стране жило некогда идеальное общество. Члены этого общества не знали тех страхов, которые сегодня мучают нас. Отличаясь целеустремленностью, они не знали также неопределенности и неустойчивости и располагали более разнообразными средствами самовыражения. Хотя им были незнакомы стрессы и напряжения, которые считаются сейчас существенными для прогресса человечества, жизнь их была богаче, потому что другие, лучшие элементы заменяли эти явления. Другими словами, их образ жизни был несколько иным. Мы почти можем сказать, что наши современные восприятия представляют собой только грубую, кустарную модель тех реальных восприятий, которые были характерны для членов идеального общества.

Они жили реальной жизнью, а не полужизнью. Мы можем назвать их людьми Эль-Ар.

У них был вождь, которому стало известно, что в их стране невозможно будет жить в течение, скажем, 20 000 лет. Он разработал план спасения, понимая, что их потомки смогут успешно вернуться домой только после многих испытаний.

Он нашел для них место убежища, - это был остров, напоминавший их родину весьма отдаленно. Из-за различий в климате и местоположения иммигрантам пришлось претерпеть некоторые изменения. Они стали физически и умственно более приспособленными к новым обстоятельствам, например, тонкие восприятия стали грубыми, подобно тому, как в соответствии с потребностями ремесла грубеет рука человека, занимающегося физическим трудом.

Для того, чтобы смягчить боль, которую принесло бы сравнение между старыми и новыми условиями, их почти полностью заставили забыть о своем прошлом. О нем остались лишь самые смутные воспоминания, но этого было достаточно, чтобы полностью пробудиться в нужный момент.
Эта система была очень сложной, но хорошо организованной. Органы, с помощью которых люди выживали на этом острове, были превращены также в органы физического и умственного наслаждения, а те органы, которые были действительно творческими на их старой родине, были поставлены в особое положение неопределенности. Они были связаны с их слабой памятью и находились как бы в состоянии подготовки к своей конечной активизации.
Иммигранты обосновывались медленно и болезненно, приучая себя к местным условиям. Возможности острова были таковы, что, соединив их с усилиями и определенной формой руководства, люди смогли бы перебраться на другой остров, расположенный уже ближе к их родине. Это был первый из целого ряда островов, на которых происходила постепенная акклиматизация.
Ответственность за эту "эволюцию" была возложена на тех, кто мог с ней справиться. Естественно, что таких людей было очень мало, потому что для остальной массы практически невозможно было удерживать в своем сознании оба вида знания, тем более что одно из них, казалось, противоречит другому. Определенные специалисты взяли на себя охрану "особой науки".
Эта "тайна", т. е. метод осуществления перевозок, была ни чем иным, как знанием мореходного искусства и его практического применения. Для побега нужен был инструктор, сырье, люди, усилия и понимание. Располагая всем этим, люди смогли бы научиться плавать, а также строить корабли.
Люди, которые с самого начала несли ответственность за работу, связанную с побегом, разъясняли всем, что прежде чем кто-нибудь сможет научиться плавать или просто принимать участие в постройке кораблей, необходимо пройти определенную подготовку. В течение некоторого времени этот процесс развивался удовлетворительно.

Затем случилось так, что некий человек, лишенный необходимых качеств, восстал против такого положения вещей и сумел развить блестящую идею. Он заметил, что усилия по подготовке к побегу ложатся тяжелым и, по-видимому, нежелательным грузом на людей. В то же время они были склонны верить тому, что им говорили о работе, связанной с побегом. Он понял, что используя два эти фактора, он сможет захватить власть и отомстить тем, кто, по его мнению, недооценивал его.

Он просто-напросто предложит избавиться от этого груза, утверждая, что никакого груза нет.

И он сделал такое заявление:

"Нет никакой необходимости совершенствовать свой ум и тренировать его так, как это было вам описано. Человеческий ум и без того является стабильным и последовательным. Вам говорили, что нужно стать искусным мастером для того, чтобы построить корабль. А я говорю, что вам не только не нужно становиться мастерами - вам вообще не нужны никакие корабли! Для того, чтобы выжить и остаться членом общества, островитянину необходимо всего лишь соблюдать несколько простых правил. Развивая врожденное чувство, присущее всем, он может достичь всего на этом острове, являющемся нашим домом, общим достоянием и наследием!"

Сумев вызвать у людей интерес, оратор "обосновал" свое заявление следующими доводами:

"Если корабли и плавание действительно реальны, покажите нам корабли, уже совершившие путешествия, и пловцов, вернувшихся назад!"

Инструкторы не могли принять подобного вызова. Он был рассчитан на то, что ослепленная толпа не увидит лжи. Дело в том, что корабли никогда не возвращались назад, а возвратившиеся пловцы претерпевали такие изменения, что становились невидимыми для остальных.

Толпа требовала ясных доказательств.

"Кораблестроение - это искусство и ремесло", - говорили беглецы, пытаясь унять волнение. - "Изучение и применение этого знания требует использования особой техники. Все это вместе взятое вызывает общую активность, которую нельзя изучать по частям, как этого требуете вы. Эта активность сопровождается присутствием неосязаемого элемента, называемого баракой, от названия которого произошло слово "барк", т. е. корабль. Это слово означает "Тонкость" и его нельзя показать вам".
"Искусство, ремесло, общее, барака - чепуха!" - закричали революционеры и повесили всех кораблестроителей, которых смогли обнаружить.

Новое учение было принято с радостью как провозвестие освобождения. Человек обнаружил, что он уже вполне созрел! Он, по крайней мере, временно почувствовал себя свободным от ответственности. Благодаря простоте и удобству революционной концепции, большинство других способов мышления было вскоре забыто. Очень быстро ее уже стали считать фундаментальным понятием, которое не стал бы оспаривать ни один здравомыслящий человек. Здравомыслящими считались, разумеется, те, кто не вступал ни в какие противоречия с обшей теорией, на которой теперь было основано общество.
Идеи, которые противоречили ей, сразу же объявлялись неразумными, а все неразумное считалось плохим. Поэтому, если у человека появлялись какие-то сомнения, ему приходилось либо подавлять их, либо игнорировать, т. к. он любой ценой должен был производить впечатление разумного человека.
Надо сказать, что быть разумным было не очень трудно. Нужно было только твердо придерживаться ценностей общества, тем более что истинность разумного не требовала доказательств, если человек не мыслил себе жизни вне острова.

Теперь общество пришло в определенное равновесие в пределах острова и, если подходить к нему с его же мерками, производило впечатление внушающей доверие завершенности. Оно было основано на разуме и чувстве и выглядело вполне благовидно. Например, на вполне разумных основах было разрешено людоедство. Обнаружилось, что человеческое тело съедобно.

Съедобность - признак пищи.

Т. о., человеческое мясо - тоже пища. Для того, чтобы компенсировать недостатки подобного рассуждения, нашли следующий выход. В интересах общества людоедство поставили под контроль. Компромисс стал отличительным признаком временного равновесия. Каждый раз, когда кто-нибудь находил возможность для нового компромисса, борьба между разумом, честолюбием и обществом порождала новые социальные нормы.
Поскольку искусство кораблестроения не находило никакого видимого применения в условиях этого общества, то любая деятельность, связанная с ним, легко могла быть сочтена нелепой. В кораблях не нуждались - некуда было ехать. Из определенных предположений можно было сделать определенные выводы, с помощью которых "доказывали" эти самые предположения. Это называется псевдоопределенностью и заменяет собой реальную определенность. Именно с этой псевдоопределенностью мы сталкиваемся ежедневно, допуская, что завтра мы будем все еще живы. Наши островитяне применяли ее вообще ко всему.

Две статьи из Большой Универсальной Энциклопедии Острова могут дать нам представление о том, как все это происходило. Черпая свою мудрость из единственного интеллектуального источника, доступного им, ученые светила острова сделали следующие открытия:

"КОРАБЛЬ: Нечто раздражающее. Воображаемое средство передвижения, с помощью которого, как утверждают мошенники и лжецы, можно "пересекать воду", что с точки зрения современной науки является абсурдом. На острове не существует водонепроницаемых материалов, из которых можно было бы построить такой "корабль", не говоря уже о том, что с острова просто некуда плыть. Пропаганда "кораблестроения" является самым тяжелым преступлением, описанным в статье XVII, "ж" Уголовного кодекса ("Зашита легковерных").

МАНИЯ КОРАБЛЕСТРОЕНИЯ есть крайняя форма ухода от окружающей действительности, признак плохой приспособляемости к окружающей обстановке. В соответствии с конституцией, все граждане, подозревающие о наличии у кого-нибудь этого ужасного состояния, обязаны уведомить официальные органы. Смотрите: "Плавание", "Психические отклонения", "Преступление (главное)". Рекомендуемая литература: Смит Дж. "Почему невозможно строить "корабли", Университетская монография № 1151.

ПЛАВАНИЕ: Нечто отталкивающее. Воображаемый метод продвижения тела через водное пространство, исключающий возможность затопления и используемый, главным образом, с целью достижения какого-либо места вне острова. Человек, "изучающий" это отталкивающее ремесло, должен пройти через нелепый ритуал. Не первом уроке он должен, лежа на земле, двигать руками и ногами, подчиняясь команде "инструктора". В целом основой этой концепции послужило стремление самозванных "инструкторов" навязывать свою волю легковерным в первобытные времена. Позднее этот культ принял форму эпидемической мании.

Смотрите: "Корабль", "Ереси", "Псевдоискусства". Рекомендуемая литература: Браун В. "Великое "плавательное" безумие" в Г тт.. Институт Социальной Ясности. Словами "раздражающее" и "отталкивающее" на острове пользовались для того, чтобы указать на то, что противоречило новому учению, которое именовалось "Приятным". Смысл последнего заключался в том, что теперь люди должны были доставлять удовольствие себе, сообразуясь с тем, что было полезно Государству. Государством называли совокупность всех людей.

Неудивительно, что с самого начала новой эры сама мысль о возможности покинуть остров наполняла людей ужасом. Такой же неподдельный ужас можно наблюдать у отсидевших долгий срок заключенных перед выходом на свободу. "Вне" места заключения - неясный, незнакомый, враждебный мир.
Остров не был тюрьмой, но он был клеткой, незримые ограничения которой действовали куда более эффективно, чем любые видимые преграды.
Общество островитян становилось все более и более сложным, поэтому мы сможем охватить лишь некоторые из его выдающихся особенностей. Оно располагало богатой литературой. Кроме художественных произведений, существовало множество книг, описывающих ценности и достижения нации. Была создана также целая система аллегорической литературы, живописующей те ужасы, которыми полна была бы жизнь, если бы общество не утвердило себя в своем нынешнем уверенном состоянии.

Время от времени инструкторы пытались помочь бежать всем сразу. Капитаны жертвовали собой ради восстановления условий, при которых ныне скрывающиеся кораблестроители смогли бы продолжить свою работу. Историки и социологи связывали все эти усилия с условиями острова, не допуская и мысли о возможности каких-либо контактов вне этого замкнутого общества. Почти для всех случаев можно было сравнительно легко найти правдоподобные объяснения. В расчет не принимались никакие принципы этики, т. к. ученые с неподдельным усердием продолжали изучать лишь то, что им казалось истинным. "Можем ли мы делать больше?" - спрашивали они, считая, что альтернативой понятия "больше" могут быть чисто количественные усилия. Или же они спрашивали друг друга:
"Что еще мы можем сделать?" - думая, что это "еще" подразумевает собой нечто иное. Их реальной проблемой было то, что они считали себя способными задавать вопросы, игнорируя тот факт, что постановка вопроса не менее важна, чем ответ на него.

Островитяне, конечно, располагали широкими возможностями для мышления и деятельности и в пределах своих маленьких владений. Разнообразие идей и различия во взглядах создавали впечатление свободомыслия. Мысль поощрялась, естественно, при условии, что она не была абсурдной.
Допускалась свобода высказываний, но от нее было мало толку без совершенствования понимания, к которому не стремились.

В соответствии с изменениями, происходящими в обществе, работа и цели мореплавателей должны были выражаться различными способами. Это сделало понимание их реальности еще более затруднительным для тех, кто пытался следовать им, придерживаясь понятий, принятых на острове.
Из-за всей этой неразберихи иногда даже способность помнить о возможности побега могла стать препятствием. Постоянное осознание такой возможности не было чем-то особым, однако, желающие бежать чаше всего довольствовались какой-либо заменой. Неясная концепция плавания не могла быть полезной без ориентации, но даже тем, кто больше других хотел заняться кораблестроением, было внушено убеждение, что они уже обладают такой ориентацией. Они уже созрели. Они ненавидели всех, кто говорил им о том, что они могут нуждаться в подготовке.

Странные представления о плавании или кораблестроении часто заслоняли собой возможности реального прогресса. Во многом в этом были виноваты пропагандисты псевдоплавания или аллегорических кораблей, заурядные мошенники, предлагавшие уроки тем, кто был еще не в состоянии плавать, или обещавшие проезд на кораблях, которых они не могли построить.
Потребности общества с самого начала вызвали необходимость в некоторых формах подготовки и мышления, развившихся впоследствии в то, что стали именовать наукой. Этот великолепный подход к делу, столь важный там, где он может найти хоть какое-то применение, в конце концов перерос рамки своего реального смысла. После "Приятной" революции т. н. "научный подход" стали раздувать так, что он заменил собой все идеи вообще. В конце концов все, что не вмешалось в его рамки, стали называть "ненаучным" (удобный синоним для слова "плохой").

Из-за отсутствия должного подхода к вопросу островитяне, подобно людям, предоставленным самим себе в прихожей и нервно перелистывающим журналы, погрузились в поиски различных замен тому, что было первоначальной (и, естественно, конечной) целью переселения общества.
Некоторым более или менее успешно удалось переключить свое внимание на преимущественно эмоциональную деятельность. Существовали различные виды эмоциональных проявлений, но не было соответствующей шкалы для их оценки. Все эмоции считались "глубокими" или "проникновенными", во всяком случае, более проникновенными, чем отсутствие таковых. Эмоции, приводившие людей к самым крайним физическим или ментальным проявлениям, автоматически нарекались "глубокими".

Большинство людей ставило перед собой различные цели или позволяло другим делать это за них. Например, они могли следовать различным культам, стремились приобрести деньги или социальное положение. Одни поклонялись определенным вещам и чувствовали себя выше всех остальных, другие, отвергая саму идею поклонения чему бы то ни было, считали, что у них нет идолов, и поэтому позволяли себе насмехаться над остальными.
Шли века, и остров покрывался осколками этих культов. К несчастью, в отличие от обычных осколков они могли сами поддерживать свое существование. Различные люди, руководствующиеся самыми лучшими побуждениями и не только ими, снова и снова комбинировали эти культы и давали им вторую жизнь. Для любителей и интеллектуалов все это представляло собой сокровищницу научного материала (или же материала "посвященных") и создавало у них утешительное ощущение разнообразия.
Увеличивались многочисленные возможности удовлетворения различных ограниченных "склонностей". Остров был переполнен дворцами и монументами, музеями и университетами, учебными заведениями, театрами и стадионами. Люди, конечно, гордились этими достижениями и считали, что многие из них в основе своей связаны с конечной истиной. Неизвестно, были ли они правы, но почти никто из них бежать не смог.

Кораблестроение имело некоторое отношение к определенным сторонам этой деятельности, но почти никто не знал, какое именно.

Корабли тайно поднимали паруса, пловцы продолжали обучать плаванию.

Обстановка на острове не смогла наполнить души этих посвященных людей смятением. В конце концов, они тоже выросли в этом обществе и имели неразрывную связь с ним и его судьбой.

Однако зачастую они вынуждены были оберегать себя от слишком пристального внимания своих сограждан. Некоторые "нормальные" пытались спасать их от них самих. Другие пытались убивать их, руководствуясь столь же возвышенными соображениями. Третьи страстно желали получить от них помощь, но не могли найти их.

Все эти реакции на существование пловцов были следствием одной и той же причины, воспринятой различными умами по-разному. Этой причиной было то, что едва ли кто-нибудь знал сейчас, кем в действительности были пловцы, чем они занимались и где их можно было найти.

По мере того как жизнь на острове становилась все более и более цивилизованной, люди стали заниматься странным, но логичным делом. Смысл его заключался в том, что они выражали сомнение в правильности системы, в условиях которой жило общество. Конкретное проявление сомнений, касающихся социальных ценностей, приняло форму насмешек над ними. Эта деятельность могла быть окрашена веселыми или печальными тонами, но в действительности она превратилась в повторяющийся ритуал. Потенциально это было полезным делом, но развитию его истинно творческой функции часто мешали.

Людям казалось, что, дав своим сомнениям хотя бы временно проявиться, они смогут каким-то образом смягчить их, избавиться от них и чуть ли не примириться с ними. Сатиру считали многозначительной аллегорией; аллегории принимали, но не могли усвоить. Пьесы, книги, фильмы, стихи и памфлеты были обычным средством такого развития, хотя этим же были заняты особые направления в более научных отраслях знания. Многие островитяне считали более эмансипированным, современным или прогрессивным следовать этому культу, чем старым.

Здесь и там кандидаты приходили к инструкторам плавания, чтобы заключить с ними соглашение. Обычно происходил такой стереотипный разговор:

"Я хочу научиться плавать".
"Вы хотите договориться об этом?"
"Нет, я только должен взять с собой тонну капусты".
"Какой капусты?"
"Еды, которая потребуется мне на другом острове".
"Но там есть еда и получше".
"Я не понимаю, о чем вы говорите. Я не могу быть уверенным в этом и должен захватить свою капусту".
"Но вы не сможете плыть с целой тонной капусты".
"Тогда я не могу ехать. Вы называете ее грузом, а для меня это самая необходимая вещь".
"Допустим, что в качестве аллегории мы назовем это не капустой, а "предложениями" или "разрушительными идеями"?"
"Я лучше пойду со своей капустой к тому инструктору, который понимает, что мне нужно".

Эта книга рассказывает о некоторых пловцах и строителях кораблей, а также о некоторых из тех, кто пытался с большим или меньшим успехом следовать им. Эта легенда еще не окончена, потому что на острове до сих пор живут люди.
Выражая свои идеи, суфии пользуются различными способами их шифровки. Если переставить буквы в первоначальном названии общества "Эл-Ар", мы получим слово "Реальное". Может быть, вы уже заметили, что название, которым пользовались революционеры, т.е. "Приятное", с помощью такой же перестановки можно преобразовать в "Спящее".