HE CHASM OF FIRE

IRINA TWEEDIE ELEMENT BOOKS

ПРЕДИСЛОВИЕ 

Эта книга повествует о духовной практике, относящейся к древней йогической традиции.

«Веди дневник, — сказал мой Учитель. — Однажды это станет Книгой. Но ты должна написать Книгу так, чтобы она могла помочь другим. — Люди говорят: «Подобное случалось тысячу лет назад, ибо мы читали об этом в книгах». — «Книга твоя будет свидетельством, что происходящее сегодня подобно вчерашнему и тому, что случится завтра с подходящими людьми в подходящий час в подходящем месте».

Я сохранила форму дневника, считая, что так лучше передается непосредственность опыта, и по этой же причине везде использую существительное первого лица. Когда я старалась писать безлично, как рассказ, казалось, теряется импульс воздействия. Это случилось со мной; я была вовлечена в это изо дня в день.

Первый мой черновик был начат в сентябре 1971 года в Сазерленде, Шотландия, почти через десять лет с момента первой встречи с моим Учителем. До того часа я даже не могла открыть дневник, не могла заглянуть в записи. Это было подобно панике, я боялась, — так много страданий заключалось в нем. Постепенное шлифование личности — болезненный процесс.

Читатель, возможно, найдет мое повествование временами немного повторяющимся. И это действительно так. Это есть рассказ об учении, а преподавание есть постоянное повторение. Ученик учит урок снова и снова, чтобы в совершенстве овладеть знанием, а учитель должен повторять урок снова и снова, представляя его в разных аспектах, в различной форме, так, чтобы ученик мог все осмыслить и запомнить. Каждая ситуация повторяется множество раз, но каждый раз она вызывает новую психологическую реакцию, ведущую к следующему переживанию, и так далее.

Когда я отправилась в Индию в 1961 году, я надеялась получить наставления по йоге, рассчитывая на замечательное Учение. Но главное, к чему побуждал меня Учитель, было принуждение обратиться к мраку внутри себя самой, что стало для меня убийственным. Делалось это весьма просто — он использовал порицание, а порой даже агрессию. Мой ум погружался в отчаяние и не был способен действовать верно. Я была повержена во всех смыслах, пок§ не примирилась с тем во мне, что я отвергала всю жизнь.

В одной из Упанишад — не помню, в какой именно, — есть изречение, которое отображает наши поиски духовности буквально в двух словах: «Если вы ищете Истину так сильно, как тонущий жаждет воздуха, вы осуществите это в мгновение ока». Но кто хочет Истины так сильно? Задача Учителя — заставить сердце сильнее гореть неугасимым огнем; это его долг — поддерживать горение сердца до той поры, пока оно не превратится в пепел. Ибо лишь сердце, испепелившее себя, свободно для дара любви. Мое искреннее и страстное желание — чтобы моя Книга стала указателем на Пути Учения, хотя бы для некоторых из нас, ибо известно высказывание: «Мы и Путник и Путь».

И последнее: так как повествование мое наконец обретет печатный вид, я хотела бы выразить свою благодарность Жанин Миллер и Джону Муру за их помощь в подготовке этой публикации.

Ирина Твиди

Лондон,1978

 

Часть 1

1

2 октября 1961 г. Возвращение домой... Мое сердце пело. Ощущение радости охватило меня, как только я сошла с поезда.

Большая железнодорожная станция была подобна многим другим, которые мне посчастливилось встретить во время путешествия по Индии — стальные стропила, крыша, черная от дыма, оглушающий свист паровоза, обычное скопление сидящих на корточках фигур, окруженных своими пожитками и терпеливо ожидающих местного поезда, кули, борющиеся за мой багаж, мухи, зной. Я была усталой и разгоряченной, но почему-то — сама не знаю почему — мне нравилась эта станция. Одно только чувство приезда заставляло меня испытывать радость.

Измученная старая лошадь устало тащит тонга (двухколесную повозку) по пути в Арьянагар, пункт моего назначения. Эта часть города казалась, в известной степени, весьма чистой, даже в это время дня. Было около пяти пополудни и все еще очень жарко.

Я чувствовала легкость, свободу и счастье, что чуствует каждый чувствует себя, когда возвращается домой после долгого отсутствия. Странно... Это удивительное чувство возвращения домой, прибытия в конце концов... Почехму? Это кажется абсурдным. Интересно, как долго предназначено мне оставаться здесь? Годы? Всю мою жизнь? Это не имеет значения: я чувствую себя хорошо. Это было все, что я знала в это время.

Мы ехали рысцой по широкой улице, обсаженной по бокам деревьями. Многочисленные бунгало сияли белизной, огромные буквы рекламировали названия банков,

страховых компаний, инженерных фирм. Центральное почтовое отделение справа, госпиталь слева, затем базар. Вглядываюсь в боковые улицы с магазинами и лотками, товары выставлены напоказ на мостовых. Шум, типичные запахи — жареного масла, чеснока и благовоний. Я вдыхаю воздух... Он хороший. Канпур. Всего лишь еще один индийский город, какие я видела много раз прежде. И все еще... то удивительное чувство возвращения домой, — не было никакой рациональной причины для этого.

На самом деле я приехала встретить великого йога, гуру (на хинди и санскрите слово «гуру» означает «учитель»), и многого ожидала от этой встречи. Но, несомненно, не было никакой причины чувствовать такую легкость, такое детское счастье. Я даже поймала себя на том, что громко смеюсь, и подумала: «Это будет до конца моей жизни...», — эта мысль меня сразу же поразила.

После неоднократных расспросов уличных продавцов и лавочников на нашем пути мой возница, наконец, доставил меня по назначению. Это было низкое, неуклюжее, тер-ракотово-красное бунгало, расположившееся в большом открытом саду с цветочными клумбами спереди и множеством деревьев позади. Улица была довольно широкой; крошечная почта стояла в саду среди пальмовых деревьев, как раз напротив бунгало, рядом с ней я заметила булочную. После жаркого, пыльного путешествия это походило на рай — все такое свежее и умиротворяющее.

Но моя радость была преждевременной. Миссис Чоус, домовладелица, сообщила мне, что у нее нет временного жилья. Она сказала, что писала об этом, и казалась удивленной, что я ничего не знаю. «Я провожу вас к подруге, мисс Л., Пушбе; где вы обязательно найдете место, чтобы остановиться на время».

Тучная, средних лет, она взгромоздилась на тонга рядом со мной, расположившись практически на моем чемодане с одеждой, давая указания вознице на хинди. Затем она принялась быстро рассказывать мне что-то о постояльцах и письмах, но я едва слушала. Вот я здесь, не зная, где проведу ночь. В округе не было отелей, это я знала. Миссис Чоус внезапно приказала вознице остановиться. «Здесь живет Гуруджи, мисс Л.» {«джи» — это знак уважения), — она повернулась ко мне: — «Вы хотели бы с ним встретиться?»

Это был самый неподходящий момент для встречи с кем-то, менее всего — с такой значительной личностью, как гуру! Но мой протест не подействовал; она уже исчезла в широких деревянных воротах, ведущих вглубь довольно уныло выглядевшего сада с несколькими кустами и редкими деревьями. В тени стояло длинное белое бунгало; большой, высокий дверной проем с деревянными ставнями вел, вероятно, во внутренний двор.

Прежде чем у меня появилось время собраться с мыслями, три бородатых индуса вышли из двери напротив ворот и подошли ко мне, сопровождаемые миссис Чоус. Все трое были старики в белых обеждах. Я спрыгнула вниз с тонга и соединила ладони в традиционном индийском приветствии, смотря на каждого из них по очереди, не будучи уверенной, кто из них гуру. Старейший и самый высокий из трех, который выглядел как ветхозаветный пророк — с длинной седой бородой, горящими темными глазами, шел впереди двух других и, как бы в ответ на мои мысли, указал на одного из них, идущего несколько позади него. Это был гуру.

В следующий момент он стоял передо мной, быстро оглядывая меня с улыбкой. У него было доброе лицо и странные глаза — темные омуты безмолвия с каким-то прозрачным светом внутри.

У меня было время только чтобы заметить, что он один был одет в широкие штаны и очень длинную курта (неокрашенную рубашку в индийском стиле) безукоризненной белизны; двое других были одеты в довольно поношенные курта и лонги (прямой кусок ткани, обычно из хлопка, перевязанный вокруг талии и достигающий лодыжек).

Мой ум едва успел отметить все это; в следующее мгновение он как бы резко перевернулся. Сердце замерло на долю секунды. Перехватило дыхание. Это было, как если бы что-то во мне замерло во внимании и приветствии. Я была рядом с Великим Человеком.

— У миссис Чоус для меня нет жилья, — пробормотала я, смотря на него, смущаясь и чувствуя беспокойство. Я осознавала, что говорила только, чтобы сказать что-нибудь, все равно что, поэтому чувствовала себя окончательно растерянной;. Глубоко внутри было подобие ужаса, какое-то волнение и в то же время раздражение от себя самой, застенчивость и смущение, как у ребенка.

- — Мисс Л. писала мне, что вы приезжаете, — сказал он, улыбаясь мне. У него был приятный баритон, он хорошо гармонировал с аурой абсолютного спокойствия, которая, казалось, окружала этого человека.

Миссис Чоус шагнула вперед и пустилась рассказывать свою историю сначала — она писала мисс Л., что у нее нет ничего свободного, письма затерялись, и тому подобное. Он медленно кивнул.

— Вы можете остановиться у Пушбы. И, — добавил он, — я жду вас завтра в 7 утра.

Мы обменялись еще несколькими вежливыми словами, но я едва понимала что-нибудь.

Вскоре мы приехали к Пушбе. Это был большой двухэтажный дом с очень маленьким садиком. Хозяйка была симпатичной, полной, с миловидным лицом. Миссис Чоус еще раз начала свои объяснения.

Скоро меня устроили в гостевой комнате на первом этаже. Перед двумя окнами была высокая кирпичная стена, покрытая ниспадающими вьющимися растениями. Свет, проникающий через листья, делал комнату зеленой и прохладной.

Блаженство холодного душа, короткий отдых, затем приятная индийская еда со всей семьей, за большим столом в столовой. Под столом собака, облизывающая себя,

пахнет божественно, и это вписывается в рамки всего переживания, и я принимаю все это.

 

3 октября  Как хоРошо я спала под  жужжание вентилятора! Но я не смогла отправиться к гуру в семь утра, как он сказал мне. Завтрак был в 9. У всей семьи было множество вопросов ко мне — об Англии, о моих путешествиях, обо мне самой; каждый спрашивал что-то особенно его интересующее, и было 10, когда я, наконец, собралась идти. Пушба отправила своего мальчика-слугу показать мне дорогу.

Проходя через ворота в сад, я могла видеть гуру, сид% щего в своей комнате в очень большом кресле напротив открытой двери. Оттуда он мог видеть часть сада и ворота. Он пристально смотрел на меня, приближающуюся к нему. Быстрым кивком он ответил на мое приветствие.

— Я ждал тебя в семь, — сказал он, перебирая свои мала (разновидность четок, часто использующихся на Востоке). — Сейчас уже не семь.

Объяснила, что завтрак был поздно и я не могла выйти раньше. Он кивнул.

— Да, это было бы невежливо,— заметил он и предложил мне сесть.

В комнате было тихо. Он, казалось, молился, бусина за бусиной мала скользили в его пальцах. Я огляделась. Это была угловая комната, довольно узкая. Другая дверь справа, с двумя окнами по бокам, вела в сад. Две большие деревянные тачат (деревянные скамейки, использующиеся как кровати) стояли вдоль левой стены, в которой было две ниши, заполненных книгами. Ряд кресел и маленький диван для посетителей стояли, обращенные к тачат, спинками к окну, а боком к двери, оставляя только узкий проход к третьей двери на противоположном конце комнаты. Она была закрыта зеленой занавеской и вела в следующую

комнату, из которой можно было попасть во внутренний двор. Все было чистым и аккуратным. Табличка с его именем, сделанная руками ребенка, висела в трех рамках на стене над тачат*.

Я созерцала это имя и была рада, что вижу его написанным перед собой, и нет необходимости спрашивать его или кого бы то ни было еще. Вспомнила живо, как я говорила Л., во внезапной панике, когда она давала мне его адрес, что не хочу знать его имя. Это было удивительно, и у меня не было объяснения, почему я чувствовала тогда, что он должен оставаться для меня без имени, даже без лица. Л. сказала, что самый факт нежелания знать его имя, имеет глубокое значение, но отказалась разъяснить суть. «Ты узнаешь однажды», — сказала она довольно таинственно. И теперь, здесь, вот оно: прямо передо мной, написанное трижды, висящее на стене...

«Почему ты приехала ко мне?»** — спросил он спокойно, нарушая тишину. Взглянула на него. Бусины в его правой руке замерли на подлокотнике, поддерживающем кресло, все сразу, как будто ожидали этот самый вопрос. Я внезапно почувствовала непреодолимое желание говорить, безотлагательно рассказать абсолютно все о себе, своих страстных желаниях, устремлениях, всю мою жизнь...

Это было как принуждение. Я начала рассказывать и говорила долго. Сказала ему, что ищу Бога, ищу Истину. Из того, что узнала от Л., я поняла, что он может помочь мне. Все говорила и говорила. Он кивал медленно, как если бы стремительный поток моих слов был подтверждением его собственных мыслей, глядя на меня, нет, скорее,

* Согласно древней традиции, ученик никогда не произносит имя гуру. Я никогда не могла его произнести и всегда испытывала не желание писать его.

Традиционный вопрос каждого Духовного Учителя соискателю или собирающему стать учеником. Согласно Духовному Закону, человек сам должен ясно определить свое намерение. Учитель никогда не сделает что-то вопреки свободной воле личности.

через меня, этими своими странными глазами, как если бы исследовал самое сокровенное, скрытое в закоулках моего ума.

— Я ищу Бога, — слышала себя говорящей, — но не христианскую идею антропоморфического божества. Мне требуется Основа Основ, Суть Сути Упанишад.

— Никак не меньше этого? — он поднял бровь. Я обнаружила некоторую долю иронии в его голосе. Он снова молчал, перебирая свои мала. Я тоже замолчала теперь. Он думает, что я полна гордости, — вспыхнуло в уме. Неясное чувство возмущения ушло из моего существа и ушли. Он казался таким необыкновенным, таким непостижимым. Его лицо ничего не выражало. Заметила, что его глаза не очень темные, скорее орехово-коричневые, с маленькими золотыми искорками в них.

Я начала рассказывать ему, что была теософкой, вегетарианкой, и...

— Теософкой? — вмешался он, спрашивая. Я пояснила.

— О да, теперь я вспоминаю; давным-давно я встречал каких-то теософов.

Снова наступило молчание. Он закрыл глаза. Его губы двигались в беззвучной молитве. Но я все еще продолжала объяснения, что теософы не верят, что учитель необходим; мы сами должны стараться и постичь свое высшее Я благодаря собственным усилиям.

— Невозможно даже за сто лет! — он откровенно рассмеялся. — Это не может быть сделано без учителя!

Я сказала ему, что не знаю, что такое суфизм.

— Суфизм есть путь жизни. Это не религия, не философия. Существуют индуистские суфии, мусульманские, христианские. Мой Благословенный Учитель Махарадж был мусульманским. Он сказал это очень нежно, ласково, глаза его были мечтательно полузакрыты. И затем я заметила нечто, чего из-за своего волнения и рвения не замечала прежде: это было ощущение великой тишины в комнате. Он сам был полон покоя. Он излучал его; покой был

вокруг нас и казался бесконечным. Как если бы этот особый мир был и будет всегда, на веки вечные...

Взглянула на его лицо. Можно сказать, что в известной степени оно выглядело мужественным. Не было ничего женского в его лице — довольно выразительный нос, благородный лоб. Седые борода и усы предавали ему полную достоинства и характерную восточную внешность. Волосы были коротко острижены в западном стиле.

— Как можно обращаться к Вам? Каков обычай? — спросила я.

— Ты можешь называть меняжак тебе нравится, мне это не важно. Люди здесь называют меня Бхай Сахиб, что на хинди означает Старший Брат. «Так, — Бхай Сахиб подходит и для меня тоже, — подумала я. — Он действительно Старший Брат».

— Когда приехала, у меня было ощущение возвращения домой; и теперь не могу отделаться от ощущения, что знала Вас прежде. Что знала Вас всегда. Бхай Сахиб, где мы встречались последний раз?

— Почему ты спрашиваешь? — Он улыбнулся. — Однажды ты сама узнаешь. Зачем спрашивать?

В 11.30 он отослал меня.

— Только первые несколько дней (он сделал особое ударение на слове только) ты не будешь оставаться здесь долго. Возвращайся после шести вечера.

Я ушла, унося с собой оставшееся в памяти его лицо, полное бесконечной безмятежности и достоинства, и это впечатление оставалось со мной некоторое время.

Мы обедали. Много говорили за столом; собралась вся семья. Дедушка — обаятельный, большой оригинал. После обеда отправилась отдохнуть в свою комнату. Все тоже пошли отдыхать, таков обычай во всех жарких странах. Комната была прохладной и спокойной, полной зеленого света, как уединенный зеленый дом. Внезапно я осознала, что не помню его лицо; не могу вспомнить, как он выглядит! Это так потрясло меня, что я буквально задохнулась. Его одеяние, мала,

руки, комнату и мебель я помнила хорошо: большую часть, хотя не всю, из нашей беседы; его изящные ступни в коричневых ременных сандалиях. Ступни, эти сандалии, где я видела их прежде? Я вспомнила. Это было во сне, давным-давно. Я смотрела на них, стараясь следовать за ними, будучи ведомой вниз по каменистой пустынной дороге высоким индусом, чьего лица я не помню. У него были те же ступни, те же сандалии. Но лицо гуру, виденное всего несколько часов назад, я не могла вспомнить.

С трудом дождалась я шести вечера. Когда пришла, он сидел, скрестив ноги, в своем кресле в саду, разговаривая с несколькими мужчинами, расположившимися вокруг на стульях. Почувствовала настоящее облегчение. Конечно, как глупо с моей стороны! Он был здесь, во плоти, выглядел совершенно реально, как всякий другой. И, определенно, у него есть лицо, и он смеется в этот самый момент, рассказывая забавную историю на хинди. Все смеются, и я пристально смотрю на него. Как я могла быть такой глупой, чтобы забыть нечто столь незабываемое! Я смотрела на черты его лица, чтобы запечатлеть их в своей памяти. Через некоторое время он повернулся ко мне и сказал по-английски:

— Я хотел бы, чтобы ты вела дневник, день за днем записывая все свои переживания. А также веди запись своих снов. Свои сны ты должна рассказывать мне, и я буду объяснять их тебе. Сны очень важны, они являются проводниками.

 

4 октября Хожу к Бхай Сахибу утром, после завтрака. И вечером, после шести. Когда я у него, мыслительный процесс, кажется, значительно замедляется. Мысли приходят и уходят лениво, тягуче, их совсем намного и они редки. Вижу каких-то людей, входящих, касающихся его ступней, садящихся тихо и впадающих в транс, совершенно не замечая окружа-

ющее. Мне сказали, что это состояние называется дхьяна (созерцание, ведущее к совершенному отвлечению от всех внешних впечатлений); но чем является дхьяна, он мне не рассказал, только улыбнулся и сказал, что однажды сама узнаю... Слышала подобное когда-то прежде. Посмотрим.

Возможно, в конце концов неважно, великий ли он учитель или нет. Возможно, для меня даже не имеет значения, смогу ли я понять, кто он. Если он может научить меня отвлекаться от чувств (кажется это то, чем является дхьяна), быть способной медитировать, забывая обо всем я не буду просить большего. Наконец, предполагается, что это желанное состояние, к которому все йоги стремятся; и это состояние наиболее трудно достижимо, особенно для нас, западных людей, которые живут и действуют на материальном уровне; движение за пределы этого кажется совершенно невероятным. Но здесь, я вижу, это происходит легко, без видимых усилий. Он сказал мне, что однажды я тоже смогу достичь этого. Верится с трудом.

 

5 октября В первое утро, три дня назад, он сказал: «Если вы говорите человеческому существу: "Сядь в эту асану (поза) или в эту, размышляй таким образом или этим", — вы заключаете человеческое существо в тюрьму. Оставьте человека одного, и он придет к Богу своим собственным путем».

Спросила его этим утром, правда ли, как я читала в одной книге,что Атман (Высшее Я), когда воплощается, принимает свойства физического тела и может появиться на высоте до одного фута над головой человека, а глаза у него такие же, как и физические глаза.

— Глаза и лоб такие же; и это действительно можно увидеть над головой человека.

Затем я спросила, почему на второй день нашего знакомства он хотел знать, свободна ли я, совершенно ли сво-

бодна, не имею ли зависимости, кого-то, о ком должна заботиться, не связывают ли меня какие-либо обязательства.

— Вы знаете, что я свободна; так зачем вы спрашиваете?

— Да, я конечно знаю, что ты свободна. Но я хочу подтверждения от тебя самой. Иногда в этом физическом мире мы ведем себя и говорим так, как если бы не знали ничего.

Это казалось странным ответом, но я более не спрашивала. Смотря на меня задумчиво, он сказал:

— Требуется время, чтобы сделать душу исполненной Бога. Но это может быть сделано; ЭТО БУДЕТ СДЕЛАНО...

Это тоже казалось странным утверждением. Я хранила полное молчание, вглядываясь в него и изумляясь.

Позже пришел молодой мужчина, которого я уже видела здесь. Красивый высокий индус с серьезным лицом; ему могло быть около тридцати, я думаю. В этот раз он взял с собой свою трехлетнюю дочку. Молодой мужчина коснулся ступней Гуруджи, склоняясь очень низко. Затем он сел и погрузился в глубокую дхьяну, сидя совершенно неподвижно, отключившись от всего. Его дитя стояло между его коленей, спокойно играя с цветком.

— Он — высокоразвитое человеческое существо, — сказал Бхай Сахиб, как только мужчина ушел. — Он работает на железной дороге и приходит сюда, когда может.

 

2

 

6 октября Сомнения закрадывались в мой ум. Много сомнений. Какое заурядное окружение! Какие обычные люди окружают его. Это Великий Человек? Казалось, не было никакого очарования великого гуру вокруг него, как мы обычно читаем в книгах. Он кажется таким простым, живущим незатейливой, заурядной жизнью. Очевидно, он всерьез выполняет домашние обязанности. Я видела, что он — глава большой семьи, у него шестеро детей, а его брат со свой семьей тоже живут в том же доме, все пользуются совместно одним двором. И я видела также других людей здесь, несколько других семей. Дом полон гостей, идет всевозможная деятельность, не сосчитать учеников, которых было, видимо, много. ^

Решила поговорить об этом с Л. Она скоро вернется. Между тем решила оставаться так долго, как возможно. Отправилась туда после шести вечера. Он писал письма, сидя скрестив ноги на своей тачат. Пыталась читать книгу, которую принесла с собой. Скоро он взглянул на меня и спросил, не чувствую ли я себя неудобно, не чувствую ли какую-то боль. Сказала ему, что если моей ноге не станет лучше, я не смогу прийти завтра. (Я едва ходила из-за какой-то инфекции.) Он произнес какие-то сочувственные слова. К слову сказать, я тайно надеялась, что он излечит ее мгновенно. Он взглянул на мою ногу.

— Это пройдет само по себе, — сказал он, как если бы прочел мои мысли. — Полезно отдохнуть, — добавил он и продолжил писать.

Не оставалась долго и ушла домой.

 

9 октября Дом Пушбы — просторный и удобный. Вентиляторы на потолках в каждой комнате. Моя зараженная нога — как оправдание, что я не могла пойти к гуру вчера вечером. Но пошла этим утром. Он рассказывал почти все время о своем гуру, как много денег он истратил на него. Мне было интересно, знает ли он мои мысли о себе — и поэтому говорит подобным образом. У меня были теперь всевозможные подозрения в отношении него. Остававшиеся, однако, довольно недолго. Я не вернулась в полдень, потому что шел сильный дождь. Буду стараться держаться подальше от него, пока не приедет Л. Так много надежд разбито... Может, я надеюсь слишком на многое? Все это кажется таким банальным, и он едва ли беспокоится отвечать на мои вопросы.

«Однажды ты узнаешь».

Когда и как? Что мешает ему объяснить? Что за отношение!

Ощущала огромное одиночество... Темную, бесконечную тоску. Я не знала, из-за чего. Большое разочарование и много горечи. Кто вы, Бхай Сахиб? Вы тот, о котором Л. рассказывала мне? Великий Учитель, человек огромной духовной мощи? Или вы лишь один из многих псевдогуру, встречающихся здесь, в Индии? Учитель ли вы вообще? Кажется, у вас много учеников. Из того, что я слышала от Л., вы должны быть Великим Человеком. Но так ли это?

 

10 октября Утром шел дождь. Пришла около 5 вечера. Посетителей не было. Затем пришел профессор математики и сел с нами. Позже Бхай Сахиб предположил, что, возможно, мы захотим пойти на научную дискуссию, которая устраивается в парке. Я отказаласб. Хотела не опоздать на Киртан (пение обрядовых гимнов, восхваляющих Божество), который устраивался в доме Пушбы в 7 вечера.

Ушли с профессором математики, который также собирался на Киртан. По пути он спросил, о чем предположительно будет эта дискуссия. Я ответила, что она об Ава-таре (божественном воплощении) Рамы, одна теория предполагает, что он был единственной настоящей инкарнацией Вишну (Второй Персоны в индуистской Троице: Защитника).

Затем принялась рассказывать ему о своих сомнениях. Есть ли вообще какой-то смысл следовать Бхай Сахибу? Не потеря ли это времени? Он слушал с большой серьезностью.

— Если ты убеждена, что твой гуру всегда прав, что он Единственный Великий Человек, будешь развиваться. Твой гуру может не быть великим вовсе, но ты считаешь, что он такой, и эта вера составит твое развитие. То же самое с Рамой; какая разница, является ли он единственной инкарнацией Бога или нет? Для человека, который верит в это, так и есть. Так зачем обсуждать? Я отказываюсь участвовать в интеллектуальной акробатике.

Я согласилась с ним.

— Что раздражало меня больше всего в Бхай Сахибе? — продолжала я, — это то обстоятельство, что он не отвечает на вопросы. Каждый раз, когда я хочу узнать что-то, он отвечает: «Ты узнаешь это однажды сама». Кто скажет мне теперь, узнаю ли я на самом деле? Может быть, я никогда не узнаю, — так почему просто не ответить? Я хочу знать теперь, не когда-то в гипотетическом будущем! Я начинаю сомневаться, не теряю ли я время!

— Знаете, — сказал он, — я только приведу пример: сын богатого человека наследует состояние своего отца и таким образом имеет больше, чем ты или я. То же самое здесь. Этот человек обладает определенным могуществом, которое со временем раскроет что-то совершенно чудесное внутри тебя самой. Это случалось с другими, это произошло со мной. Я нахожусь здесь последние 12 лет, я говорю, опираясь на свой опыт. Я не знаю, как это случится: у меня

нет объяснения этому. Я не знаю, как можно наследовать такое, но это истина. Останьтесь здесь на месяц, и вы окажетесь в состоянии, в котором находится Л. и все мы, и будете думать по-другому. Л., когда приехала год назад, говорила так же, как вы теперь.

Я ответила, что уверена в том, что это займет больше, чем один месяц.

— Конечно, это занимает годы, — согласился он, — но через месяц вы сможете составить свое мнение.

Я сказала ему, что в любом случае решила остаться до марта, и он ответил, что поступить так будет разумно.

— Я видел необычные и удивительные вещи, происходящие здесь с людьми. Дхьяна — это определенно не гипнотический транс, это йогическое состояние. Оно также не имеет ничего общего с месмеризмом.

Мы вошли в ворота дома Пушбы. Веранда была ярко освещена, там уже было много народа.

— Дхьяна заключает в себе сумму абстрактных понятий. — Он повторил: — Йогическое состояние.

Когда мы вошли, заиграла музыка. Я была в глубокой задумчивости. Так вот оно что.

Как бы то ни было, эта беседа оказалась поворотной точкой. Интеллигентный человек, с уравновешенным умом, нормальный и разумный, высказал свое мнение. Он нравился мне, и я доверяла ему с первого мгновения, как увидела его несколько дней назад. В своем сердце я чувствовала, что попробую принять ситуацию, как она есть, и посмотрю, что будет... Почему нет?

Огни были зажжены перед изображением Рамы, Шивы и Парвати (индуистские божества). Комната была полна народа, все сидели на полу, лица полны преданности. Мое сердце билось в ритме старинной мелодии... Хари Рама, хари, хари... А я думала и думала...

Продолжала глубоко размышлять в своей комнате, едва слыша вой псов, бродивших по улицам, и ночные шумы деловой индийской улицы. Может, дхьяна это просто сон?

«Если ты думаешь, что это может быть сном, тогда это сон. Если ты думаешь, что нет — тогда нет». Его лицо было суровым, но со слабым намеком скрытого смеха в мерцающих глазах. Ц

 

12 октября Чувствую себя хорошо, а моя нога зажила совершенно. Пришла около пяти вечера. Никого не было в комнате. Села на обычное место — на стул — напротив его тачат. Его супруга* вошла, разыскивая что-то среди книг. Затем вошел он. Я не помню, как мы начали говорить о дхьяне, но, вероятно, начала я, потому что это волновало меня. Как только я вошла в его комнату, ход мыслей постепенно замедлился, и я почувствовала сонливость; я сказала ему об этом, он перевел своей жене. Она ответила, что я не единственная, с ней это тоже происходит.

— Я никогда не сплю днем, — заметил он.

— Как вы можете бодрствовать в этом месте? Я чувствую сонливость, как только сажусь!

Он рассмеялся. Затем начал рассказывать мне, что в 1956 году был очень болен, безнадежно болен, и пришло много людей, которые так или иначе могли помочь. Но они все сели здесь и уснули, и его жена спросила: «Для чего они все пришли — просто поспать?»

— Так дхьяна в конце концов означает засыпание? Дхьяна и сон — одно и тоже?

— Нет, это не так. Они могут быть похожи вначале. Но если ты остаешься слишком долго без сознания, так, что сознание не присутствует где-то еше, тогда ты ненормален, с тобой что-то не так.

— Хотите ли вы сказать, что становишься осознающим где-то еще, когда находишься без сознания на физическом

*   Суфии ведут обычную жизнь, имеют хозяйство, состоят в браке; для них это не является барьером в достижении высших состояний.

плане? Вы, возможно, помните, что я несколько раз спрашивала об этом, но вы никогда не отвечали?

— Конечно! Он весело рассмеялся. — Это происходит последовательно, постепенно. Это требует времени. Но, перед тем как ты сможешь делать это, ты должна забыть все. Оставить все позади.

Это казалось пугающим. Он снова мягко рассмеялся и взглянул на меня доброжелательно, потешаясь.

— Как ты плаваешь? — начал он после молчания. — Ты отбрасываешь воду назад, за себя: так ты продвигаешься. Духовная жизнь — то же самое: ты оставляешь все позади, так ты движешься вперед. Это единственный путь, другого не существует.

— Нет ли опасности поглупеть, забыв все?

— Почему? — возразил он. — Когда у тебя десять рупий в кошельке, тебе дают десять тысяч, забудешь ли ты о десяти рупиях или нет? Десять рупий все еще там, не так ли? Но ты не думаешь о них больше.

Я понимала, что он имеет в виду, а также, что он прав.

Позже я вспомнила об одной беседе с Л. о духовной жизни. Она придерживалась мнения, что я не смогу двигаться дальше самостоятельно, или продвинуться больше, чем уже продвинулась; поэтому гуру совершенно необходим.

— Гуру это кратчайший путь, короткий и точный. Точнее, не гуру; друг, Духовный Проводник. Мне нечему учить.

— Что вы подразумеваете под системой? — Он часто использовал это выражение в разговорах, и я не была вполне уверена, понимаю ли я его значение.

— Метод есть школа йоги, или Путь Самореализации; значение то же самое. Мы всех называем святыми, но это то же самое, что и йоги. В Мудрости не существует различия. Цвет нашей линии преемственности золотисто-желтый, и нас называют Золотые Суфии, или Безмолвные Суфии, потому что мы практикуем молчаливую медитацию. Мы не используем музыку, или танцы, или любые конкретные практики. Мы не принадлежим никакой стране или культуре, но всегда работаем в соответствии с нуждами людей данного времени. Мы принадлежим к Раджа Йоге, но не в том смысле, как это практикуется в ведантизме. Раджа просто означает «королевский», или «царский» — Прямой Путь к Абсолютной Истине.

— Но почему так получается, что невозможно продвигаться дальше самому и необходим гуру?

— Потому что сама по себе ты не сможешь выйти за пределы ума. Как сможешь ты освободиться?

— Вы имеетелз виду опустошение ума, освобождение его от всех мыслей? — спросила я, не будучи уверенной, что он имеет в виду под словом «освободить».

— Да, как ты можешь освободить, очистить свой ум, если постоянно работаешь через ум? Как ум может опустошаться сам по себе? Ты должна быть способной покинуть его, забыть все, и это невозможно сделать одной. Ум не может выйти за пределы себя самого.

— Буду ли я способна когда-нибудь сделать это, если я боюсь самой этой идеи? — спросила я в сомнении. Он рассмеялся снова, искоса поглядывая на меня.

— Если ты больна, кто работает? Другие, конечно! Если ты потеряла сознание, будь уверена, что найдется много людей, чтобы присмотреть за тобой!

Я ответила, что это может быть правдой в теории, но, например, пребывая в глубоком самадхи (сверхсознательное состояние погружения во Всеобщее Сознание), я легко могу быть ограблена.

— Нет, — парировал он, — тогда ты не в самадхи. Если ты в самадхи, ты идешь к своему Творцу, Создатель присмотрит за тобой. И даже если ты ограблена, это не потому, что ты была в самадхи, но потому, что это твоя судьба быть ограбленной, и это не имеет значения для тебя, раз ты достигла этого состояния сознания. Когда мы будем путешествовать вместе, ты увидишь, что я не беру ничего с собой я не боюсь.

— Но если вы путешествуете без денег, кто-то должен путешествовать с вами, хранить деньги и заботиться, чтобы они не были потеряны; иначе у вас обоих будут неприятности, — настаивала я.

— Да, это может быть так; но необязательно. Возможно, я смогу путешествовать бесплатно или деньги появятся; Бог действует через многие каналы. Во всяком случае я утверждаю, что с тем, кто в самадхи, ничего не случится, а если случится, он не будет озабочен этим.

Он замолчал. Немного погодя сказал задумчиво:

— У тебя свое знание. Ты забудешь все это. Ты должна забыть, прежде чем сможешь сделать любой следующий шаг.

Я сомневалась, именно ли это подразумевают священные тексты: нужно забыть все книги и оставить все приобретенные знания позади, только тогда сможешь сделать великий прыжок в Непознанное за пределами ума? Он согласился.

— Нынче существует очень мало людей в мире, которые могут обучать суфийским методам. Суфийские методы предоставляют совершенную свободу. Никто никогда не подвергается принуждению. Погружение кого-то в дхьяну возможно, но это будет только демонстрацией того, что моя воля сильнее твоей. В данном случае это будет гипнозом, здесь нет ничего духовного, и это будет неправильно. Когда человеческое существо привлекается к Духовному Проводнику и хочет стать шишья (учеником), существует только два пути, открытых ему: путь дхьяны — медленный и наилегчайший; или путь тьяга (полное отречение, Путь Огня, сжигание всех отбросов). И только Проводник решает, какой путь больше подходит в каждом индивидуальном случае. Путь дхьяны — для многих, путь тьяга — для некоторых. Многие ли захотят пожертвовать всем во имя Правды? У шишья есть все права проверить Проводника (здесь он рассмеялся своим молодым и веселым смехом), а затем Проводник может взять верх и ученик на некоторое время потеряет свободу воли».

Он противоречит себе, подумала я, но ничего не сказала. Затем он начал рассказывать о своем гуру, Великом Суфии.

— Он всегда со мной, — сказал он.

— Значит ли это, что вы видите его?— спросила я. Его взгляд стал нежным и далеким.

— Если я скажу, что вижу его своим физическим зрением, я солгу; если скажу, что не вижу его, я также солгу, — сказал он после короткого молчания. Я знала, что он имеет в виду: он достигает его в своих высоких состояниях сознания. 

Возможно, это хорошо, в конце концов, что я здесь. И я была благодарна за саму возможность этого разговора.

 

3

 

15 октября Этим утром ходила в класс Гиты*. Неинтересно. Когда я пришла в дом Бхай Сахиба, он спал. Его худая фигура в белом дхоти (индийская одежда, разновидность саронга) выглядела странной и измятой. Я тихо села в уголок рядом с дверью. Все было спокойно. Некоторые шумы с улицы: где-то во дворе дети кричали. ь:

Затем я начала осознавать в комнате великую мощь. Огромную силу. Я едва могла дышать, сила была необычайной. Чувствовала першение в горле, а сердце болело и билось с перебоями.

Немного погодя, возможно через час или больше, Бхай Сахиб встал, огляделся вокруг и сел скрестив ноги и погрузился в глубокую медитацию, глядя вперед невидящими глазами. И сила в комнате казалась больше и глубже, возрастая все время так, что комната, казалось, вибрировала и гудела от нее. Буквально, можно было слышать ее. Это был долгий звук, высокий и низкий одновременно.

Сидела с закрытыми глазами, стараясь стерпеть, ибо это было трудно вынести. Сознание? Оно едва присутствовало. Потерялось где-то, поглотившись, растворившись или даже впитавшись заряженной атмосферой комнаты. Открыв глаза через некоторое время, увидела его, смотрящего прямо на меня. Это дало мне какой-то толчок, похожий на электрический шок. Выражение его глаз... оно напугало меня; но затем я поняла, что в действительности он не смотрит на меня вовсе. Его глаза были широко раскрытыми, невидящими: он был,

Бхагаватгиты — прим. ред.)

очевидно, не в этом мире. Почувствовала себя сонной и старалась бороться с этим изо всех сил.

Через некоторое время вошла его супруга и сказала, что чай готов. Он взял маленькое полотенце, которое всегда носил с собой, и вышел. Не было произнесено ни слова.

Молодой мужчина, до сих пор сидевший здесь молча, теперь обратился ко мне. Я не могла ответить, не могла произнести ни слова, так велик был покой, кажущийся вечной тишиной.

Вернулась домой, упала на кровать и погрузилась в глубокий сон.

 

16 октября Ходила к нему утром. Я молчала, не говорил и он. Он прогуливался туда сюда на кирпичном возвышении перед домом, повторяя молитвы, с мала в руке.

 

17 октября Пришла вечером, около

шести. Дурга Пуджа (преданное служение в честь богини Дурги) началась в Дева Сингх Парке, напротив дома, через улицу. Громкая музыка раздавалась из большого, великолепно освещенного шатра — ритмичное монотонное пение обрядовых молитв. Его не было в саду, он был где-то на улице, так мне сказали. Что-то произошло, драка или беспорядки какого-то рода, и он разговаривал с офицером полиции.

Его супруга и женщины из домочадцев Бхай Сахиба собрались группой и обсуждали случившееся. Сияющая лампа была закреплена на одном из деревьев в саду. Тысячи мотыльков и насекомых дико плясали вокруг нее. Что притягивает их всех к яркому свету?

Даже обжигаясь, они возвращаются снова й снова в исступленном танце, пока не упадут на землю в предсмертных судорогах.

Умереть, сожженной Твоим Светом... что за чудесная смерть!

Бхай Сахиб шел большими шагами, окруженный жестикулирующими мужчинами в дхоти. Атмосфера становилась все более и более напряженной, все кричали, кроме него. Не могла выносить шум. Вошла в комнату и села одна в темноте.

Скоро внесли стулья; мужчины вошли гуськом в комнату, и я вышла. Для меня это было слишком. Шел мелкий дождь, воздух благоухал, как только может воздух Индии: кусты цветут в садах круглый год. Шла быстро, подставляя свое лицо влажному воздуху, глубоко вдыхая.

 

18 октября Пришла вечером. Молчала. Он тоже. Он писал письмо за письмом, а его супруга приходила и разговаривала, и прерывала его. В Индии не существует понятия уединения. Как это трудно должно быть для него —никогда не быть в одиночестве; его беспокоят все время в течение дня, даже в глубокой медитации. Удивлялась, как он может выносить это; может, он привык и вовсе не обращает внимания?

 

18 октября Вскоре после моего прихода вошел мужчина и начал говорить с ним на хинди. Немного погодя Бхай Сахиб повернулся ко мне, представив мужчину как профессора истории, и сказал, что он хотел бы поговорить со мной. Совсем не хотела говорить, но не могла отказаться.

После предварительного обмена любезностями профессор сказал, что точно знает состояние моего ума. Я возразила немного иронично, что если он знает, то почему не объяснит? Он сказал, думаю, что увиденное здесь — это гипноз или сон, и продолжаю сомневаться, является ли это правильным или бессмыслицей, оставаться ли мне здесь или уехать. Признала, что состояние моего ума действительно было таково. Продолжалась интересная беседа, из которой едва помню что-нибудь, а жаль. В конце ее спросила гуру, какой была бы правильная точка зрения, по его мнению.

— Первое — вера, абсолютная вера в гуру. Необходимо верить, что он знает правильную дорогу, которая приведет к Истине. Без абсолютной веры в гуру невозможно достичь ничего. — Он говорил серьезно, с предельной убежденностью. — Можно чувствовать сонливость, можно расслабиться, закрыть глаза и ждать чего-то. Вы стараетесь что-то сделать, долгое время вы ждете, но не происходит. Именно в таком случае вера поможет вам. Ощущайте сильнее, что вы находитесь в присутствии Бога; ждите Его Милости в полной готовности и податливости. Так вы действительно не уснете, и однажды Его Благословение найдет вас.

Я спросила его, сколько времени проходит, прежде чем это случится.

— Я думаю, не больше двух лет. Это в среднем.

— Вы считаете, что я должна оставаться здесь все это время? Терпеть жару равнин? Я определенно умру!

— Ни в коем случае, — ответил он. — Я чувствую, что вы не останетесь здесь так долго. Немного утром, немного вечером. Затем уходите и возвращайтесь через неделю или две, и уезжайте на несколько месяцев летом, когда жара становится невыносимой.

Я не могла согласиться с ним. Если я приняла решение приехать сюда учиться, уезжать снова и снова будет потерей времени! Конечно, если я стремлюсь к духовной жизни, единственно верным будет воспользоваться замечательнейшей возможностью, несмотря на трудные обстоятельства.

 

20 октября Пришла вечером. Его супруга говорила, не останавливаясь, все время. Никого не было, кроме меня. Все это так пусто и банально. Кто он? Как я узнаю? Может, мне будет дан знак? Знаю, что иногда такое происходит и предзнаменования даются...

Чувствую беспокойство и испуг. Как я могу доверять ему? Верить? Как это возможно? Что я должна делать? Этот человек несомненно обладает силой. Что все это значит?

 

21-24 октября Не ходила вовсе в тот дом. Что за польза? Лучше ждать приезда Л. И покой... почему-то покой. Я чувствую, что он может взять меня «туда» — туда, где есть любовь, спокойствие, а сознания нет.

 

25 октября

Ухаживаю за садом Пушбы, пересаживая цветы. Сажаю, поливаю, проявляю безумную активность. Лучше не думать. Работать и работать, только это. Какое разочарование, целый роман... Я надеялась слишком на многое. О пожалуйста, мой ум, перестань думать.

Существует некий вид силы в этом месте — и это не только воображаемое; это самое тревожное. Нужно дождаться Л. Она должна помочь мне прояснить некоторые моменты, и если она не сможет, я уеду в Мадрас, взгляну на Южную Индию и Цейлон и забуду эту аферу, если смогу. Но это будет нелегко: от мысли уехать прочь что-то плачет во мне.  что едва поддается осознанию; оно как раз на пороге понимания. Острая тоска.

 

27 октября Проснулась посреди ночи (последние ночи были беспокойными, наполнейными снами). Проснулась с предположением, столь ясным, что я все еще слышала его. «Совсем нет другого Пути для продвижения». Это было, как если

бы думал кто-то другой, а не я. В довершение всего... Я знала, к моему глубокому отчаянию, что не смогу уйти. Никогда не смогу уйти. Это было, подобно умиранию.

 

30 октября Л.приехала в субботу, утром.

Долго говорила с ней. Затем было несколько обсуждений. Она ничем не смогла помочь.

Рассказала ей, как я была разочарована. Я почти плакала. Надеюсь, она. попросит его объяснить, что случилось с моим сознанием, и что с моим сердцем (оно продолжало биться очень быстро, как в лихорадке, часто пропуская удары).

Очевидно, она спросила его. Все, что он сказал, она передала мне: что я страдаю от слишком беспокойного ума и пугливого воображения. Но она добавила, что вполне понимает мое состояние ума, состояние сомнения и неопределенности. «Оставайся на какое-то время», — сказала она, — и посмотри, что произойдет. Вначале нет необходимости в безоговорочной вере. Позже она будет необходима.

 

31 октября Пришла в тот дом снова.

Прошло десять дней с последнего прихода. Поняла, как мне не хватало этой атмосферы.

Спросила его о дикой активности моего сердца. Он объяснил, что есть два сердца — одно физическое, а другое — нефизическое, и когда последнее активизируется, первое из двух скачет, чувствуя это.

— Ничего не случится с тобой, — он улыбнулся. Не бойся, нет никакого вреда. Я здесь, чтобы следить за этим.

Немного спустя он повернулся ко мне и спросил:

— Теперь у тебя нет никакого нарушения, не так ли?

Я поняла, к своему изумлению, что мое сердце было совершенно в порядке.

— Это потому, что оно теперь у меня.

— О, нет! — воскликнула я. — Верните его мне, пожалуйста. Я не хочу, чтобы оно было у вас; это будет несправедливо!

— Разве я фокусник — позволять ему появляться и исчезать? — Он смеялся теперь, очевидно забавляясь.

Но я снова серьезно попросила вернуть его.

— Я требую вас сделать это. Хочу посмотреть, сможете ли вы, хочу поверить, что у вас есть сила для этого!

Тем временем продолжался разговор о Ведах (священные тексты индуизма). Затем последовало молчание. Когда я взглянула на Бхай Сахиба, он был далеко отсюда- Я была очарована выражением его лица, подобного высеченному из камня — античному и жесткому, такому древнему же, как человечество.

Неожиданно мое сердце начало волноваться снова — и появилось не только это, но и головокружение, а также головная боль. Но я все еще не верила, что он сделал это; скорее всего, это только совпадение.

Сидя в своей обычной позе, со скрещенными ногами, Бхай Сахиб слегка раскачивался в самадхи.

— Знаете ли вы, как выглядите в самадхи? — спросила я, когда он открыл глаза. — Тибетец, древний старик!

— Тибетец? — Он повторил слово медленно, глядя прямо на меня, его голос был странным и монотонным. — Если ты знаешь это, то почему до сих пор сомневаешься?

У меня перехватило дыхание. Я знала, что он имеет в виду, и молчаливо склонилась перед ним с соединенными ладонями.

 

4

 

1 ноября Прошлым вечером мы пошли прогуляться — он, Л. и я. Надеялась увидеть Ганг; но становилось уже темно, и я опасалась, что мы увидим немногое. Он шел очень быстро; мы едва поспевали за ним.

Вышли на гхат (высокий берег реки, где проходили ритуальные омовения, а также кремация). Отсюда я едва могла разглядеть реку. Быстро замирал свет сумерек, и можно было только обнаружить лужи застойной воды среди песчаных откосов, простиравшихся далеко. Мы повернули обратно. Он разговаривал с Л., я в полуха слушала. Внезапно, меня поразило одно его предложение.

«Мы, которые даем обет служить человечеству».

Навострила уши. Это был знак того, что я ждала; я точно знаю значение этого, думала с радостью и облегчением. Это значит, что он принадлежит к Иерархии, Великому Братству, которое помогает эволюции человечества. Пыталась сосредоточиться на всем этом, но они начали говорить о состояниях дхьяны, и Л. поддразнивала меня, говоря о моем страхе.

Вернувшись в его сад, мы сели напротив дома. Несколько людей пришли — главным образом мужчины из этого района. В 8 часов Л. поднялась.

— Я оставляю вас, — сказала она с улыбкой.

— Ты можешь оставить меня? — в его голосе был скрытый смех.

— Время идти ужинать.

— Нет. Я имею в виду вот что: можешь ли, смогла бы ты оставить меня?

— Нет, никогда! — ответила Л. выразительно.

— А ты сможешь покинуть меня? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— О, да, я могу! — Поняла, что отреагировала слишком быстро, — подозреваю, что так.

— Попробуй, — сказал он совсем спокойно, глядя мне прямо в глаза.

Я почти сказала ему: «Выключите огонь!» Когда у него появлялся этот необычный, неземной свет в глазах, не могла смотреть на него.

Мы ушли. Чувствовала беспокойство и спросила Л., что она думает о его последнем замечании.

— Не вполне уверена, но не ты ли говорила вчера, что самой большой твоей трудностью кажется то, что ты знаешь, что не сможешь уехать? Думаю, его замечание относится к этому.

Возможно, она была права.

— Я не говорила ему о нашей беседе, — продолжала Л. — Никогда не говорю ему ничего.

Так это означает, что он знал. Он знает, что я не могу уехать.

Он сказал Л., что я не хочу дхьяны, поэтому не прихожу получать ее.

Хочу ли я дхьяну, интересно? Как бы то ни было, отказалась от мысли стать бессознательной. Но не было ли истинной причиной моей тревоги по этому поводу то, что я не доверяю ему полностью?

Говорил ли он Л. об этом так потому, что намеревается направить меня по другой дороге, пути тьяга (полного отречения)?

Не один раз я говорила ему, что хочу стать подобной ему, пребывать в самадхи в полном сознании, в высочайшем йогическом состоянии. «Сделать высочайший Идеал своей целью и затем пытаться достичь его», — помню, сказала я.

Он ответил жестко: «Чтобы стать осознающими на всех

уровнях существования, мы должны пройти через период бессознательности. Как мы будем выходить за пределы физического плана в противном случае? Абсолютное отвлечение от ощущений, полное устранение мыслительного процесса — все это представляет временную потерю сознания.

Я думаю, что приду к пониманию дхьяны, но мой путь будет другим.

Когда утром Л. и я дошли до его дома, он уже был в саду.

Спросила его о значении последнего замечания, сделанного им, когда мы уходили вчера- вечером. Сказала, что несколько дней назад, утром, между сном и пробуждением поняла, слегка поразившись, что не смогу уйти. Подразумевал ли он то же самое? Он рассмеялся весело и ответил, что это именно то, что он имел в виду.

— Это твое Высшее Я, которое отвращает тебя от отъезда, приказало тебе остаться.

Он взял несколько листов бумаги и начал писать письма. Тихо сидела некоторое время. Затем завязалась беседа, во время которой Л. сказала, что ученики Сократа горько жаловались, что они были в невыгодном положении — было несправедливо по отношению к ним, что в его присутствии их умы не работали и они не могли спорить должным образом, как предполагали. Подобно мне, подумала я. Хорошо, что решение принято... я остаюсь.

— Некоторыми силами ты уже пользуешься; что-то должно быть усилено — и это будет продолжаться, не только теперь, но и через годы, всегда, пока физическое тело будет существовать.

Спросила, как произошло, что я этого не заметила, и когда это было?

— Это случилось однажды, когда нас оставили одних, как раз вначале. — Его глаза, казалось, пронзили меня. — Эта сила в тебе, она будет заставлять тебя сомневаться, станет причиной расстройств разного рода, но это было необходимо.

Сидела там, изумляясь, мое сердце дико стучало. Возможно, Дорога станет теперь свободна? Возможно, Дорога к Свободе откроется?

Вечером Л. задавала вопросы о том, каким образом гуру передает энергию ученикам, согласно системе Суфиев. Одинаково ли это во всех школах йоги. Вероятно, да. Это делается через прану (жизненную силу) и главным образом через сердечную чакру (центры психической энергии, расположенные вдоль позвоночника). Во всех великих школах это одинаково.

 

2 ноября Мы были одни этим утром. Он сидел на тачат, я напротив него на стуле. С полузакрытыми глазами, перебирая свои мала, он непрерывно задавал вопросы, касающиеся моей жизни и меня самой. Мысли торопились в моей голове, ясные и отчетливые. Не помогало приятное ощущение, что он заинтересован во мне.

Была поднята тема кундалини («внутренний огонь», что свернут кольцом, подобно змее, в основании позвоночника).

— Не имеет значения, веришь ли ты в кундалини или нет; кундалини существует. Кундалини — это не только сексуальный порыв; сексуальная сила составляет часть кундалини. Как правило, эта энергия в основании позвоночника более или менее дремлет. В нашей системе она пробуждается мягко; это не доставит тебе много беспокойства. Через мгновение. Не много, — задумчиво добавил он. — С Л. это было иначе. Кундалини пробудилось в ней через практику Хатха-йоги. Поэтому у нее было много трудностей. Я делал все, чтобы помочь ей, но, — пожал он плечами, — это в Руках Бога.

Когда она пробуждается через Хатха-йогу, это становится большой проблемой. Это трудный путь. Необходимо знать, как поднимать ее и как опускать снова через все чакры, а это причиняет беспокойство. Но мы начинаем замечать ее только тогда, когда она достигает сердечной чакры: это означает покой, блаженство, состояние расширяющегося сознания. Мы пробуждаем «короля», сердечную чакру, и оставляем «королю» раскрытие всех других чакр».

Вечером все было спокойно. Сад, казалось, спал, едва доносились какие-то звуки с тихой улицы. Он сидел на тачат в состоянии глубокого самадхи. Заметила, что он был в другой позе, чем обычно, — не скрестив ноги, но сидя на корточках. Он смотрел пристально прямо на меня невидящими глазами, странная улыбка играла на его губах. Мое сердце сделало один большой прыжок во внезапном страхе... Никогда прежде не видела его таким. Трудно описать его лицо — составленное из чистой энергии? Дэвик (происходит от дэва и означает ангельский), возможно? Определенно, человеческое лицо не может иметь подобное выражение. Ощущение энергии, громадной мощи, возрастающей все больше и больше.

Я всего лишь сидела здесь, мое сознание работало мало. Мысли, бессодержательные мысли, приходили и уходили в каком-то медленном темпе. Возможно, он делал что-то с моей «высшей колесницей»? Но я не чувствовала ничего.

Прошел час или даже больше. На стене напротив висел календарь. Не могу вспомнить, какой это был день. 2 октября приехала сюда — через семь лет после того, как впервые услышала о теософии. Ровно семь лет... Странно.

Муравей полз по полу — черный, очень большой, около дюйма в длину. Здесь, в Индии, многие насекомые вырастают до огромных размеров. Я наблюдала за ним немного, до тех пор пока он не исчез под стулом.

— Что за мысли в твоей голове? Его голос пронзил меня.

— Ничего особенного. Просто пара глупых мыслей.

— Иди домой и ложись, — приказал он. — Ни с кем не говори, постарайся отдохнуть, дай своему уму передышку.

Не чувствовала, что ум нуждается в отдыхе, но встала, готовая идти.

— Как долго мне отдыхать?

— Полчаса или около того. Если сможешь больше. Его голос был полон безразличия, довольно небрежен.

Но я поняла, что произошло что-то особенное. Что? Не было возможности выяснить. Ум был безмятежен, тело спокойно. Сонливости не чувствовала вовсе.

 

3 ноября Решила поговорить с ним серьезно.

— Как ты себя чувствуешь сегодня? — спросил он, как только я села.

— Могу я спросить кое о чем?

— Ты можешь спросить.

— Что произошло вчера вечером?

— Что ты имеешь в виду? — он слабо улыбнулся.

— Вы должны знать, что я имею в виду.

— Я был вне своего тела и не знаю ничего.

Сказала ему, что не спала. Он ответил, что тоже не спал, и добавил, что обычно спит только 20 минут, не больше получаса. (Знала от Л., что он отдыхает ночью в глубоком самадхи.)

Рассказала ему, как прекрасно чувствовала себя этим утром, и объяснила значение английского выражения «взвинченный» — как струны в музыкальном инструменте, которые, когда их сильнее натягивают, способны отвечать более высокому тону звука. Он кивнул.

— Похоже на это, — сказал он. — Самые удивительные вещи произошли вчера и этим утром. — Он говорил медленно, смотря в окно. — Но физическое тело не может распознать их.

Днем я была с ним одна. Он сидел скрестив ноги на та-чат и писал письма. Когда вошла, он одарил меня одной из своих неотчетливых улыбок и продолжил писать. Ждала паузы и, когда он запечатал два конверта, предложила отправить их по дороге домой. Он кивнул.

— Они должны уйти сегодня. Некто нуждается в помощи.

Затем рассказала ему, каким облегчением было для меня узнать, что он принадлежит к Иерархии.

— К Иерархии? — он поднял брови.

Ясно, он не знал, что я имею в виду. Хотя его английский был очень хорошим, слегка библейским, едва ли у него была возможность часто говорить по-английски. Существовали выражения, которых он не знал.

Объяснила, что узнала из книг о Великом Братстве и его предназначении помогать эволюции человечества в мире. Он сидел без движения, глядя на меня... Его лицо ничего не выражало. Я глубоко вздохнула — оттого, что мое сердце стучало. Не могла ясно думать. Видела, что он слушал меня с предельным вниманием.

— И кто они? — он искоса взглянул на меня сурово. Чувство страха пришло и ушло, но неожиданность вопроса заставила меня рассмеяться.

— Почему ты смеешься? — он пристально, сурово посмотрел на меня.

Склонилась вперед: — Потому что не нуждаюсь в ответе на это. Один из его членов здесь, прямо напротив меня!

Он улыбнулся, а потом вдруг он откинул голову назад и рассмеялся своим мальчишеским смехом. Как молодо он может выглядеть, думала я, поразительно молодо.

— Да, — сказал он, все еще улыбаясь. — Но мы обычно не придаем значения этому, это не принято.

Он поставил точку, затем продолжил писать. Великое спокойствие царило в комнате. Только поскрипывание пера, лязганье вентилятора под потолком и дикое биение моего сердца.

Наконец он закончил, убрал свои письменные принадлежности в уголок и улегся, вытягиваясь удобно на спине, скрестив руки на подушке, поддерживающей его голову.

Я знала, что могу говорить. Рассказала ему, что сильно сомневалась в том, кто он, могу ли и должна ли я ему доверять

— Я теперь доверяю вам, не буду больше сопротивляться больше — буду стараться не делать это. Сознательно, во всяком случае. Неосознанно, конечно, не могу знать...

— Я позабочусь об этом. — Он закрыл глаза.

— Делайте со мной все, что считаете нужным для подготовки к работе, ибо я хорошо поняла, что такая, как теперь, бесполезна для работы, которую, может быть, вы хотите, чтобы я выполняла.

— Все, что я могу сказать, это то, что ты будешь готовиться к работе.

Внезапно его лицо приняло необычное выражение, которое у него было всегда, когда он действовал на другом плане сознания, — бездонная глубина его глаз, внутренний взгляд, который не видит реалии этого мира.

— Помнишь ли ты свою предыдущую жизнь?

— Нет.

Отражение бесконечности в его глазах, беспредельное пространство, отделенное от времени, казалось, проникало сквозь мое существо.

— Но она, должно быть, была плохой, — ответила я, — оттого, что в эту я пришла в эту с плохими наклонностями.

— Мы все имеем плохие наклонности, — ответил он и затем, как если бы говорил из самого далека. Его глаза совсем покрылись какой-то голубой дымкой. Он добавил очень медленно: — Может прийти время — я не могу сказать, что оно придет, но оно может прийти — когда у тебя появятся силы, и ты узнаешь многое.

Сказала, что предполагаю, что могла бы развиваться в традиции Хатха-йоги, оттого что, хотя я пожилая, мое тело может выполнять все упражнения относительно легко, не обучаясь, и что люблю цх делать.

— Вот почему ты забыла все! — Снова мальчишеский смех. Знала, что он имеет в виду. Но по какой-то причине почувствовала обиду.

— Ты говорила мне, что понимаешь, что у тебя будет много сложностей, и ты готова встретить их. Так ты делаешь это по своей собственной свободной воле. Помни это. Ты будешь страдать несправедливо и будешь оскорблена, где это ранит больнее всего — где ты больше всего боишься быть обиженной. Ты осознаешь это?

Ответила, что понимаю. Знала, что делала, но также ощущала, что у меня нет выбора. Затем он спросил меня, почему я ручаюсь за себя; было ли это видением?

— Если вы подразумеваете под видением, что я видела или слышала что-то посредством своего восприятия, — то нет. Но если вы подразумеваете под видением чисто умственное представление и уверенность, без какого бы то ни было сомнения — тогда да.

— Это, должно быть, связь из прошлой жизни — необязательно последней.

Снова его лицо приняло особое выражение, которое так сильно восхищает и даже слегка пугает меня.

 

4 ноября Спала плохо и беспокойно — но это было лучше, чем предыдущей ночью. Когда читала книгу, сидя на веранде после ланча, совершенно спокойно, необычная безмятежность проникла в мое сердце. Это было такое легкое чувство! Как только я пыталась анализировать, оно исчезало и затем появлялось снова. Это чувство — такое легкое, такое иллюзорное — ничего общего не имело с моим окружением и не имело отношения к нему, по крайней мере, прямого. Ближе ко мне, чем дыхание, подумала я. Да, это то, на что оно похоже. И еще на начало влюбленности. Влюбленности во что?

 

6 ноября Как отДавать любовь, Бхай Сахиб? Как стать смиренной?

— Как ты вдыхаешь ароматы цветов? Нет усилий со сто-

роны цветка; также нет и с твоей стороны, только вдыхаешь их без усилий.

— Л. говорила мне, что с тех пор как знает вас, она всегда спит хорошо. Я почти не спала прошлые три ночи.

— Путь обучения разный. Придет время, когда ты скажешь: «Я не сплю годы.

— Можно ли видеть прану?

— Да, но не физическими глазами. В дхьяне дыхание пра-ны противоположное; но во сне не так. Противоположное в том смысле, что все воспринимающие энергии сосредотачиваются на самих себе, впитываются сердцем, вместо того чтобы сосредотачиваться на внешнем. Это движение внутри вместо движения снаружи, как в пробужденном состоянии сознания или во сне. Первые несколько раз Учитель должен сделать это и поместить шишья в дхьяну. Позже он учит, как это делать самостоятельно. Осознание Атмана это одно, реализация Брахмана (Абсолют) это что-то другое.

— Может ли это быть сделано в одной жизни?

— Это может быть сделано, и это делается в одной жизни. С момента, когда обучение начинается, продолжается развитие. Иногда реализация достигается в момент умирания. Когда я не понял тебя вчера и думал, что тебе 65, а не 55, как на самом деле, у меня были сомнения...

— Какие сомнения Бхай Сахиб?

— Ты понимаешь, конечно, что неуместно говорить людям, как долго они проживут...

— О! Бхай Сахиб! — я прервала. — Пожалуйста, не делайте учение более долгим теперь, оттого, что вы знаете, что я на десять лет моложе! Не передавайте мне осознава-ние в момент умирания!

— Нет. Для тех, кто дает обет работать, это делается быстрее. Ты знаешь, конечно, что вся карма (закон причины и следствия) должна быть сожжена; я говорил тебе прежде. Ты будешь страдать от несправедливости, на тебя будут нападать, это будет ранить.

— Да, я знаю. И я готова к этому.

 

5

 

7 ноября Сегодня мы ездили на Самадхи (здесь значение — могила, место успокоения) его отца, за семь миль от Канпура. Это было забавно, вся его семья и многие другие, все в грузовиках.

Суфийские захоронения в белых мавзолеях простых и сдержанных пропорций, довольно большие, открытые со всех сторон, крыши поддерживаются колоннами. Пол выложен красным кирпичом. Освещение — свечами и маленькими масляными лампами. Могилы окружены полями и вдалеке группами деревьев. Небо было все еще розоватым после заката, так нежно, с серыми облаками. Сильный аромат пряных трав, типичный для индийских равнин, наполнял воздух.

Атмосфера была очень хорошей, но не такой динамичной, как иногда в доме Учителя. Слишком много людей, слишком много беспокойства — дети бегают вокруг, создавая шум. Л. сказала, что я думаю так, потому что не понимаю. Могила Суфия обладает большой притягательной силой.

 

8 ноября

Недавно на меня снизашел огромный  покой.  Он овладевал мною постепенно, подкрадывался, как вор. Сначала я едва замечала его. Он не был похож на тот, что переживала несколько последних лет. Прежде это бывало ощущение спокойствия и радости — жизнь хороша. Теперь он как глубокий, неподвижный водоем, полный безмолвия и темноты. Он мог быть фоном чего угодно — он мог быть выражением радости, или любви, или духовной сухости, или одиночества. Это заставляло меня думать об океане, всегда спокойного в глубине, даже когда огромные волны свирепствуют на поверхности.

 

9 ноября

Спала очень хорошо. Интересно, сотрется ли результат того, что гуру дал мне несколько дней назад? Хотя покой со мной.

В последние несколько дней, когда я не могла спать как следует, я пребывала в каком-то промежуточном состоянии, которое, кажется, было предварительным состоянием самадхи. Оно было наполнено видениями, особенно гуру или его лица, но главным образом его глаз — всевозможные смущающие сны, которые казались такими реальными, такими напряженными, преувеличенными. Было огромное беспокойство. По утрам совершенно не чувствовала усталости — напротив, огромную энергию. Каждый день рассвет встречала на крыше дома, делая йогические упражнения и наблюдая безоблачный восход солнца над кронами дальних пальм.

— Ты думаешь твоя кундалини спит, но она может пробудиться в любой момент. Он посмотрел на меня одним из своих пронизывающих, «невидящих» взглядов.

Затем он начал петь. Я люблю его пение. Оно так волнует. Не знаю почему. У него приятный голос, он всегда поет на персидском или урду. Как только его голос наполняет комнату, я как бы переношусь в другую реальность.

Мозги перестают работать. И кажется, что слушаешь не разумом. Эти его песни, монотонные и на языке, который я не понимаю, растревожили что-то очень глубоко внутри. Это как попытка установить контакт с давно забытыми воспоминаниями; только проблески, которые пробуждались его голосом и были как-то связаны с ним. Как если бы я знала звук столь хорошо, будто он был частью меня самой, которую не могу понять. Когда я стараюсь поймать его, он исчезает в ничто, как туман, который рассеевается прежде, чем достигнет тебя.

Он перевел песню: «Когда ты сжигаем жаждой и не ищешь воды, остаешься жаждущим».

Это заставило меня улыбнуться. С вчера у меня было обжигающее желание Истины. Глубокое и сильное, как никогда прежде.  

Он начал другую песню, медленную и грустную, очень мелодичную.

«Тело Мухаммеда не отбрасывает тени. Его тело не было до конца физическим. Святые не нуждаются в одеянии, ибо на самом деле они возлюбленные Бога. Суф означает шерсть. Шерстяная пряжа теплая. Если сердце теплое, то есть любовь. Когда вы видите Святого, чье сердце мягкое и теплое, он Суфий.

— Учение дается согласно развитию ученика и в соответствии с его темпераментом и состоянием. По мере того как он продвигается, раскрывается больше граней Истины.

 

10 ноября

Около полудня в воздухе возникло великолепное благоухание. Как будто легкий бриз принес его от цветущих деревьев, оно окутывало сад. Я обратила внимание гуру на это, и он спросил, смогу ли я определить, откуда оно исходит. Но куда бы я ни шла, оно ускользало от меня. Он хотел знать, что это за аромат, и спросил, чувствовала ли я его когда-нибудь прежде.

Я сказала ему, что вдыхала этот запах в Кушинагаре, там, где умер Повелитель Будда, а также в Самадхи его отца. Затем я подумала, что это был запах индийских равнин. Но никогда прежде я не вдыхала его в саду.

 

14 ноября Если бы я знал, как горька Любовь. Я бы встал на Пути идущих к Ней; И кричал бы, ударяя в барабан: не подходи, не подходи!

Выйти оттуда нельзя, туда можно только войти!

Вот я уже там, беспомощный, и назад мне дороги нет,

Но ты, еще не вошедший, поберегись!

Подумай о муке идущих Путем Любви! Он выглядел сияющим, когда пел эту персидскую песню, отбивая ритм на своем бедре ладонью руки.

Л. говорила мне потом, что Суфии редко говорят прямо; они поведают историю, споют песню или расскажут притчу. Это их метод обучения. «Он может, например, говорить со мной, а иметь в виду тебя, — сказала она. — Необходимо научиться слушать. У Учителя нет права проверять ученика или подвергать его любым беспокойствам без предварительного предупреждения. Но предостережение никогда не дается прямо. Часто ученики не понимают этого или забывают. Но предупреждение всегда дается, потому что Суфии верят в свободную волю личности. Человек должен согласиться. Его согласие дает Учителю право поступать, соотносясь с нуждами ученика, который сам благодаря этому согласию приближает Милость».

Это заставило меня задуматься. Те песни были для меня или для Л.? Та, о горечи любви... Хотела бы я знать.

 

16 ноября

В нашей системе Реализация достигается в одной жизни. Нет нужды возвращаться.

— Ты здесь шесть недель. Ты заметила, как сильно ты продвинулась?»

— Ум не знает об этом, так как могу я знать?

— Я не спрашиваю твой ум. Я спрашиваю тебя. Я подумала некоторое время.

— Да, Бхай Сахиб, есть изменения. Я всегда думала, что я хочу познать Истину довольно слабо, но теперь это как огонь, сжигающий меня изнутри, страстное желание, одержимость.

Он задумчиво смотрел в окно. Свет через листву отражался в его глазах и делал его кожу зеленоватой.

— В последнее время я страдаю от тепловых волн. Это обычно начинается между лопатками, расходится над грудной клеткой, никогда не ниже желудка, затем поднимается к голове, заставляя вспотеть мой лоб. Это никогда не длится долго — возможно, от половины до одной минуты. Сердечная чакра ответственна за это?

— Возможно, да, а может и нет. Как правило, я не могу сказать, какая чакра активизируется, а какая нет. В целом, жизнь не столь продолжительна, чтобы открыть все чакры. В нашей системе это происходит благодаря дхьяне. Я сам отчасти изменил систему. Я делал это с ведения моих наставников, конечно, моего Высокочтимого Отца и Благословенного Гуру Махараджи. Я открыл новые чакры, в Писаниях не все чакры упоминаются. Не все оккультное знание дается в одно время. Человечество развивается. Учение, когда-то тайное, теперь для каждого. Когда-то, в прошлом, богатые люди не предполагали узнать об этом. Но теперь учат каждого, кто хочет знать и ревностен в этом. Санъяси (аскеты или преданные, которые отвергают мир), например, работают в основном через лобную чакру. Немного любви у Саньяси. В нашей системе применяется главным образом сердечная чакра. Конечно, когда сердечная чакра открыта, такая сила, такая мощь поднимается через нее, что можно позабыть обо всем. Однажды мой достопочтенный отец получил приказ от своего гуру Махараджи идти искать святых и йогов и задать им один вопрос: «Можете ли вы дать мне что-то без усилий с моей стороны?» «Нет, — отвечал каждый из них, — мы не можем. Никто не может. Уходи прочь». Слышала ли ты когда-нибудь о методе подобном нашему, где шишье нет необходимости делать какие-либо усилия вовсе?»

Он посмотрел на меня с улыбкой, а я должна была признать, что никогда не слышала ни об одном.

— Никаких усилий не требуется: только приходи сюда и сиди. Все будет сделано для тебя. Зачем делать усилия? Усилия не должны главенствовать нигде. Если некто — настоящий гуру, Сат Гуру, и знает, как писать на обратной стороне сердец... Духовный Проводник не ставит условий, он как любящая мать. Ребенок может гневаться, может убежать прочь. Мать не воспринимает это слишком серьезно. Она заботится о нем точно так же и любит его не меньше. Шишья могут и покинуть гуру, но гуру никогда не придет в голову оставить шишья.

— И куда шишья может сбежать? Гуру и шишья связаны родством навсегда: если ты дал обет гуру, куда ты можешь уйти? Гуру как опытный наездник: опытный наездник заставляет коня ехать туда, куда он хочет. Шишья — не слуги. Они свободны. Но даже когда человек хочет убежать, это трудно сделать: высшее Я знает лучше. Наша система основана на принципе свободы. Но большинство систем устроены иначе. Люди хотят искажений — Хатха-йоги, Тренировки, Контроля Ума, Медитации. В противном случае они несчастливы, они думают, что ничего не сделано.

— Здесь я даже не буду просить тебя молиться. Только сиди здесь со мной. Даже говорить необязательно. Только некоторые вещи можно объяснить, иногда. Мы живем в эпоху ума. Ум — манас — управляющий. Большинство людей не удовлетворены; они не соглашаются ни с чем, по крайней мере пока не даются какие-то объяснения. Наша система никогда не была широко распространенной, она для немногих. И она действует от сердца к сердцу, и Цель достигается в одной жизни. Но как много людей хотят познать Истину? Готовы отречься ради Истины? Не с каждым это возможно. Но ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ СПЕТ А НО.

 

18 ноября Понимаю ли я правильно, что в других системах чакры пробуждаются одна за другой и продолжительность жизни индивидуума оказывается слишком короткой, чтобы этот процесс был завершен? Таким образом, это не может никогда быть выполнено в одной жизни. Это так?

— В методе йоги окончательной результат достигается за одну жизнь благодаря дхьяне. Только одна чакра пробуждается — сердечная чакра. Существует единственная Школа йоги, в которой Любовь создается духовным Учителем. Это делается посредством йогической силы. В итоге вся работа по пробуждению ускоряется, делается одной чакрой, которая постепенно открывает все другие чакры. Эта чакра является Лидером, а Лидер делает все. Если ты хочешь купить часть моей собственности, идешь ли ты к собственности? Конечно, нет, — ты идешь ко мне. Ты имеешь дело с владельцем. И в нашей системе мы имеет дело только с Лидером. Я говорил тебе однажды, что мы принадлежим к системе Раджа-йоги. Но когда ты пытаешься выучить Раджа-йогу по книгам, тебе говорят: делай это, делай то, концентрируйся, медитируй, сиди в этой позе. Сегодня это устарело. Времена изменились. Мир развивается, эти методы переросли себя. Они мертвы. Но наша система жива, она сохранилась благодаря своей динамичности, ибо менялась со временем.

 

19 ноября Была немного подавлена этим утром. Все казалось таким трудным, не стоит даже пытаться. У гуру этим вечером я задавала много вопросов, ради того чтобы спросить; некоторые из них пустяшные, некоторые глупые. Я задавала их только для того, чтобы посмеяться над ним. Он сказал, что я не должна так делать, это санкалпа-викалпа (проекция отвлеченного ума, беспокойного от мыслей). Это плохо, ничто не может решаться посредством ума. Л. сказала мне, что я была невежливой и что он слишком терпелив ко мне.

— Возможность предоставляется однажды в жизни. Если потеряешь, кто знает, как долго ты должна будешь дожидаться другой... Возможно, несколько жизней, кто знает? Я чувствую, ты теряешь возможность. Будь осторожна, не потеряй лодку.

Ее глаза, были очень грустные и очень серьезные. Потерять лодку... Чувство раздражения охватило меня. Я ДОЛЖНА, я просто ДОЛЖНА... Тем или иным образом я должна остановиться, должна принять... Но как? Я не знаю...

 

22 ноября Однажды он сказал, что любовь  творится  или создается в сердце ученика посредством йогической мощи ГУРУ

— Как это делается? — спросила я Л.

— Я не знаю, — сказала она просто.

— Но как можно меня заставить любить его? Он чужой мне! Я уважаю его, он интригует меня, я нахожу его чрезвычайно интересным, но любовь? Нет, здесь ничего подобного. Как это надо понимать?

— Ладно, — сказала она, ученик развивается через любовь. Любовь это движущая сила, сильнейшая мощь созидания. Поскольку у ученика не хватает любви, он не наделен достаточно движущей силой для достижения Цели, поэтому любовь увеличивается или «создается» простым включением сердечной чакры.

— Но как могу я любить его именно так? — Я была озадачена.

— Ты уверена, что будешь любить его? Я уставилась на нее.   ,

— Но, — начала я...

— Ты вполне уверена, что это именно он, тот кого ты будешь любить?

Что она подразумевает? Может это... Может ли это означать, что любовь на самом деле не для Учителя, или только так кажется? Так это будет означать... — Я поняла. И все успокоилось во мне. Стало совсем, совсем неподвижно.

— На прошлой неделе ты сказала мне, что хочешь чуда, — сказал он, входя в комнату. — Ты сказала, что это даст тебе веру, разрешит твои сомнения. Каков был мой ответ? Что ты не будешь верить в любом случае; кроме того, чудеса не «делаются» по приказу, чтобы потешить любопытство. Но как много чудес случилось с тобой с тех пор, как ты здесь? Спишь ты или нет, это не имеет значения; тело не устает, и, вопреки очень низкому ритму сердца, ты не только не чувствуешь усталости, но здорова и полна энергии.

Я сказала, что, возможно, позже мое сердце будет тоже биться очень быстро и я не буду спать совсем или очень мало, как он; мне говорили, что через некоторое время вибрации ученика уравновешиваются теми же вибрациями Учителя, даже на физическом плане. Он кивнул.

— Если я раньше все правильно поняла, учение дается согласно с уровнем развития шишья и в соответствии с его темпераментом. Истина раскрывается постепенно, все больше и больше, по мере того как продолжается развитие. Таким образом, если я верю в карму и перерождение, вы будете говорить со мной соответственно; с Л., которая не верит ни в то, ни в другое, вы не упоминаете их вовсе.

— Это не имеет значения, верит ли кто-то в эти вещи и в Высшую Иерархию: карма существует; эволюция существует. Человечество идет по пути развития верят ли люди в определенные вещи или нет, это не имеет значения. Я никогда не упоминаю это с мисс Л., какая в этом польза? Это вообще не важно, во что кто верит в нашей системе Свободы.

Во внезапном порыве чувств я рассказала, как рада, что приехала к нему, что это самое замечательное, что могло

произойти со мной, и спросила, кого я должна благодарить за это?

— Благодари свое высшее Я, — ответил он. Кто-то вошел в этот момент, и нас прервали.

Когда вечером пришла Л., мы пошли прогуляться втроем: гуру, Л. и я.

— Недавно вы говорили, что нас даже не просят молиться; но можем ли мы молиться?

Он ответил, что можно, если хочется. Сказала ему, что запишу молитву, которую произношу уже годы, и покажу ее ему, но он ответил, что молитва не бывает со словами. НИКОГДА.

 

6

 

23 ноября

В полдень я лежала на кровати, немного отдыхая.

Прислушиваясь к тому, что внутри меня, я почувствовала вибрацию. Это было как мотор, движущийся внутри меня. Вибрировало во всем теле; было похоже на неизмеримый сверхзвуковой «звук» или на ощущение, которое получаешь после радостного крика: сильное напряжение, возбуждение без волнения. А ещн было огромное страстное желание Этого, того, чему нет имени. А в этом страстном желании был покой; только бесконечный покой. Я знаю, звучит довольно запутанно, но иначе я не могу описать это.

Когда Л. вернулась с почты, она сказала мне, что это знаменитый Мистический Звук, и он называется Зикр. Это шаг к дхьяне. Я была в восхищении. Пристально наблюдала за происходящим внутри меня — новое переживание.

Вечером какой-то человек сидел напротив гуру, рассказывая ему о своих чувствах, которых было много. Когда он ушел, гуру начал петь. Я сидела там, «звук» проникал внутрь меня, наполняя огромным желанием; но чего? Я не была вполне уверена. Ожидала возможности спросить. Он пел на урду и переводил:

«Соловьем прилечу я к тебе, Много ветвей, и на каждой я буду, Соловей будет петь здесь, и там, и везде И, услышав его, будешь знать: это я Соловей, который всегда и везде...»

Комната была темна, наполненная покоем его голосом. Мне казалось, что он поет для меня. Я должна полюбить

его, думала я. Шишья должен любить гуру; развиваться можно только через любовь. А любовь к гуру это любовь к Богу. Он начал другую песню:

«Я здесь и там, в одном обличье, в другом. Будешь гадать, кто я, что я, и ты не поймешь. Но прост ответ: я здесь и я там, и разницы нет. Вечно, везде один...»

Эту я не поняла и обдумывала ее, пока он не начал другую песню:

«Целиком подчиниться должен ты, вплоть до мельчайшей частицы плоти своей, Без остатка и без сомнений, Если ты хочешь увидеть Учителя в Его истинном Образе. Неважно, Учитель снизошел к тебе Или ты нашел Его, но подчинись целиком, Если ты хочешь увидеть Учителя в Его истинном Образе!»

— Ты поняла мысль? — спросил он. Возможно, это был ответ на мою давешнюю просьбу, позволить мне увидеть его таким, каким он на самом деле является, осмелилась я предположить.

— Да, или ты гость на моем уровне, или я на твоем; но сначала обязательно полное подчинение, полное отречение, начиная с физического тела и на всех уровнях.

Сказала ему, что я понимаю, и даже говорила Л. несколько дней назад, что мое физическое тело подвергается очень сильному напряжению, и была вполне готова для этого, готова ко всему, что может быть необходимо, чтобы «пуститься в галоп» (его собственное выражение).

— Не говори, что ты готова для этого; достаточно сказать, что ты собираешься сделать это; так лучше.

— Да, Бхай Сахиб, — ответила я, и мое сердце было полно признательности.

— Если даешь обет, обет духовной жизни и работы, не существует оговорок, только полное отречение, на всех уровнях, когда выходишь на поле сражения. Что есть обет? Это обещание; оно никогда не нарушается, никогда.

— И во веки вечные, — сказала я тихо.

 

24 ноября Сегодня это было подобно огню, сжигающему мое сердце. Страстное желание Бога.

— Ты думаешь, я говорю только для того, чтобы говорить? — сказал он Л., беспокоясь о каких-то делах между ними. — О, нет! Каждое слово произносится нарочно, со значением! И говоря о любви: любовь никогда не может быть скрыта, НИКОГДА! Это что-то, что не может помочь, но светит!

Я спросила Л., как получается, что в доме гуру полно самых неподходящих людей? Она ответила, что это и есть путь Суфия. Все те, у кого нет работы, кто отвергнут обществом, неуклюжие, слишком шумные, слабые умом, также слабые телом находят здесь убежище и приют. Так много людей живет в его дворе, и даже одна или две хижины из камыша в его саду.

— Бедная жена гуру! Она должна быть сама святой, мирясь с подобными обстоятельствами.

— Да, — сказала Л.— Это нелегко — быть супругой Святого Суфия!

Вечером мы немного прогулялись в парке. Он был совершенно «не осознающим», шел быстро, большими шагами. Л. сказала мне, что когда мы с ним, мы должны стараться оставаться по бокам, защищая его от окружающего движения, потому что он совсем не осознает свое физическое тело.

Мне приснилось, что мое пальто украдено. Мужчина

подошел ко мне и сказал: «Оно не украдено, пойдем со мной, и ты его получишь».

— Ты должна знать, как толковать это, — сказал он. Он говорил с каменным, строгим выражением. Его глаза были полузакрыты, холодные, смотрящие вдаль.

Но я не могу! — воскликнула я, — как я могу?

— Что может значить, что у тебя забрали пальто? Это было старое пальто? — спросил он, не меняя своего серьезного выражения.

— Нет, новое, из хорошего материала, и мне было его жалко, потому что я думала, что его украли, а мне оно нужно.

Он сделал гримасу отвращения.

— Как ты можешь быть такой тупой? Что такое пальто? Покров, что-то, что покрывает твое тело. Покров был снят с тебя. — Его лицо было каменным и суровым, как всегда. Я ответила, что все еще не понимаю.

— Не настаивай, это так, как я говорю. Ты веришь в карму. Когда ты на пути убежденно и серьезно, твоя карма убирается прочь от тебя. Или ты должна страдать от этого, как я уже говорил тебе на днях, в своей физической жизни, или она будет приходить к тебе в твоих снах. Одна секунда страдания во сне равна трем годам настоящего страдания в жизни. Когда ты на Пути, ты ускоряешься, и расплачиваешься за это в своих снах. Если ты решишь однажды сойти с пути, то всю карму ты оплатишь сполна в своей обыденной жизни. Но однажды на пути Милость Бога достигнет тебя, объединится с тобой, и мысленная карма уйдет прочь и из снов. Эмоциональные страдания очистятся благодаря страданиям во имя любви, но физическая карма заставляет страдать в физическом теле. Не предполагается, что мы будем иметь другую, если мы с Учителем. Поэтому ясно, что все решается в настоящем... Существует место, где карма не может достичь нас, если так будет угодно Богу. Его милость бесконечна, и карма покидает тебя. Каждый сон имеет разные толкования согласно тому, мужчина или женщина видит

сон. Например, если во сне мужчины крыша его дома рушится, это означает, что он, скорее всего, останется без работы. Если женщине снится то же самое, это означает, что она станет вдовой.

Однажды, когда я был еще молодым, мой Достопочтенный Гуру Махарадж спросил меня: «Сколько у тебя денег?» Думая, что он подразумевает, как много денег при мне, я ответил: «200 рупий! Все было украдено у меня, кроме тех 200 рупий!» Он рассмеялся весело, — я был таким глупым, когда подумал, что он имеет в виду деньги, которые у меня в данный момент?

— О, но это несправедливо! — воскликнула я. — Если он святой и знает все, почему он не знал, что вы не поняли его? Он воспользовался ситуацией, — я думаю, это особенно несправедливо!

— Это глупое замечание, — ответил он, теперь действительно раздраженный, и вышел прочь.

— Не спорь так много, — сказала Л. — Это неправильное отношение, пытайся понять.

Но я была взбешена и сказала об этом, как только он вернулся. Очень трудно его понимать, он выражает себя таким невразумительным образом. Это самое огорчительное!

— Я выражаю свои мысли достаточно ясно намного чаще, чем неясно. Вы притворяетесь, что не понимаете меня, а что до меня, это настоящее мучение — пытаться понять Вас! Вы объясняетесь таинственными притчами, часто противореча собственным высказываниям!

— Я противоречу себе, — сказал он иронично. — Я действительно не знаю, о чем я говорю! Какая жалость!

Л. сказала мне раздраженно, что мое отношение неправильно и таким образом я ничего не достигну.

Вскоре он отослал меня прочь, потому что хотел дать Л. какие-то пояснения по кундалини. Я уходила по-настоящему разгневанной. Что это за тайны? Почему я не могу их слышать? Чувствовала себя униженной.

 

25 ноября Была обеспокоенной и несчастной. Я знала, что вызываю его недовольство, и это заставляло меня терзаться. Также я не могла понять, ибо это давно вышло за пределы допустимого, как я могу принять его отвратительное окружение и сидеть здесь часами, мирясь с его несправедливостью, грязными попрошайками, зловонной шумной толпой, которая, как Л. рассказала мне, собралась во время Бандха-ра (публичная церемония «открытия ворот милости»).

На сердце было тяжело. Когда Л. вернулась вечером, я уже сидела снаружи, погруженная в невеселые мысли и наблюдая нежный закат в серых и нежно-розовых тонах, постепенно растворяющиеся в небе.

— Ты здесь? Входи внутрь, пожалуйста! — услышала его голос.

Я вошла. Он разговаривал со своей супругой и малышом внуком. Затем он взял плед, и мы сели снаружи. Уютно устроившись в своем кресле и вытянув ноги на противоположный стул, завернувшись в белое одеяло, он начал говорить:

— Когда мой Высокочтимый Гуру Махарадж был жив, многие люди приходили к нему только послушать, как он говорит. У него был такой прекрасный голос, и он мог объяснять так хорошо, что никто никогда неправильно не понимал его, ни у кого не оставалось в сердцах никаких сомнений. — Он повернулся ко мне. — Я осознаю, что мой английский несовершенен и не претендую на то, что никогда не оговариваюсь; я не владею в совершенстве твоим языком.

Я сказала ему, что его английский очень хороший, это его манера туманно выражать себя смущает меня; английский для меня тоже не родной язык*. Мне трудно принять что-нибудь, если я не понимаю этого. Но здесь не только я не понимаю почти все время, но и он не понимает меня и обвиняет в обмане, это становится безнадежной ситуацией.

*   Автор — русская по рождению.

— Вы задаете мне вопрос, я даю прямой ответ, а вы раздражаетесь на меня! — заключила я.

— Я не бог. Только если я сосредотачиваюсь на чем-то, я знаю это, но это не всегда возможно.

— Но тогда это совершенно безнадежно, потому что я не могу постичь вас ни на умственном, ни на интуитивном уровне.

Я ощущала удрученность. Он хранил молчание.

— То, что продолжает беспокоить меня и что я абсолютно не могу понять, — это как любить духовного Учителя. Никто не может сказать человеческому существу «ЛЮБИ!» или «НЕ ЛЮБИ!» Именно так. Как кто-то может такое приказать? Это просто невозможно! Любовь точно ЕСТЬ или ее НЕТ. Я уважаю вас безмерно, я восхищаюсь вами, но любить? Определенно нет, я несомненно не люблю вас в этот момент.

— Любовь создается, создается ВСЕГДА, — повторил он. — Шишья не может любить подобным образом сам по себе. Потому что здесь не вопрос человеческой любви. Это что-то совершенно другое, и отношения с Учителем очень трудны. Любовь создается и продолжается.

 

27 ноября Он Рассказал нам, как необходимо пройти через трудности, для того чтобы развиваться.

— В нашей системе мы живем в мире, беспокоимся о деньгах, семье и тому подобное. Как вы будете развиваться без беспокойств? Если вы беспокоитесь, то делаете усилие и преодолеваете препятствие.

Я сказала, что если у человека нет неприятностей, то он создаст их для своих учеников.

— Ну, я не буду делать так, чтобы ты сломала руку или ногу, но величайшее беспокойство приходит, когда начинаешь любить Духовного Проводника. Вначале нет беспокойств, Учитель хочет, чтобы ученик остался, но как только ученик полюбит его, как только в этом не останется сомнений, начнутся терзания для ученика. Он захочет кричать: «Почему Мастер не замечает меня, не говорит со мной? Он гневается? Почему он здесь, а я там?» И так далее. Пока это время не пришло, надо быстро убегать прочь, — добавил он, смотря на меня.

— Что именно ты точно чувствуешь? — спросил он неожиданно, хитро глядя на меня.

— Все океаны и все моря в мире сосредоточились в моей голове. Когда иду вниз по улице, у меня достаточно разума, чтобы оставаться на правой стороне и не попасть под машину. Переходя улицу, я не вижу, куда направляюсь. Полагаю, что это опасно. Могу видеть только тогда, когда смотрю прямо вперед; правая и левая стороны стерты, как в тумане.

Если я вижу предмет — например, этот стул впереди меня, между образом стула и осознанием, что это стул, а не что-то еще, существует промежуток в долю секунды. Я должна сосредоточиться на определенном чувственном объекте, чтобы быть в состоянии назвать его. Действительно, Кришнамурти отмечает в одной из своих работ, что мы должны воздерживаться от наименования предметов вокруг себя, так чтобы промежуток между видением объекта и его названием мог становиться длиннее и длиннее. И однажды может случиться что в этот момент придет озарение.

Он кивнул.

— Ты говорила о чуде несколько дней назад, — сказал он медленно. — У тебя все еще хватает смелости говорить о чудесах? Рев всех океанов в твоей голове или сознание, которое полностью не находится здесь, или отсутствие сна без усталости, в то время как у меня дома твой мыслительный процесс так сильно замедляется, что ты «спишь»; есть в тебе покой, не из этого мира, который ты не можешь

объяснить; или страстное желание, такое сильное, что жизнь, пока живешь, не имеет ценности; переворот; предчувствие — скажи мне, разве это не чудеса? Великие и важные чудеса?

Его голос был мягким и очень нежным, будто наполненный глубоким состраданием. Я опустила глаза и почувствовала себя маленькой. Мельче песчинки.

Вечером я пошла туда и, как всегда— была первой. Когда он спросил меня, как я себя чувствую, сказала, что мой ум все еще не работает правильно, но в полдень, когда я писала свой дневник, было не слишком плохо. Он спросил меня, когда я собираюсь уехать в Бенарес. Заглянув в календарь, висящий на стене около двери, я предположила, что, возможно, смогу поехать 4 декабря, в понедельник. Он сказал, что должен ехать в Аллахабад и что он никогда не путешествует один; что поедет со мной, его встретят в Аллахабаде, а я смогу продолжать свой путь в Бенарес. «Я дам тебе знать завтра».

Я спросила его, будет ли мой мозг оставаться в оцепенении во время путешествия, и если так, то это может оказаться очень неудобным.

— Это будет отмечено в моем дневнике.

— Вы хотите сказать, что отметите в вашем дневнике, когда вернете мне разум?

Я рассмеялась, а он только кивнул. Это рассмешило меня еще больше, и он тоже развеселился. Он усмехался в свою бороду, пока писал что-то на кусочке бумаги, которую позже дал своему сыну, добавив какие-то указания на хинди. Я задала несколько вопросов:

— Почему память совершенно не работает? Память принадлежит уму?

— Память не работает — хорошо, ибо манас (ум) временно приостановлен. И хотя память не принадлежит уму, — строго говоря, для нее есть другой центр, она все еще продолжает работать через ум. Этот путь нашей системы совсем не причиняет беспокойства, это наилегчайший путь. Это кажется трудным только когда присутствует путаница.

Ну, ясно, что в моем уме достаточно путаницы несколько последних недель.

— ВСТУПИТЬ НА ПОЛЕ БРАНИ — ЗНАЧИТ ПРИНЯТЬ ПУТЬ МАСТЕРА.

— Мир таков для нас, каким мы создаем его: если ты говоришь, что есть бхут (дух) в дереве, так там будет дух для тебя. Все это манас*. Но что такое манас? Ничего. Ма-нас это майя (иллюзия). Ты хочешь все, но не готова принести жертву, заплатить цену. Сидишь здесь и говоришь: «Я была умной, теперь не могу даже думать, где моя память, что случилось со мной?»

Люди не готовы отказаться от чего-нибудь. Если ты хочешь поехать куда-нибудь, ты должна будешь сесть на поезд или самолет, ты рассчитываешь заплатить плату за проезд, не так ли? Будь всегда другом Всемогущего, и ты никогда не умрешь. Молитва должна твориться постоянно, даже простая молитва; но, конечно, только истинная молитва есть погружение, единство с Богом. Только это подлинная молитва. Однажды, когда мы достигнем этой точки внутри себя, мы не будем больше нуждаться в поддержке со стороны.

Я продолжала спрашивать себя, что должно произойти, что случится в отношении вопроса любви... Любовь будет создана. Так он сказал. Создана? Как, интересно?

 

29 ноября — Почему ты здесь? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

— Ты остаешься здесь последние два месяца; ты не получаешь ничего. Я не даю тебе ничего, и ты все еще здесь, почему?

Согласно суфийской системе, существет три вида деятельности мозга: манас (ум); память, действующая через манас; бессознательное, где хранится вся память сердца.

— Потому что я думаю, что поступать так — правильно, — ответила я.

— Нет! — возразил он. — Ты остаешься здесь, потому что твое сердце хочет, чтобы ты так делала. Есть что-то в твоем сердце, некая сущность, которая заставляет тебя поступать так.

— Вы правы. Вот почему с самого начала я не могла уехать и была так обеспокоена открытием этого обстоятельства. Я очень сильно ценю свободу и ненавижу делать что бы то ни было по принуждению. Существует тайна, скрытая где-то, и мой ум был сильно напуган. Я подозреваю, что ум был напуган, ибо знал, что проиграет. Ум силен, и это будет доставлять беспокойство. Только мне кажется, что это вы повредили его совершенно. — Я улыбнулась в сомнении. Но он только рассмеялся своим добрым смехом.

Позже он сказал Л., рассказывая о ком-то:

— Твое отношение должно вынуждать Мастера. Твоя жизнь должна проходить таким образом, чтобы он видел, что ты ревностен, и был вынужден принять тебя.

 

1 декабря — Верят христиане в эволюцию? — спросил он.

— Некоторые,— ответила Л.

— Наука верит в эволюцию?

— Да, — ответила Л., — наука верит, но в отношении растений, животных и т. п. Многие ученые даже верят, что человек создан путем эволюции.

— Как можно доказать атеисту существование Бога? Разрешив ему испытать его?

— Да, я думаю, это единственный путь заставить его поверить в Бога.

Это для меня, подумала я. Он говорил с Л., но это предназначается для меня. Он знает, что я верю в эволюцию и что я на самом деле не верю в Бога...

 

2 декабря

Сидя в темноте после заката на своем обычном месте, я молилась. Как легко теперь молиться! Никогда не могла молиться так прежде! Ум спокоен, ясен, несмотря на то что парализован, а сердце улетает, как трепещущая птица... Мчится прочь в мир... к Богу? Или просто в мир?

 

3 декабря Мне снилось, что буря приближается с моря. Огромные черные облака накатывались бесконечно, ближе и ближе. Я начала закрывать окна со стороны надвигающейся бури, но оставила открытыми те, что на другой стороне дома, думая, что они в безопасности, потому згто обращены к солнцу: небо было все еще голубым и чистым на этой стороне горизонта.

— Этот сон неполон. Не много пользы рассказывать тебе, что он может значить, потому что это только введет тебя в заблуждение. Я говорил тебе, что прошлое будет приходить во снах теперь, так как время продолжает идти. Девяносто девять с половиной процентов кармы будет связано со снами; остается половина процента, конечно... — Он замолчал, смотря вдаль. В мое прошлое или в мое будущее — гадала я, наблюдая его спокойную, безмятежную бровь. Безупречная неподвижность.

Небо было голубым и таким прекрасным этим утром, такой благоуханный воздух. Зима очаровательна на индийских равнинах. Глубока моя любовь к тебе, великолепная Индия. Для нас, людей Запада, столь же разнообразная, сколь и непостижимая, туманно-таинственная...

— Бхай Сахиб, что случилось с моим сердцем? Оно стало совершенно безумным. Перестает биться, мчится, останавливается снова, бьется медленно и трепещет, как птица, пойманная в клетку.

Мы сидели снаружи, у него были мала, медленно скользившие в его пальцах, губы едва двигались в беззвучной молитве.

Пожалуйста, помните, что я должна путешествовать. Я не хотела бы, чтобы что-нибудь случилось, пока я буду отсутствовать. Если что-то случится, я брошу все и сяду на первый поезд к вам!

Он улыбнулся.

«Конечно, когда ты уедешь, что-то может происходить. Ученик пришел к святому Суфию и сказал ему: «Я хочу, чтобы эта ночь Никогда не кончалась, и завтра не было бы утра для меня!» Святой, тронутый такой большой любовью, не помолился об этом, но многие дни не наступало утро для ученика, солнце не всходило для него.

— Но я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, боящейся, что что-то случится, когда я уеду, хотя это определенно очаровательное предание.

Я сказала через некоторое время:

— Ум, кажется, сейчас не в самом лучшем состоянии. Он улыбнулся снова.

— Все, что я хотел сказать, это то, что многие вещи могут произойти, если кто-то любит. Когда Л. уехала отсюда в первый раз, много лет назад, такой поток любви лился, что даже люди здесь спрашивали меня о ней.

Но люблю ли я? Так не кажется.

Позднее я направилась молиться, и сказанное им некоторое время тому назад, что молитва со словами совсем бесполезна, расхолаживало меня.

Он сказал, что иногда не может объяснить достаточно хорошо, возможно это происходит из-за языка. Молитва со словами хороша, когда она сопровождается молитвой сердца.

— Если сердце молится, все хорошо. «Если твое сердце слышит твою молитву, Бог слышит ее», говорится в персидской песне. Магометане молятся пять раз в день, но многие повторяют слова только машинально. Какая польза от этого? Постарайся понять, что я действительно имею в

виду; не задерживайся на словах, тогда мы преодолеем языковой барьер.

— Это может прийти позже, Бхай Сахиб; на мгновение мне показалось, что вы просите невозможного. Но с тех пор, как ум не работает на всю мощность, молитва идет замечательно хорошо, как никогда прежде.

Снова улыбка, такая совсем спокойная. Он закрыл глаза. Смотря на него, я изумлялась, почему его глаза были полны слез, когда он мне рассказывал историю Святого и его ученика, который не видел утра. Возможно, это был его собственный опыт с возлюбленным Гуру Махарадж, как он его почтительно называл.

Мои сны эти дни были полны красочных видений, которые я мгновенно забывала. Единственное что я знала^ — он присутствовал во всех моих снах. Никогда я не была одержима кем-то в своих снах до такой степени. Он присутствует во всех моих снах так естественно, как если бы принадлежал им, если бы был всегда частью моих снов, в самой глубине меня. Сказала ему об этом на прошлой неделе. Он ничего не ответил, только улыбнулся, как он часто делает последнее время.

 

7

 

6 декабря Бенарес был очарователен, полон мерцающих огней, суматохи и солнечного сияния. Заметила, что сильно изменилась. Казалось", я потеряла интерес ко всему. Когда принимала участие в разговоре, должна была делать усилие, чтобы понимать, потому что это мало интересовало меня, а ум не был ни гибким, ни острым. Не было также желания ни вернуться назад, ни остаться, хотя было много покоя.

Когда смотришь на деревья, цветы, на очаровательно прозрачное небо, бывают такие моменты, что мысли словно внезапно полностью растворяются в небытии; остается только смотреть, просто чувствовать. Сонное состояние, которое у меня возникало так часто в детстве наедине с природой, и которое я совсем потеряла после школы, вернулось, яркое и чистое, только глубже и яснее, почти пугающее для ума. Это приходит без предупреждения, мгновенно и каждый раз длится на секунду — или больше, кто знает? Я погружаюсь в это чувство, но затем оно тонет в каком-то страхе. В этом состоянии блаженного небытия в уме начинается паника, и я ловлю себя на том, что отчаянно пытаюсь вспомнить, где я нахожусь, связать это состояние с памятью, которая на время куда-то исчезла.

Естественно, я преуспевала в припоминании, но состояние полного блаженства пропадало.

 

11 декабря Возвратившись в Канпур, видела Бхай Сахиба только дважды и очень недолго. Ни с того ни с сего сняла квартиру. Две крошечные комнаты, побеленные, чистые, в доме, принадлежащем индийским христианам. Я сняла их внезапно, не выбирая, и с 1 января могу переехать. Когда я сказала об этом гуру, он одобрил. Он с Л. приходил посмотреть их накануне вечером. Теперь, когда я вернулась, не нужно было беспокоиться о временном жилье. Одно препятствие для моего пребывания здесь было удалено.

— Нет, нет, — сказал он быстро. — Нет каких бы то ни было препятствий.

Еще раз он наказал мне не заключать никаких обязательств после возвращения из Мадраса.

— Квартира хороша. У нас там будет много работы, — сказал он; и мне было этого достаточно.

 

13 декабря Итак, это пришло... Это вкралось в мое сердце, молчаливо, незаметно, и я наблюдала за этим с удивлением. Это было безмолвное, маленькое, светло-голубое пламя, дрожащее нежно. От него исходила сладость первой любви, как подношение благоухающих цветов, сделанное благородными руками. Сердце полно неподвижности, благоговения и покоя.

«Любовь будет создана», — сказал он. И с тех пор меня интересовало, как она придет ко мне. Будет ли это Голос из Горящего Куста, Глас Божий, каким Моисей слышал его? Будет ли это как вспышка молнии на голубом небе, наделяющая мир вокруг меня сияющим великолепием? Будет ли это, как говорила Л., вы создадите Любовь ко всему, и Учитель будет включен в это. Но я отвечала ей, что со мной это не может так быть; быть способной отречься совершенно, вымести прочь все сопротивление; это должно быть нечто великое, огромное, законченное, без оговорок, без ограничений, не обусловленное ничем, бесспорно пренебрегающее собой.

Но то, что я чувствовала, не было таким. Это было просто томление, такое нежное, полное бесконечной сладости.

Согласно всем законам, управляющим этой вселенной, любовь будет следовать путем наименьшего сопротивления. За всю свою жизнь я никогда не знала чувства любви, мгновенно вспыхивающего в сердце. Она всегда приходила тихо, робко, как маленький цветок на краю дороги, который так легко может раздавить прохожий; она росла медленно, неуклонно, увеличивалась до тех пор, пока не станет широкой, стремительной, как приливная волна, поглощающая все,, что стоит на ее пути, и продолжается, наполняя всю мою жизнь. Так было в прошлом, и теперь тоже, это пришло ко мне таким же образом. Я думаю потому, что наши сердца созданы так, что мы не можем не быть теми, кто мы есть.

 

16 декабря Адьяр был прекрасен, каквсегда, благоухали многочисленные цветущие кусты и деревья. Обращая взор к глубокому голубому небу, что было моей привычкой, я видела ваше лицо, мой Гуруджи, четко вычерченное на фоне лазурного неба. Возможно, не совсем ваше лицо, но его выражение. Каким я вижу его, когда на нем улыбка, сперва в ваших глазах, а затем глубоко спрятанная в бороде; или далекий взгляд, лишенный выражения, когда, спокойный и собранный, вы неторопливо перебираете бусины мала своими пальцами; или как высеченное из камня, суровое, жесткое лицо глубокого старика, такое же древнее, как человеческое.

Когда я приехала к вам, чуть больше двух месяцев назад, я не знала ничего о суфизме. Ничего из его славы, его традиций, его безграничной свободы, его никогда не кончающейся любви! Это было озарение, и я осознала, как много потеряла, не зная этого прежде. Даже то немногое, что я уже узнала об этом, наполняет меня восторгом. Еще раз благодарю свою счастливую звезду (или судьбу), приведшую меня к Вам.

 

18 декабря Свет придет к тебе от страстного желания»*. Я ничего не знаю о Свете, но, конечно, у меня есть непреодолимое желание. Оно сильное и ровное, постоянно длящееся, как зов издалека.

В Адьяре повсюду у тебя внутри звук моря. Песчаный берег очень мелководный, можно заходить далеко, и вода все еще по колено. Длинные, высокие волны катятся издалека величественно, в равномерной последовательности. Как раз перед тем как изогнуться, обрушиваясь вниз, они увенчиваются белой пеной на переднем крае, прямо внутри изгиба. Он зеленый, полупрозрачный, со светом восходящего солнца позади. И прямо здесь, в прозрачно-зеленом изгибе, было ваше лицо.

Оно видится мне из каждого цветка лотоса; оно было внутри цветов гибикуса, в каждом из них; из темной воды пруда оно безмятежно смотрело на меня.

Теперь я знала, что этого нельзя избежать; что я достигла конца пути и, куда бы я ни отправилась теперь, для меня не будет возврата.

«Стать Святым не занимает много времени, — сказали вы. — Но кто готов пожертвовать всем? Кто готов принять то, что этот мир станет ничем, не существующим для тебя больше?»

Думаю, я могу.

Потому что этот процесс уже медленно начался перед встречей с вами.

Постепенно я, казалось, потеряла интерес ко всему. Ничего не доставляло мне удовольствия. Ни замечательное окружение, ни интересные люди, ни лекции, ни друзья. Лекции это только слова, и многие из них бессмысленны в любом случае. Люди имеют так мало любви, зациклены на себе, даже очарование пейзажа ничто, если я должна расстаться с вами.

*   Из текста Дж. М. Уоткинса о Суфизме.

Вы сказали нам, что полное подчинение необходимо, но теперь я считаю, что требуется больше, чем это. В вашей системе от ученика требуется состояние полного уничтожения своего Я. Полное раствоврение в Мастере.

«Был ли Союз совершенным удостоверяется его собственной силой. Если это так, ученик проходит к Мастеру Учителя, Духовному Влиянию первоначального Основателя Пути, или Системы, к которой они принадлежат. Этот Основатель, конечно, давно покойник, и ученик может только на время твойти в умственные отношения с ним благодаря поддержке своего первого Учителя. Со временем сознание Ученика становится настолько погруженным в великого Мастера, как если бы он обладал всеми его Духовными Силами.

Тогда он продвигается еще выше по этой цепочке, до тех пор, пока не достигнет самоотречения в Пророке. Под Пророком здесь понимается Мухаммед не как человек, но как Изначальный Элемент, Первый Разум, Слово. За пределами цепочки располагается только последняя, окончательная ступень — желаемый Союз с Богом, Истиной. Слова бессмысленны, это лежит за пределами любого высказывания, и Суфии говорят: «От того, кто совершил путешествие, не приходит новостей».

Это есть Цель суфизма. Как вы можете говорить, втолковывая нам снова и снова, что это путь, не требующий усилий? Почему вы предпочитаете обманывать своих учеников? Но вы не обманете меня. Я никогда не верила подобным вещам и говорила Вам это. Может быть, он не требует усилий от тех, кто согласен просиживать с вами годы, получать кусочек дхьяны, потому что они не готовы платить полную цену и боятся продвигаться дальше. Но если кто-то лезет из кожи вон из-за Целой Веши и готов отдать все для этого, ставя все на одну карту, без оговорок, — как может это быть без усилий?

Как и рождение, созидание — это болезненный процесс. Чтобы стать способным творить, сначала надо разрушить.

А разрушение сходно с болью. Я видела людей, которые были с Вами последние сорок лет, и они все еще мелки, все еще полны низменного Я. А я не хочу этого. Чтобы достичь цели, ты должен вывернуться наизнанку, сгореть в огне любви так, чтобы ничего не осталось, только пепел, и из этого пепла воскреснет новое существо, непохожее на предыдущее. Только тогда возможно подлинное созидание. Ибо это процесс уничтожения, созидания и любви. Другие имена Любви — это Боль и Усилие.

 

8

 

24 декабря Я спала беспокойно. Рокот моря был навязчивым, и я знаю, что отныне в моей памяти шум волн будет синонимом страстного желания. Как страстное желание, этот звук накатывается и накатывается, как навязчивая идея, никогда не кончающаяся, длящаяся всю ночь, весь день. Во время одинокой прогулки думала о своем открытии, что во всей Вселенной нет ничего кроме Любящего и Возлюбленного. В этом Истина: есть только эти двое, и единственная реальность в этом. Создание и Творение любит Бога, а Бог любит свое Создание. Ничто больше не имеет значения, только это. Чем больше я размышляю об этом, обдумывая это в моем уме, тем больше открываю, насколько это верно и как совершенно, у всего есть это свойство, которое окончательно будет разрешено в Единстве. Когда этот день наступит, тогда я стану другим человеком.

 

2 января 1962 года Когда вернулась в Канпур, почувствовала разочарование оттого, что он не говорит со мной, на самом деле совершенно меня игнорирует. Мы вышли с его супругой и Л. на прогулку, вернулись на рикше. Я села одна в саду, в то время как они вошли внутрь. Становилось довольно холодно по вечерам, в воздухе ощущалась влага. Через некоторое время я направилась к двери его комнаты, спрашивая, могу ли войти. Он не ответил. Он лежал на своей тачат, скрестив руки под головой, глядя в потолок. Я села. Затем пришли его домочадцы, и началась бесконечная болтовня,

дети очень шумели, это было очень утомительно. Этот хаос длился и длился, его супруга начала массировать ему ступни, затем молодой человек сменил ее. Бедная Л. очень сильно старалась пребывать в дхьяне. Меня что-то все больше и больше беспокоило. Чтобы стало еще хуже, мальчики включили радио. Женский голос, грубый и вульгарный, начал завывать песню из фильма. Тогда Бхай Сахиб начал петь. Это было слишком для нас обеих. Я видела, как Л. съежилась, но ничего не сказала. Голос Святого и голос «продажный» соревновались друг с другом. Я встала, собираясь уйти, но он сказал, вообще, не обращаясь на самом деле напрямую ко мне, что будет раздаваться прасад (пища, которая освящена), так что я поняла, что должна остаться. Шум из радио становился все громче и громче, все говорили, перебивая, особенно его супруга и молодой человек, который был офицером полиции, обсуждали какие-то местные происшествия, которые всех забавляли. Я поднялась и вышла внезапно, не в силах больше выносить это ни секунды.

Я была уже в постели, когда пришла Л. Она сказала мне, что гуру был раздражен. Я вела себя невежливо.

 

3 января

Он не обращает на меня внимания. Я вошла и поздоровалась с ним, не было никакой реакции, так, как если бы я вообще не существовала. Ну... Я здесь, я собиралась быть принятой, как его ученик, надеясь получить учение, а он даже не замечает меня.

 

4 января Я должна с этим что-то де-

Ухлать... Должна поговорить с ним. Он должен знать, что я вернулась, чтобы стать его учеником, а он до сих пор ведет себя таким раздражающим образом.

Но ему нехорошо. Он сильно кашляет и слаб, это бросается в глаза. Я должна лучше рассказать ему о своих намерениях, я должна была сделать так, как только вернулась. Нужно сказать ему, чего именно я хочу — получить обучение, что должно быть принято им. Я приехала сюда с записной книжкой, готовая делать записи, но он говорит в основном на хинди, так что в этом мало пользы.

Около полудня Л. ушла с его внуком покупать игрушку. Он мгновенно поднялся, чтобы идти внутрь. Только и успела поймать его:

— Бхай Сахиб, я хотела бы поговорить с вами!

Он неохотно снова сел. Было ясно, что он раздражен, хотя старался выглядеть вежливым. Но я тоже была обеспокоена, я просто хотела поговорить с ним, так что мне было все равно. Мы были в саду, он сидел рядом у стены, рядом с дверью в большую комнату, я сидела на стуле напротив него. - 1

—Бхай Сахиб, — начала я, — Я вернулась, жду ваших указаний.

— Да, да, — он прервал меня, торопливо, — я знаю, знаю. В этот момент мое сердце остановилось, закружилась

голова, я стала задыхаться; в это время я даже больше была раздражена собой: быть такой дурой, вести себя в его присутствии как глупая девчонка. Еще я видела, что он хочет уйти. Раздражение во мне росло.

— Вы, создающий Святых, знаете, как писать на обратной стороне человеческих сердец. Напишите на обратной стороне моего сердца хоть одну букву; только единственную букву: это Алеф. Напишите ее живым огнем, чтобы я была поглощена вечным желанием у ваших ног!

Я остановилась, глядя на него. Я думала, что это была хорошая речь, я цитировала его собственные слова и добавляла совсем немного своих. Это должно было по меньшей мере произвести на него какое-то впечатление...

— Да, да, — повторил он нетерпеливо. Его лицо ничего не выражало, было каменным и холодным.

Теперь я действительно разозлилась. Я наклонилась вперед.

— Бросаю вам вызов — создайте любовь, — сказала я и рассмеялась. Я, должно быть, говорила вызывающе, потому что злилась.

Он продолжал смотреть прямо вперед, его лицо все еще было каменное. И затем голос, который, казалось, не принадлежал ему, но звучал, как если бы доносился откуда-то издалека, через бесконечность, вспыхнул внезапно в моем мозгу:

— Многие люди бросали мне вызов, по поводу многого, многие люди так делали...

— Итак? Вы принимаете вызов? — я настаивала; я все еще смеялась. И вдруг увидела его изменившимся. Внезапно он стал выглядеть древним, как человечество, как древний старик, когда своим совсем пустым, издалека идущим взглядом, впалым лицом, как если бы высушенным веками, очень медленно, очень мягко, слабым и тонким голосом сказал как-то нараспев:

— Я принимаю вызов...

— Клана (еда)! — позвала его жена, появившись в двери. Он. встал.

— Ты можешь идти; я собираюсь завтракать. — Его голос снова стал обычным. Он вошел и закрыл за собой дверь. На глазах у него были слезы.

Некоторое время я сидела одна, ощущая холодный ветер на щеках. Свежий январский день на равнине, подумала я машинально. У меня было терпкое ощущение огромной значимости момента. Чувствовала тревогу по какой-то причине. Что-то пришло в движение. Могло ли это быть вехой, поворотным пунктом? Затем я тоже поднялась и отправилась домой приготовить себе что-нибудь поесть.

 

5 января Утром с нами он не говорил совсем, только на хинди. Много людей присутствовало, особенно из провинции. В моей дамской сумочке была спрятана саленькая записная книжка — так, на всякий случай.

— Что вы знаете о Суфийской Традиции? — спросил он днем.

— Немногое, — ответила я. — Только то, что прочла в нескольких книгах, когда была в Адьяре. И насколько я поняла, в суфийской литературе отречение, как обычно подчеркивается, не имеет конца: требуется полное растворение в Мастере. Учитель посредством своей силы выяснит, совершенен ли Союз, а затем передаст ученика своему Мастеру, который уже не пребывает в физическом теле. Вначале ученик не может взаимодействовать с Мастером Мастера, но позже учится, как это делать самому, а на последней ступени ученик пропускается к Пророку, к Мухаммеду, но не как к человеку, но как Богу, к Верховной Сущности.

Он слушал внимательно, кивая в согласии время от времени и шепча: «Да, да, правильно».

— Но это такая великая цель! Это потребует величайших усилий всего существа. Как вы можете говорить, что это не требует усилий? Почему вы обманываете своих учеников, рассказывая им, что это не требует усилий? Как может такое не требовать усилий, когда это выходит за пределы воображения?

— Ты поймешь позже, как это легко, — сказал он мягко. Его лицо имело бесконечное сострадание, и я чувствовала беспокойство, потому что инстинктивно чувствовала, что это я объект его сострадания.

— Ты изложила мне свое представление о слиянии с Мастером, — сказал он позже, сев рядом со мной на тачат.

Я сказала, что не знаю, было ли это именно слияние; только суфийские книги говорят о полном растворении в Учителе.

— Да, я знаю, — продолжал он. — Это трудно. Это требует времени, и для этой цели ты должна полностью изменить свое отношение. Твоя позиция неправильна! Совершенно неправильна! Я никогда не критикую тех, кто стоит выше.

— Что именно понимается под отношением? Правильное отношение ума? — предположила я, надеясь получить какое-то ясное определение.

— Нет, сердца. Правильное отношение сердца! Ум ничто!

— Тогда помогите мне; дайте мне желание, сильное желание и печаль, и страх, и любовь. Другое название страстного желания это любовь, — сказала я.

— Да, — ответил он медленно, — да, любовь и страстное желание одно и то же, это синонимы. — Он продолжал кивать, глядя своим пустым, далеким взглядом, как если бы видел что-то очень далеко в отдаленном будущем.

Кто-то пришел, и он начал говорить на хинди. Я сидела озадаченная. Он повернулся ко мне:

— Ты узнаешь позже, что я имел в виду.

Все это время, сидя рядом с Л., я продолжала раздумывать, что он точно имел в виду под неправильным отношением? Внезапно я поняла. Это было как вспышка.

— Да? — спрашивая, он повернулся ко мне, как если бы я что-то сказала.

— Я поняла! — сказала я.

— И что ты поняла?

— Я поняла, что если я хочу что-то, то должна вести себя соответственно. Следуя Традиции,ученик должен подчиняться безоговорочно. — Я улыбнулась ему.

— Да, это довольно хорошо, это начало, — он улыбнулся в ответ. Он отослал меня раньше, чем Л., и когда я уходила, я видела его прекрасную улыбку, которую так сильно любила и которой мне недоставало все эти дни...

 

6 января

Не спала всю прошлую ночь, думала и думала.

Я должна совершенно -измениться.

— Пожалуйста, не думай, что я недоволен тобой, — сказал он, — если я говорю с тобой так. Если я действительно недоволен, ты можешь сидеть здесь годы и не получишь ничего.

Я ничего не получила в эти последние дни, а мое сердце было полно страстного желания, желания продолжать. Я действительно должна стараться принимать все, должна измениться полностью. Этим утром решила вести себя как все другие. Я встала, когда он вошел; я начну делать это прямо теперь. Я видела, что его лучшие ученики делают так. Мне показалось, что он одарил меня ироничной улыбкой, но, возможно, я ошиблась, и это была не ирония в конце концов.

Вечером, разговаривая все время на хинди, он внезапно повернулся ко мне:

— Госпожа Твиди, как вы» - — Спасибо, хорошо.

— Хорошо ли вы спите? — спросил он. Я ответила, что с середины ночи не спала вовсе.

— И почему? — хотел он знать. - л

— Думала,— ответила я.

— Думала о чем?

Сказала ему, что я обдумывала его слова об изменении моего отношения. Он кивал.

— Да, — сказал он медленно. — Достаточно думать об этом, не так ли?» Он не говорил со мной больше, но когда я уходила, снова появилась его очаровательная улыбка.

 

7 января МистеР Чоудхари и другой ученик были уже в комнате, когда я вошла. Они, как обычно, оба в дхьяне. Я села тихо в моем уголке и начала ждать. Прислушивалась, чтобы услышать его шаги. Он быстро вошел, уселся на низкую та-чат, но не говорил со мной. Это как тайная связь, я чувствую единение, что-то вроде соучастия в чем-то, что знаем только он и я. Как настройка всего моего существа на него. Ничего не сказано. Улыбка и кивок, когда я ухожу. Это все.

Он сказал нам, что уезжает в Лакнау. В день отъезда он велел нам приходить как обычно, а потом каждый день, так же, как когда он здесь.

— Если вы приходите, когда я здесь, это значит, что вы эгоистичны, хотите взять что-то. Услужение — это отношение сердца.

Я сказала ему, что будет трудно сидеть здесь без него, потому что мальчишки бросают в нас камни. Он сказал, что сообщит об этом супруге.

— Будьте добры не беспокоить жену по таким тривиальным вопросам, — сказала я, надеясь отказаться от неприятной обязанности сидеть здесь одной.

— Моя жена не будет возражать, — сказал он. — Мы любим гостей. Гости для нас священны. У нас всегда есть гости, принимающие пищу с нами, пять или шесть человек каждый день. Но вы желанны, почему моя жена должна возражать? Наша культура другая, это нас не беспокоит.

Так я пришла и села среди дерущихся, грязных детей.

 

8 января Его брат сидел с нами утром в глубокой дхьяне. Внезапно я заметила, что пульсация моего сердца изменилась. Это было довольно заметно и довольно внезапно. Сердце заработало сильно, очень быстро, как большой мощный насос, снова и снова, и я прислушивалась к этому внимательно. Это было тяжелое испытание — сидеть в саду, подвергаясь любопытству уличных мальчишек, играющих нарочно вокруг моего стула, мочащихся и воняющих ужасно. Пожаловалась его брату, но не жаловаться же постоянно. Как только он уходил, мальчишки брались за свое.

 

9 января После полудня гуру вернулся. Старалась настроиться на его мыслительный процесс. Одну простую мысль понять нетрудно, но поймать полностью мыслительный процесс — очень трудно. Сегодня я настроилась на него на долю секунды, в страстном желании. Это желание было во мне несколько последних дней. Это сопровождалось быстрым сердцебиением, мощным, сильным, как насос, а иногда это было похоже на апатию, как если бы все тело было истощено напряженным желанием.

Я просто сидела там, где обычно, моля его дать мне больше этого страстного желания, ибо тогда я смогу выдержать гораздо дольше. Больше желания, больше страха, сильного и бесконечного, и у меня в венах будет жидкий огонь вместо крови ... Это было тогда, когда на долю секунды я достигла его где-то в страстном желании. Он был в глубоком самадхи, и я была с ним в бесконечном блаженстве, в бесконечной боли от нескончаемого желания...

 

11 января — Можете ли вы сделать это желание сильнее? — спросила я, склонившись вперед. Он покачал головой.

— Нет, это не мой метод обучения. Я делаю это постепенно. Исключение было сделано для моего старшего брата моим Благословенным Гуру Махарадж. Я делаю это иначе. Никто не может дать пищу, рассчитанную на шесть месяцев, в один. Постепенно.

Позже он сказал

— Никогда не беспокойся; оставь беспокойство мне! — Он добро улыбнулся.

— Тела разные. Требуются различные виды питания: кому-то необходим смех, — тогда нужно идти туда, где смеются; кому-то необходимо уединение.

Я знаю, что он имел в виду Л. и меня. Она нуждалась в смехе и укоряла меня, потому что, по ее мнению, у меня не было чувства юмора. Я знаю, что мне необходимо одиночество.

 

12 января Денъ за днем сижу в этом нищенском окружении. Среди пронзительно кричащей орды чумазых детей, бегающих вокруг, бродящих свободно повсюду, иногда за пределами моей способности терпеть это. Дважды я кричала в настоящем отчаянье. Но наиболее расстраивает то обстоятельство, что я не получила ответа ни на один вопрос. Как только я задаю вопрос, все присутствующие начинают обсуждать его, выражая свое мнение, в котором я совсем не заинтересована, потому что хочу получить его ответ. Но он сидит, слушая всех и, улыбаясь вежливо, до тех пор пока в крайнем отчаянье я говорю, что я, в конце концов, задала вопрос и хочу ответа, и не получаю его, а только много бесполезных утверждений от всех и каждого, и я не стану больше ничего говорить. Он как раз повернулся ко мне и улыбнулся в своей сводящей с ума манере.

Бесполезно возмущаться, бороться против обстоятельств и создавать барьер. Я не изменю ни Индию, ни людей, ни его окружение. Намного лучше заставить свой ум терпеливо их выносить. Больше того, у меня было достаточно доказательств, что не имеет значения, какое у тебя прекрасное окружение. Я не замечаю его, я отдаляюсь, вместо того чтобы быть в его присутствии. Я испытала это в Адьяре.

— Критикуй себя, критикуй себя постоянно, и ты продвинешься куда-нибудь».

 

13 января Утром он вошел своей легкой походкой, с одеялом в руках. Он был нарядно одет, потому что ждал приезда дочери, которая жила где-то на севере. Болтал со своими учениками и казался оживленным. Я видела его профиль, его бороду, полное жизни выражение лица, когда он говорил и смеялся, и в первый раз я заметила особый свет вокруг него — что-то вроде сияния. Я пристально смотрела на это. Дургхеш, его дочь, которая была беременна, приехала с несколькими членами семьи, которые встретили ее на станции, и все они вошли внутрь.

Он вышел спустя некоторое время и сидел с нами долго, много говорил и был очень добр. Ощущение силы было громадным. Я чувствовала себя, как натянутая пружина.

Но вечером он был нездоров. Из того, что он сказал, похоже, что это не была его собственная лихорадка, но чья-то еще, которую он принял на себя.

 

14 января Этим утром он снова выглядел удивительно хорошо, голубоватый свет, струящийся из окна, падал на его бронзовую кожу и делал лицо благородным, даже королевским. Я молилась ему.

Позже, когда мы все сидели снаружи, он наказал мне не спать сразу же после еды, но прогуливаться туда-сюда по комнате, или молиться, или медитировать некоторое время.

«Как только ты ляжешь, придет сон, это нехорошо. Постарайся медитировать и заснуть во время медитации».

 

9

 

15 января Медитировала прошлой ночью, как он приказал. Это было подобно огню. Никогда прежде я не могла так молиться, как тогда. Теперь молитва, казалось, шла из сердца без видимых усилий и выливалась из души к Богу...

Не могла спать, проснулась в 2 ночи. Каждый раз, когда я молюсь, вижу ясно его лицо перед собой, как если бы я молилась ему. Это так потому, что мой Бог не имеет отличительных черт? Бесконечность Жизни, Вечный Неизменный Закон? Это так потому, что гуру является посредником между Им и мной, так что я вижу его лицо и как будто молюсь ему?

 

16 января Я доведена до того состояния, что мысленно вижу его образ везде... ни на секунду я не остаюсь одна. Необычно... Огонь, горящий где-то глубоко внутри тела, но я не могу определить точное место. Есть чувство возбуждения, и куда бы я ни смотрела, вижу его во всем; это как если бы он был вездесущим; целый мир — это он.

 

18 января

Этим утром между сном и пробуждением видела его

лицо в ослепительном свете, борода была как живое пламя, глаза невидящие, грозные... глаза в глубоком самадхи. Он улыбался мне; эта улыбка была как непреодолимый зов, и я бросаю себя внутрь этого, как ласточка ныряет в полет.

На долю секунды — особенно совершенное, невероятное блаженство, трудно переносимое. Как если бы крайнее блаженство и беспредельная боль были одним и тем же, неразделенным, и я знала ясно, что нет различия между полным счастьем и абсолютной болью. Это только наша реакция на них. Мое сердце все еще билось дико, когда я начала себя вполне осознавать, и видение ушло.

 

19 января Он вышел этим утром, одетый в белое и как бы освещенный бесконечным светом. Он, казалось, искрился, даже несмотря на то что плохо себя чувствовал. Он ослаб и не ел несколько дней. Я все смотрела и смотрела. Этот свет, откуда он идет? Казалось, он излучается кожей гуру и окружает его. Мой ум стал пустым от внезапного отключения. Все молчали. Его губы сильно сжались, он смотрел далеко,

— Что случилось прошлой ночью? — спросил он внезапно, взглянув мне прямо в глаза. Он сильно удивил меня.

— Я не помню, — пробормотала я» — не помню совсем, но, пожалуйста, расскажите мне] — Я сказала это робко, оттого что его лицо было холодным и жестким. Он покачал головой.

— Такие вещи не рассказывают, если ты не помнишь. Но манас иногда помогает, — добавил он задумчиво. И затем закрыл глаза.

А иногда нет, подумала я. Чувствую себя совершенно потрясенной, не могу собраться мыслями. Как напуганные мыши, они бьются вокруг. Манас... Как он прав: манас ничто! Потому что есть что-то еще, такое огромное, такое прекрасное, а манас беспомощен, он не знает ничего об этом.

Затем он продолжил рассказывать нам, как погружаешься в своего Учителя, когда две души становятся одной.

— Когда я был молод, я редко имел связь со своей первой женой. Каждую ночь я соединялся с хмоим Благословенным Гуру Махарадж. Нельзя было представить себе большего блаженства, чем когда две души соединяются в одну с любовью. Иногда тела также объединяются. Как это происходит? Тело участвует в этом, включается в это, благодаря отражению. И нет блаженства в мире возвышеннее, чем это: когда ты одно со своим Учителем.

 

20 января Встал вопрос о подчинении. Я хочу знать больше о соединении, это совсем не ясно для меня. Как можно достичь физического подчинения в высших состояниях сознания? Он всегда говорил, что физическое подчинение тоже существенно. Я не могу представить, как это может быть достигнуто. Как можно понять возможность примирения плотного, материального и атомного уровней?

— Пожалуйста, помогите мне, я чувствую себя такой запутавшейся, — умоляла я. Я была потерянной и расхоложенной, думая и думая, ни к чему не приходя, стараясь понять что-то, что казалось лежащим абсолютно за пределами понимания. Он слушал, улыбаясь, плавно перебирая свои мала.

— Я не хотел упоминать об этом раньше времени, — сказал он спокойно, — какие-то вещи не стоит упоминать мимоходом, пока не придет время. Как ты уже сказала сама, отречение от тела может быть достигнуто намного глубже, более сокровенно и более совершенно, чем в сексуальном союзе. В сексуальном союзе всегда будут двое. Как может там быть один? Но это делается и может быть сделано. Я говорил тебе вчера, Атман, или Душа, пронизывает тело, присутствуя в каждой клетке, в каждом атоме тела; так ты видишь, что дух погружается в дух; здесь нет двух тел, как на физическом уровне, — но одно. Поэтому это так полно. На физическом уровне, естественно, всегда остаются двое в союзе, но не так в духе. На самом деле нечего понимать... так просто. — Он улыбнулся.

Но как ум может это принять? Понять это кажется невозможным.

— Манас будет способен принять это постепенно. Дай времея. — Я должна была удовлетвориться этим.

Он так хорошо выглядел сегодня, никакой усталости, его лицо сияло золотым заревом. Глаза полны света, трудно смотреть в них и трудно вынести его пристальный взгляд.

Начали приходить люди. Множество людей.

Много разговоров, смеха, некоторые сидят, как обычно, в глубокой дхьяне. Гуру полон веселья, оживлен, смеется и шутит. У него замечательное чувство юмора. Он мог смеятся над собой и другими, но таким образом, чтобы не обидеть, никогда не задевал чувства других.

Был ветреный день. Белые облака преследовали друг друга. Он сидел на своем стуле, вытянув ноги. Разговор шел в основном на хинди. Внезапно он повернулся ко мне:

— Предположим, есть четыре двери, ведущих в Духовную Жизнь: одна — азартные игры, другая — пьянство, еще воровство и секс. И, предположим, тебе говорится, что ты должна пройти через одну из них, чтобы достичь духовности; что ты будешь делать? — он смотрел на меня с лучезарной улыбкой.

Я отвела глаза: он был окружен ослеплепительным светом; казалось, даже его белое одеяние излучало сияние. Мое сердце сделало прыжок к ребрам. Я задержала дыхание. Ум полностью опустел. Я беспомощно смотрела на него.

— Он задал тебе вопрос о дверях, и ты не ответила на него! — сказала Л. Она смотрела на меня выжидающе, я ощущала взгляды всех на мне.

— Я не знаю ответа, моя дорогая, — ответила я, стараясь сдерживать бешеное дыхание.

Он повторил:

— Ну, что ты будешь делать, ответь мне, если только через эти двери ты сможешь достичь своего Бога? — он теперь открыто смеялся, глядя прямо на меня.

Это всегда создает трудные ситуации, я даже не могу думать, когда он смотрит на меня, и говорить — и я поняла, что запуталась... Теперь попытка разобраться представлялась сверхчеловеческой.

— Хорошо, — я колебалась, — хорошо, я полагаю, что если бы я выбрала дверь азартных игр, то должна была бы играть, чтобы пройти через эту дверь; если бы это была дверь пьянства то, предполагаю, должна была бы напиться; если воровства, то украсть, и если бы... -— и здесь я остановилась. Здесь было много людей, смотрящих на меня, особенно мужчин, слушающих каждое слово.

— И если бы это была дверь секса? — спросил он с плутовским сиянием в глазах, с некоторым намеком на улыбку.

— Хорошо, полагаю, что должна была бы сделать .это тоже, — сказала я быстро. Я была действительно озадачена, не понимая, к чему он клонит. Он искренне засмеялся, сильно забавляясь. Я не знала почему, но внезапно у меня появилось дурное предчувствие. Он смеялся... Почему? Как бы то ни было, это заставило меня содрогнуться... Затем он сказал нам, что мы все собираемся на концерт сегодня вечером.

— Оденьтесь изысканно, — он обращался к Л. и ко мне. Мы, Суфии, любители красоты. То, что мы отрекаемся от мира, не значит, что мы должны выглядеть плохо. Но никаким своим действием мы не противопоставляем себя и ни притягиваем излишнего внимания. Мы не одеваем особого платья, ибо это может создать барьер между нами и другими людьми. Мы ведем себя как другие, мы одеваемся — как другие. Мы обычные люди, живущие обычной жизнью. Мы умные с умными, простые с простыми, но никогда не подаем плохой пример, всегда руководствуемся в жизни высокой моралью. Мы будем всегда подчиняться закону земли, на которой живем; но в действительности мы вне законов людей, ибо подчиняемся только закону Бога. Где-то мы подчиняемся: мы совершенно свободны.

Концерт был великолепен. Никогда, никогда я не наслаждалась музыкой так сильно за всю мою жизнь! Я становилась звуком, самой музыкой.

Полная впечатлений от прекрасной индийской музыки, я пошла спать. Едва я удобно растянулась, натянув на себя одеяло, к моему удивлению я почувствовала вибрацию, звук в нижней части живота. Я села в изумлении. Нет я не ошиблась: это был звук, и я слышала его, — ничего подобного не слышала прежде... Это было похоже на еле уловимое шипение, и я чувствовала мягкое щекотание в горле, как если бы это были крылья бабочки, разновидность взмаха крыльями или, скорее, вращающийся звук коЛеса. Очень необычно. В моем уме вспыхнуло подозрение, что, возможно, это приведет к какому-то беспокойству, но к какому? Где-то был глубокий, темный страх, но где? Это было так чуждо моему телу, так необычно, настолько беспричинно...

Вскоре я поняла причину. Я была заполнена мощным сексуальным желанием. Это было просто желание, ни к какому-то объекту в особенности, только желание, само по себе (рег зе), неуправляемое, подобное-дикой, космической силе...

Я сидела беспомощно, дрожа от страха... О Боже, что происходило? Старалась прислушаться, почувствовать, откуда эта вибрация пришла, где именно она была. Затем я поняла: это было в основании позвоночника, как раз над анусом. Я могла это чувствовать отчетливо. Это должна была быть муладхара чакра (экстрасенсорный центр в основании позвоночника). Я похолодела от ужаса... Это было чашей блаженства думала я; он активизировал чакру в основании позвоночника и оставил кундалини там для... для чего?

Началась самая ужасающая ночь моей жизни. Никогда, даже в дни юности, это тело не знало ничего даже тускло сравнимого или похожего на это! Это не было лишь желанием, это было неистовство в его низшей, животной форме, пароксизм сексуального желания. Дикое взывание всего женского во мне к мужскому. Все тело было ТОЛЬКО СЕКС, каждая клетка, каждая частица кричала об этом, даже кожа, руки, ногти, каждый атом...

Волны крупных мурашек пробегали по телу, заставляя волосы вставать дыбом, как наэлектризованные. Ощущение было болезненным, но необъяснимо то, что мысль о половом сношении даже не приходила мне в голову. Тело сотрясалось, я кусала подушку, чтобы не завыть, как дикое животное. Я была вне себя: это самое безумное, самое неистовое, что только можешь себе представить, такое стремительное, такое яростное...

Казалось, тело разрушается, подчиненное этим силам. Все, что я могла, это удерживать его твердым, неподвижным и полностью напряженным. Я чувствовала натянутые мускулы, полные боли, как при судорогах. Я была негнущейся и не могла двигаться. Ум был абсолютно опустошенным, лишенным содержания. Отсутствовало воображение, только неуправляемый страх, примитивный, животный страх, и он длился часами. Я дрожала, как лист... Бессловесное дрожащее желе; унесенная за все пределы человеческого контроля. Огонь горел внутри моих клеток, и ощущение жара то увеличивалось, то уменьшалось волнами. Я не могла ничего делать. Я была в совершенном психологическом беспорядке.

Я не знаю, как долго это продолжалось, не знаю, спала ли, предельно изможденная, или была в обмороке...

Утром все тело сотрялось и дрожало. Чай казался горьким. Чувствовала тошноту.

 

21 января Когда была у него, боялась посмотреть ему в глаза. Казалось, со мной теперь все было хорошо. Ужасная вибрация прошла. Тело казалось нормальным, только очень слабым. Он был особенно сосредоточен. Я села и осмотрелась: все было обычным. Если бы тело не было таким слабым, было бы трудно, даже невозможно, поверить, что случившееся ночью было реальностью.

«Кто Вы? — думала я, глядя в его спокойное лицо, такое суровое, такое далекое, явно не из этого мира. Кто Вы? Кто может делать подобные вещи с телом другого человеческого существа?»

Он, казалось, меня совсем не замечает. Но я видела, что каждый раз, отвечая на чьей-то вопрос, перед тем как вернуться в сосредоточенное состояние, он бросал взгляд в мою сторону с жестокой полуулыбкой, его глаза были невидящими — или видящими, возможно, что-то за пределами физического мира? И каждый раз, когда он делал это, я ощущала острую, пронзительную боль в нижней части моего живота.

Это было как удар кинжалом в основание позвоночника.

Вибрация началась очень мягко, почти незаметно. Никакого другого ощущения, кроме низкого жужжащего звука. Это было так таинственно, так пугающе. Это будет мой конец, думала я. Я не молода, мое тело не вынесет этого, разрушится на куски. Даже более сильное тело не сможет выносить подобное долго.

Чувствовала себя очень усталой. Старалась отдохнуть днем, но тело было туго натянуто, как струна, и что-то глубоко во мне продолжало гореть, гореть, и я могла даже слышать мягкий шипящий звук... Это было ужасно.

Вечером он рассказал нам историю из Махабхараты: когда Драупади собирались сжечь заживо вместе с ее умершим мужем, как было принято в Древней Индии, Бхима убил всех, кто хотел сделать это. Арджуна жил, переодетый евнухом при дворе короля. Он учил женщин петь и играть на флейте.

«О Арджуна, — сказала Драупади, — что ты делаешь здесь? Почему ты переодет и ничего не делаешь? Посмотри на своего брата, на его деяния: он силен и могущественен!»

«О Драупади, — ответил Арджуна, — да, я переодет. Но придет время, оно уже приближается, когда ты не узнаешь меня и увидишь, что я снова силен!

Сначала ни Л., ни я не поняли смысла, а он сказал, что это предназначается для меня. Я сделала вывод, что все еще не могу понять. Посмотрела в область третьего глаза гуру и быстро вниз, как он велел делать, когда я хочу узнать его мысли, и смысл вспыхнул в моем мозгу:

— Ты видишь меня такой: нездоровой, слабой, переодетой. Скоро ты увидишь настоящую меня, скоро ты увидишь мою силу!»

Он только- кивнул.

 

22 января Прошедшая ночь была даже хуже, чем первая, если такое вообще возможно. Это было невыносимо. Вне себя от желания, полусознательная, я внезапно заметила в темной комнате вокруг меня что-то вроде водоворота, темный, серый туман. Стараясь сфокусироваться на нем, я обнаружила, что там были странные образы, движущиеся вокруг, и скоро я могла различить наиболее отвратительные вещи или существ: крадущихся, непристойных, все парами в сексуальном соитии, стихийные создания, подобные животным, участвующие в дикой сексуальной оргии. Я была уверена, что начинаю сходить с ума. Холодный ужас овладел мной; галлюцинации, безумие; для меня нет надежды, умопомешательство, это конец... Уткнулась лицом в подушку, чтобы не видеть. Возможно, это уйдет, исчезнет; но возрастающее желание в моем теле заставляло меня смотреть. Я даже не знала, не в этой жизни во всяком случае, что такие отвратительные действия возможны; с собаками, мужчинами, женщинами и лошадьми, самые ужасные паукообразные создания, непристойно движущиеся вокруг, с вожделением смотрящие на меня, танцующие серые тени...

То, чего я никогда не могла себе представить, самую развратную мерзость я должна была наблюдать этой ночью. Никогда не знала? Если я не знала этого, как я могла видеть это? Это должно было быть где-то в глубине меня, или еще где-то. Как я могла видеть это? Это должно было быть во мне. Я была уверена, что схожу с ума. Никогда не подозревала, что что-нибудь, подобное этому темнейшему пороку, может быть пережито человеческим умом, если этого не было внутри человеческого опыта. Такая беспомощность, черная депрессия приблизилась ко мне; я была добычей каких-то ужасных космических сил, неизвестных мне.

 После бессонной ночи тело тряслось, утром я была слаба и полна стыда.

Пришла к нему рано и просто сидела в саду, ни о чем не думая, настолько слабая, что едва могла поднять голову. Он вышел необычно рано, вскоре после 9 утра. Не взглянув на меня, он сел и начал свои молитвы. Все было спокойно. Это было очаровательное солнечное утро. Звуки, казалось, приходили беззвучными в мои уши: щелчки бусин, скользящих между его пальцами, движение за воротами, внезапная трескотня бурундуков. Сердце билось безумно, голова кружилась. Поднялась; ноги дрожали. Сделала шаг вперед, свалилась к его ногам, обхватив их обеими руками, уткнувшись лбом в пыльною землю.

— Почему? Почему? Что случилось с тобой?» Будто он не знал. Поднялась. Вернулась к своему стулу и села со склоненной головой. Сердце, казалось, хочет выпрыгнуть из груди. Он, видимо, не понимал. Или не хотел понимать. Это был безмолвный крик о помощи, но как могла я сказать ему? Не могла даже смотреть на него, не могла говорить с ним. Что могу я сказать? Что может быть сказано в таких обстоятельствах?

У него я не видела ничего, никаких теневых образов, дьявольски усмехающихся в презрении, но я знала: как только я доберусь домой, так ночью начнется другое...

О Господи, помоги мне! Я просто сидела там полумертвая.

Еще одна ночь была совершенной преисподней. Существа были ближе теперь, все вокруг кровати. Так близко, что я была вынуждена временами нырять под простыню в настоящем ужасе. Комната, казалось, была полна ими в постоянном движении, в абсолютной тишине. Ни малейшего звука, только призрачный танец непристойных образов и движений. Были они тем, что называется «Обитающий на Пороге?» Все те дьяволы должны быть во мне! Милосердный Боже, помоги! Мне некуда бежать, только в индийский приют для ненормальных, в одиночную палату буйнопомешанных!

 

23 января Тело дрожало, голова пустая, чувствую себя очень больной. Пришла к нему позже. Он плохо чувствовал себя этим утром. Это было очевидно. Он пришел позже и сел с нами на солнце. Было прохладно. Выглядел очень слабым, а лицо было полно внутреннего света. Оно не очень темное. Северные индийцы намного красивее, чем южане.

Он сидел, скрестив ноги, в своем кресле, одетый в свое темно-коричневое пальто. Немного позже он послал Л. принести несколько сухарей, оттого что теперь не мог усваивать что-нибудь еще.

Воспользовалась ее отсутствием. Думала, что было бы лучше сказать ему: это не может продолжаться таким образом. Возможно, он узнает, как это плохо; поможет мне... Только один человек сидел с нами, но я знала, что он не понимает по-английски. Рассказала ему.

— Да, да, — он продолжал повторять, как будто полный тревоги. — Это очень плохо?

— Ужасно! — сказала я, — невыносимо!

— Будет лучше, — сказал он. — Будь терпеливой. Это все. Он ушел.

 

24 января Было лучше. Ночь была не слишком плохой. Каждый раз, просыпаясь, чувствовала присутствие чего-то неопределенного, но была слишком усталой, чтобы беспокоиться.

Он вышел этим утром, выглядел все еще очень слабым, но сказал, что чувствует себя немного лучше. Сильно кашлял, но сказал, что тошнота прошла он может немного есть.

Спросила, правда ли то, что должна сидеть не дальше пяти футов от него с этой шакти (силой) в моем теле; не будет ли это его "беспокоить?

— Ты все еще не совсем сориентировалась, если думаешь, что можешь меня обеспокоить. — Он покачал головой в неодобрении. — Оставаться на расстоянии хуже: будет работать воображение. " *

Обрадовалась. Пребывать вдали будет адом. Боюсь остаться, наедине с собой.

25 января Вынеси это, — сказал он, — контролируй это. Если ты не сможешь, ты должна признаться мне. Почувствовала, что проваливаюсь под землю.

26 января Этим утром первое, что он сказал, когда вошел, было то, что его дочь Дургхеш разрешилась от бремени маленькой девочкой.

— Она такая прекрасная, — сказал он с сияющей счастливой улыбкой. Мы все поздравили его. Он, видимо, был в очень сосредоточенном состоянии прошлой ночью; словами не передашь атмосферу в комнате. Сказала ему об этом, и он подтвердил, что был в самом глубоком состоянии и не спал вовсе.

— А как ты? Что-нибудь беспокоило?

— С избытком! Стараюсь справиться с этим. Надеюсь, что не сойду с ума, в конце концов.

— Нет, не опасайся этого, — ответил он, и его лицо было очень спокойным. — Нет, я здесь.

Мое сердце выпрыгнуло к нему. Я в хороших руках; нет нужды опасаться.

— Есть ли огонь без дыма? — спросил он днем. Он сидел на большом стуле, свет заходящего солнца через открытую дверь на его лице.

— Нет, — ответила я.

— А что такое дым?»

— Нечистоты, которые выгоняются, оттого что не могут быть уничтожены огнем.

— Правильно, — он кивнул быстро.

 

27 января Ночи — потенциал кошмара. Каждый вечер я боя лась идти домой. Лежу спокойно часами, стараясь контролировать свое тело, содрогающееся от сил слишком могущественных, чтобы быть управляемыми. Утром дрожу, мои колени подводят меня, едва могу идти, сильное чувство отвращения. Ем очень мало и часто удивляюсь, как после всего другие функции тела продолжают действовать, очевидно, нормально. Упруга и сильна человеческая структура. Но как это может продолжаться без каких-то вредных последствий?

Этим утром он выглядел таким усталым и таким слабым — как котенок. Смотрит далеко, его лицо темное, как если бы после боли.

— Да, да, — сказал он рассеянно, отвечая на мои мысли. — Ты можешь спрашивать.

— Есть различия между душами мужчины и женщины? Мне кажется, что-на духовном уровне не может быть различий.

— Да, Душа это Душа, Атман это Атман. Только в физическом плане есть различия.

Он хранил молчание. Я тоже молчала. Чувствовала такую слабость, с трудом могла думать, появлялось тошнотворное, болезненное ощущение в центре желудка, когда ему случалось взглянуть на меня. Думаю, причиной этого со:;: сорох,

Все присутствующие были в глубокой дхьяне. Индийские ученики сидели, скрестив ноги на нескольких тачат или стульях. Он начал говорить спокойно.

— Когда гости приходят к вам, вы должны угощать их, даже допускать расточительство, если можете себе это позволить, но отдадите ли вы им ваше имущество? Конечно, нет. Ваша собственность предназначается вашим сыновьям и преемникам.

У гуру может быть много шишья. Не все шишья рассчитывают достичь высшего уровня. Человеческие существа находятся на разных ступенях развития. Не каждый шишья пришел сюда ради высшего уровня. Обязанность гуру направлять: он дает тебе то, что требуется, согласно необходимости. Гуру всегда делает отбор.

Я сидела очень спокойно. Мое сердце растворялось в признательности. ~

— Кое-что было сделано для тебя, что я не делаю обычно так охотно. Он замолчал на какое-то время. — Но ты приехала издалека, поэтому я это сделал. Отношения с Мастером создаются однажды и навсегда, и нет развода.

Он снова замолчал. Все было спокойно, мирно. Даже сад, казалось, слушал. Терпкое ощущение предназначения, какого-то потерянного, упущенного блаженства...

Я должна вынести все. Должна. Даже если это сломает меня. Он знает, что делает. Я не должна бояться, должна выдержать, не разочароваться в нем...

 

30 января Лежала часами, стараясь контролировать свой ум, не следовать за фантазиями, контролировать тело, растягивая мускулы внизу живота, что приносило небольшое облегчение. Пылающий поток огня внутри; холодный озноб, пробегающий снаружи, вдоль позвоночника, волна за волной, вдоль ног, рук, живота, заставляет волосы встать дыбом. Как если бы все тело было полно электричества. Постепенно все мускулы бедер и желудка начинают болеть от напряжения, но эта боль постепенно возрастает из-за продолжающегося усилия как-то помочь облегчить желание.

Ужасные образы, иногда видимые отчетливо, иногда неясно. Странно, я начинаю привыкать к ним. Обычно от настоящего изнурения я забываюсь тяжелым сном по меньшей мере на несколько часов. Просыпаюсь с пересохшим ртом и головой, тяжелой, как свинец. Крепкий кофе и аспирин после ванны помогают.

 

31 января Проснулась около 2 часов ночи. Мне приснился гуру.

Ясное изображение его, сидящего со скрещенными ногами, белое одеяло, которое я дала ему несколько недель назад, укрывало его. Коричневая шерстяная шапка на голове скрывала половину лба, только сияющие глаза были видны. Он улыбался мне.

Проснулась с этой яркой картинкой, и как только мои мысли стали ясными, поняла с изумлением, что мое тело как будто поет. Именно так. Тихо поет, найдя пристанище в Нем, в полном союзе с покоем...

Казалось, что я никогда за всю свою жизнь не испытывала такого безмятежного блаженства. Вытянулась удобно, со вздохом облегчения: нет терзаний, нет напряжения, только спокойствие и подобие звука во всех сплетениях, как если бы тело вибрировало от радости, от своей собственной внутренней музыки; каждая клетка, каждая частица счастливы своим совершенством. Все мое существо, казалось, устремилось вперед равномерным потоком, но

тихо, мягко, полное неземного покоя. Это продолжалось какое-то время. Старалась понять, старалась постичь, проанализировать, что случилось. Было ли это ощущение Совершенной Любви Отречения? Я не знала, и это не имело значения. На самом деле не имело. Действительно имело значение то, что ужасное напряжение прошло; но могла ли я быть уверена, что оно не вернется?

Как только увидела его, он спросил меня, как я. Ответила, что мне намного, намного лучше! Беспокойство, казалось, унеслось прочь. Он быстро взглянул на меня и продолжил прогуливаться вверх и вниз с мала в руке. Он выглядел очень больным. Л. говорила мне позже, что он не ест совсем в течение нескольких дней, страдая от тошноты. Его кожа казалась серой, он выглядел старым и изнуренным. 

Какая разница между этим миром, который был моим не так давно, и миром Мастера — туманным, волнующим, непонятным мне; темная неизведанная земля  , полная загадок, мистерий и Бога, знающего, в чем разгадка страдания. Это был мой мир, начавшийся теперь. Я сама выбрала его. Больше, чем даже раньше, жизнь мира, каким я знала его, казалась пустой, лишенной любого значения, и я понимала почему, однажды вступив на Духовный Путь, никто никогда не может повернуть назад: не потому, что существуют такие секреты, которые не могут быть раскрыты, но просто потому, что не остается ничего, к чему возвращаться...

 

10

 

1 февраля — Ты Должна записывать все несправедливые и порочные поступки, которые совершила со своего детства. Это будет служить исповедью. Что-то вроде перечня  твоих проступков. В противном случае ты будешь однажды призвана Богом отчитываться за них; а когда преступник признается, он становиться свободным. Все должны сделать это. Л. тоже это сделала. Ты должна это сделать, если хочешь быть выведенной на Поле Брани. Не существует другого пути. Исповедь должна быть, не должно быть никаких тайн перед Учителем.

Меня пронзил холод. Это был неожиданный удар. Как могу помнить все проступки своей жизни? Что за ужасная задача! Но я понимала ценность этого.

Он сидел на тачат, колени подняты к подбородку, шерстяная шапка почти целиком закрывала его лицо. Он выглядел таким суровым, голос был усталым. Вернулась домой и плакала долгое время, не в силах остановиться. Это подобно шоковому состоянию — плакать без видимой причины, забывая все, будучи атакованной темнотой, ужасными страхами. Ненормальные реакции, преувеличенные очевидно определенными событиями, которые бессодержательны и пренебрегают важными обязанностями. Это не казалось приятным. Остается надеяться, что это закончится хорошо, без причинения ущерба моему умственному состоянию.

 

2 февраля У нас была очаровательная оживленная прогулка в парке. Он снова рассказывал, что только Воля Любящего

имеет значение. Возлюбленный — послушный объект в руках Любящего. Вечером пришло много людей, а Л. и я сидели в молчании. Беседа шла на урду. Через некоторое время он спросил меня, почему я думаю, что он недоволен, хотя это не так. Пыталась объяснить.

— Я действительно никогда не бываю недоволен, ученик получает шанс снова и снова, сотни раз; хороший Учитель никогда не бывает недоволен, никогда.

Но я не могла вполне поверить этому и была очень подавлена.

 

3 февраля Назло своим терзаниям спала очень хорошо. Последнее время не очень беспокоюсь. Предполагаю, Он устранил это Своим Милосердием, дал мне передышку. Л. рассказала, что приближается Бандхара и он преобразится и будет полон света. Вижу много света вокруг него, но ей не сказала ничего. Сегодня вечером, когда прогуливались в парке, он сказал, что хочет, чтобы я купила несколько электрических лампочек, которые будут необходимы для Бандхара. Почувствовала раздражение. Ответила, что есть много молодых людей и мальчиков, сидящих вокруг и ничего не делающих, его сыновья например. Я пожилая женщина, неправильно посылать меня по подобным поручениям. Но не только это, также хорошо известно, что меня, как европейку, обманывают, и я трачу больше. Он сказал резко, что никто ни в чем не должен отказывать Учителю. А это такая маленькая, пустячная вещь, незначительная для меня.

Его лицо было грустным. Чувствовала себя плохо. Он просил о предмете столь незначительном и, ясно, проверял меня, чтобы увидеть, как я реагирую.

 

5 февраля Днем он дал нам продолжительное и интересное объяснение об отношениях между Учителем и учеником.

— Любовь не может быть большей или меньшей для Учителя. Для него в самом начале и в конце она та же; это замкнутый круг. Его любовь к ученику не увеличивается. Для ученика, конечно, это иначе, он должен завершить полный круг. — Он начертил воображаемый круг на одеяле своим мала. — По мере того как ученик развивается, он чувствует Мастера ближе и ближе, поскольку время идет. Но Мастер не приблизился, он всегда близко, только ученик не знает этого.

Л. сказала, что ее любовь остается такой же, какой была с самого начала, но я сказала, что любовь должна расти, становиться глубже.

— Да, согласно темпераменту и характеру людей. Мастер должен быть точным, требовательным. Он должен быть суровым, ибо хочет, чтобы ученик достиг высшего состояния. Абсолютная вера и покорность незаменимы, без них продвижение невозможно.

Он показывал Л. упражнение, которое должен был делать, когда был молодым, когда остаешься час двадцать минут без дыхания.

— Но вы не можете его делать теперь, — сказал он нам. — Вот если бы вы были здесь со мной до того, как вам исполнилось восемнадцать, и до замужества. Это упражнение есть быстрый путь поднять сексуальные силы к Брахмарандхаре (венценосной чакре) пением определенных предложений определенным образом. Мой Почитаемый Гуру Махараджи знал довольно много всего, чего я не знаю. Но с другой стороны, я знаю очень многое, чего теперь никто не знает. Есть люди, приходящие ко мне последние 60 лет, и они не знают ничего. Тот мужчина, который был здесь несколько дней назад, о котором ты подумала, что он приятный, — сказал он, поворачиваясь ко мне, — приходит сюда в течение 35 лет. Однажды он спросил меня, почему я не учу его ничему и не принимаю как ученика. Почему я должен? Я отбираю моих учеников. Абсолютная вера и преданность требуются до того, как вы выйдете на

Поле Сражения. Если у вас нет ни веры, ни абсолютной преданности, вы не будете продвигаться, вот и все. Закон есть Закон. Никто не может обмануть Бога. Когда мы достигнем определенного уровня прогресса, мы приобретаем некие способности и силы. Некоторые приходят естественно, по мере того как мы развиваемся, некоторые предлагаются нам. Мой Благословенный Гуру Махарадж предложил научить меня мантре (слово силы) для лечения укусов всех ядовитых змей — яотказался. Я посмотрела на него с изумлением: J— Но почему, Бхай Сахиб? Это такое служение челове-

— Да, и оттого, что это Служение, когда у меня есть эта Сила, у меня нет права отказывать. Никогда. Так здесь был бы поток людей днем и ночью и не было бы ни покоя, ни сил, ни времени делать мою собственную работу. Это не очень высокое сиддхи (духовная сила); многие факиры (творящие чудеса) могут это делать. Мы обучаемся делать более важную работу, которую не могут делать они. Я терял бы свое время. Мы свободны. Если я захочу что-то особенно сильно, я смогу сделать это, но мы не желаем ничего. Мы не ищем силу. У нас нет желаний. Наша воля объединяется с Волей Бога. Мы инструменты в его Руках. Мы называемся «Рабы Единого и Слуги Людей». У Бога есть название, Имя. Это Его любимое Имя, которое Он очень любит: Слуга Слуг.

Целью всякого Пути йоги является ведение Управляемой Жизни. Управляемой тем, что есть Вечное. Способность прислушиваться к этому Руководству и есть цель Духовного Обучения. Вот почему мы настаиваем на отречении и на абсолютной преданности, и это значение изречения Христа: «Я и мой Отец, мы одно» и «Да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле».

Он замолчал. Холодный бриз подул внезапно, принося с собой нежный аромат; дерево лайма на углу дома было в Цвету, я сделала глубокий вдох... Это было блаженство...

Он внезапно откинул голову назад и засмеялся своим молодым, слегка металлическим смехом:

— Если я вдыхаю аромат розы, — он переводил с персидского, — я говорю, как сладок аромат творения Твоего, мой Господь! Если я пробую сладкое: я говорю, как сладок талант Твой, Господи! — повернулся ко мне: — Благодари, благодари и продолжай благодарить Его всегда, за все. Таким образом, ты будешь развиваться!

6 февраля Я заметила, что мой ум работает только постольку, поскольку это касается моих духовных обязанностей. На,-пример, я могла писать дневник, помнила довольно хорошо, что он говорил нам; но я не могла делать больше этого — мозги не годились для чего-нибудь еще. И, кроме того, ничто больше не казалось знанием. Ни чтение, ни писание писем, совсем ничего. Все, что я хотела, это сидеть у него, и даже глупая, раздражающая болтовня толпы вокруг имела, очевидно, все меньше и меньше значения. Все, видимо, покинуло меня, как в безумном сне, когда предметы изогнуты, шатаются и пусты по содержанию.

 

7 февраля

Этим утром рабочий при шел возводить большой

шатер для Бандхара. Было много пыли и торопливой деятельности. Гуру ходил туда-сюда. Я сидела одна снаружи. Видела его говорящим с полуслепым человеком. Неожиданно он подошел ко мне, сунул медицинское свидетельство прямо мне в руки и попросил напечатать под копирку в трех экземплярах. Я возразила, потому что не могла прочесть диагноз, и сказала ему, что не много пользы копировать, когда важная часть не может быть даже прочитана правильно, кроме того, это конфиденциальный документ для доктора, а не для того, чтобы пациент копировал его.

— Этот человек хочет копию, — сказал Бхай Сахиб резко. — Если человек хочет, у него есть на это право!

Я чувствовала раздражение: а как насчет моих прав? У каждого крестьянина есть свое важное значение, все имеют «права», я, очевидно, имела только обязанности... Меня просят делать явно бесполезные вещи, растрачивая время. Парень хочет несколько копий просто для удовольствия иметь их! Моя маленькая пишущая машинка может делать только одну копию, так я должна буду печатать трижды! Я в любом случае плохая машинистка, а теперь, туго соображая, постоянно делаю ошибки и перепечатываю снова и снова.

Бхай Сахиб снова повернулся к человеку, который сказал, что хочет три копии для себя, потому что. он должен вернуть оригинал доктору. Ну... я была по-настоящему разгневана. Это снова проверка. Действительно, я должна быть внимательна. Он продолжит просить меня делать глупые, раздражающие вещи, только чтобы увидеть, как я реагирую.

Была раздражена собой и решила быть более внимательной, чем обычно, хотя бы теперь, во время Бандхара. Он не забывал проверять меня, как предупреждала Л. и меня сам) несколько дней назад. Могут быть лживые обвинения или что-то подобное, и это будет делаться прилюдно. Господи, помоги мне с моим характером! Я не должна возмущаться. Никто не может обмануть Бога, так он сказал. Покорность. Трудно... В течение всего дня сидела здесь одна, меня никто не замечал.

 

8 февраля Каждое утро за полчаса до прихода к нему что-то случалось с моим умом. Это ощущалось как тугой железный обруч, сжимающийся плотнее и плотнее вокруг моей головы. У меня начиналось головокружение, и слегка теряла равновесие, мозг значительно замедлял работу, и не-

сколько мгновений я ясно видела лицо гуру перед собой. Моим единственным желанием было идти к нему так быстро, как возможно. Все забывалось. Больше, чем когда-либо, мир вокруг меня становился подобным пустому сну, майя, нереальному, глупому, лишенному смысла. И сердце было, как раненое. Я могла даже слышать, как сердечная чакра вращается с ужасающей скоростью; физическое сердце отвечало, колотясь безумно, пропуская удары, как если бы старалось выпрыгнуть из грудной клетки.

Большой двор и веранды вокруг него были полны народа, все сидели на земле. Я нашла место на небольшом коврике. Он вышел и сел, скрестив ноги, посредине двора на ковре, приготовленном для него. Он был одет тщательно, выглядел очень элегантным в белом шерстяном одеянии. Уже когда он вышел, он был в глубоком самадхи, похожий на статую Будды. Я имею в виду его образ, оттого что Будда всегда без бороды. Никто не встал, когда он вошел, — почти все были в глубокой дхьяне, никто не взволнован. Тишина была такая, что даже шумы с улицы и близлежащего базара были как бы несуществующими. Трудно было вынести этот покой.

 

9 февраля О Бандхара многого не помню. Все угощались, сидя на полу, во дворе и на верандах. Кто-то сказал, что здесь были сотни людей. Л. сказала мне, что три тысячи порций пищи было распределено на три дня. Считая три приема пищи в день, это составляет больше трех сотен человек.

Когда люди говорили со мной, я отвечала, но не помню, что говорила. Мы все поехали на рикшах в Самадхи родителей Бхай Сахиба. Было шумно, толпились, много детей бегали неугомонно вокруг, беспокоя всех. Его лицо преобразилось — другой человек. Я не могла отвести глаз от лица гуру. Свет вокруг него; неподвижность и бесконечное спокойствие в чертах были неописуемы.

 

11 февраля Весь день многие приходили и уходили. Много учеников из провинции до сих пор здесь. Он даже не взглянул ни разу в моем направлении. Вечером ушла раньше, была усталой и подавленной. Говорили только на хинди.

 

12 февраля  Сила внутри моего тела не ослабевала всю ночь, я не могла спать. Заметила что-то совершенно новое. Моя кровь приобрела сияние, и я видела ее распространение по всему телу. Вскоре стала осознавать, что это была не кровь; свет, голубовато-белый свет распространялся по другим системам. Ну конечно! Он тек вдоль нервной системы, которая была ясно видимой, свет циркулировал, распространялся, как это делает кровь в сосудах. Только была существенная разница: циркуляция крови останавливается у кожи, а этот свет нет, он протекает сквозь нее; излучается наружу примерно на девять дюймов. Наблюдая ближе, могла видеть, что существовали бесчисленные точки света, как светящаяся паутина, находящаяся внутри тела и снаружи. Это было очень красиво. Не существовало костей; тело было выстроено из паутины света.

Скоро, однако, начала понимать, что тело кажется объятым огнем. Этот прозрачный свет был холодным, но он сжигал меня, как если бы поток горячей лавы лился через каждый нерв, каждое волокно все невыносимее и ярче, быстрее, быстрее, мерцая, колеблясь, расширяясь и сокращаясь. Я не могла ничего делать, только лежать здесь, наблюдая беспомощно, как страдание и сильный жар увеличиваются с каждой секундой... Сгорала заживо. Могла ли я умереть в это время? Это становилось совершенно невыносимо. Все тело в огне. Когда сосредотачивалась на какой-то части моего тела, свет и жар увеличивались в них до значительной степени. Как долго это продолжалось, не знаю. Это произошло в каком-то промежуточном состоянии, в замутненном сознании, в неосознании времени — ни сон, ни явь.

Это продолжалось до утра, оставив за собой огромную усталость, но ничего другого.

 

14 февраля Сидела в саду и грустила потому что было заметно, то, что в последнее время меня не приглашали войти. Все другие приглашались или просто входили как только пришли. Должна ждать и могу прокрасться внутрь, только если кто-то еще входит, иначе сижу одна снаружи до конца часами.

Исповедалась. Это была мука, в течение дней собирать и пытаться вспомнить все падения и ошибки моей юности, даже детства. Это было особенно унизительно. Внутри меня шла ужасная борьба: вытаскивать тщательно скрываемые тайны из пыльных углов своей памяти, выкапывать вещи, которые считала забытыми и которых стыдилась. Чувствовала себя грязной, маленькой, самой несчастной. Написанный на бумаге, это был грубый, отвратительный и противный документ.

Л. предупреждала меня не давать ему это перед Бандхара, потому что он очень занят и способен забыть в кармане своей курта, а дети найдут. Леденящие мысли... Я видела его детей, читающих письма его учеников.

Он взял сложенный листок бумаги.

— Хмм, довольно много, — заметил он. Чувствовала себя сжимающейся до пылинки. Было несколько листов бумаги.

— Вы вернете их мне, когда прочтете? — спросила я. Он кивнул головой. — Вы не забудете это в кармане? Ваши дети могут найти, — осмелилась спросить я с падающим сердцем.

— Неуместное замечание. — Его лицо было мрачным. Была раздавлена и, к своему страху, не знала, что сказать. Через некоторое время он произнес недобро

— Мне не нужно читать. Я получил это, и значение этого дошло до меня слово в слово.

— И затем вы уничтожите это? — спросила я с надеждой, как тонущий человек, хватающийся соломинку. Он снова кивнул.

— Нет, этого будет недостаточно, это должно уйти.

— Уйти... — вторила я, в абсолютном недоумении, потеряв смысл.

— Да, уйти: однажды исповедуемый грех забирается прочь.

Не настаивала более. Знала, конечно, что если умеешь -управлять законами природы, то и бумагу, несомненно, разрушишь. Для этого нужна лишь небольшая сила.

Его лицо серое, и выглядит он очень слабым. И я тихо заплакала, сильно обеспокоенная: мое сердце ныло, видя его таким.

 

15 февраля Долго сидела в саду одна. Он вышел только когда пришли Л. и ее друг Филиберт. Гуру выглядел очень больным, что беспокоило меня. Но он рассказывал нам, что Святой обычно все время болен, его Гуру Махарадж тоже.

— Когда я болен, я на самом деле более здоров, потому что духовно очень силен. Когда тело очень слабо, душа очень сильна. — Потом сказал мне: «Ты была здесь недолго, после четырех пополудни.

Я кивнула. Знала уже, что ему всегда известно, когда я прихожу. Несколько раз прежде он говорил мне: «Ты приходила в такое-то и такое-то время», или «Я видел тебя сидящей под манговым деревом» и т. п.

Знала, что он отдыхал во дворе и не мог видеть, как я пришла, по крайней мере не физическим зрением. Он также сказал однажды, что гуру обязан знать, что шишья делают все время. Но если он видит, что они делают что-то неправильно, он никогда не скажет им этого. Так это озна-

чает, что он может видеть нас в любое время, где бы мы ни были и чтобы ни делали. С тех пор как знаю это, почему-то никогда не чувствую одиночество и стараюсь вести себя таким образом, чтобы меня могли видеть в любое время дня без того, чтобы стыдиться чего бы то ни было.

 

16 февраля

ОН рассказал нам о качествах и свойствах Сатгуру. Гуру не гуру, если его не оставили желания.

Настоящий гуру может быть узнан по тому, что у него нет желаний. Шишья все еще должен утолять желания, но не гуру — у него нет ни одного. То же самое и у святого. Но у святого нет необходимости быть гуру. Гуру не будет делать что-то, что навредит репутации шишья — он никогда не даст плохой пример и не воспользуется ситуацией. У саньяси (странствующий индуистский монах) может быть только несколько настоящих учеников, но святой, если он также и Учитель и живет в мире, а его сексуальная энергия хорошо преобразована, может иметь тысячи учеников, не имеет значения сколько. Жизненная энергия в человеческих существах — наиболее ценная вещь. Она делает святого летающим; она доставляет его прямо к Богу. Жизненная энергия должна преобразовываться так, что она будет действовать от пупка вверх, а не вниз. Только тогда возможны высокие состояния. Расширяться, двигаться вовне без какого-либо назначения — это и есть Путь.

Мы должны жить внутри самого смятения жизни, но не обусловливаться этим. Мы должны избавляться от любви и неприязни. Мы должны вернуться к самой сути нашего примитивного существа, чтобы стать целостными. Это, естественно, создаст противоречия, ибо мы должны принимать самих себя такими, какие мы есть, а не такими, какими мы думаем, что являемся. Если мы страдаем от страха или какой-то печали, значит, все еще существует привязанность, от которой надо избавиться.

У каждого гуру есть всего несколько «ключевых идей», представляющих основную ноту или аккорд его учения, тех идей, которые он впитал и которые привели его к Постижению. Он не может дать больше. Он будет неизменно использовать эти идеи, ибо именно они, через его собственные старания, привели его к Истине и означают для него живую Истину. Следовательно, Учитель даже не передает всю совокупность учения, но только то, что он сам усвоил. Кроме того, нет учения, которое может быть передано до тех пор, пока ученик не достиг ступени понимания — нельзя учить маленького ребенка принципам высшей математики. Мы должны дорасти до Истины, только тогда она может быть постигнута. И это задача гуру — помочь ученику в становлении. Как это происходит? Надо соединиться с Учителем. Только тогда маленькое «Я» начнет развиваться. Это как добровольная смерть в сущности гуру. Это называется фана. Полное отречение в Учителе — первая ступень к полному отречению в Воле Бога. Только постепенно мы можем постичь эту идею. Она должна впитаться, стать частью крови. Подобно пище, впитывающейся телом и становящейся его частью. Я должен сознательно объединиться с Целостностью. И это Цель Духовной Практики.

Он также говорил, что нет необходимости задавать вопросы, на безотлагательные ответ будет дан автоматически, почти мгновенно, другие, что находятся в глубине ума, получат ответ один за другим, когда придет время.

 

17 февраля Утро было дождливым. Я пришла в 9 утра. Комната было открыта. Колебалась, но вошла внутрь, потому что слишком холодно и был сквозняк, чтобы сидеть в дверном проеме, ведущем во внутренний двор. Через открытую дверь видела, как он завтракал в соседней комнате. Застенчиво спросила, могу ли посидеть здесь некоторое

время, потому что сидеть снаружи слишком холодно. Он проворчал что-то, и я поняла, что меня не приглашают. Вышла и села в дверном проеме. Шел дождь, прохватывал порывистый ветер. Было холодно, мои ноги промокли. Надеялась, что он скоро позовет меня. Но он не звал. Сидела много часов и, должна признаться, негодовала. Любому разрешалось войти внутрь. Только появившись, они проходили. И всякий имел преимущество. Всегда последняя и меньшая, оборванная собака, — думала я горько. Если хотела чего-то важного, никогда не было времени для меня. Как только открывала рот, появлялась целая процессия людей — плачущие дети благословлялись, слуги входили и уходили, дети дрались, или выли, или ссорились. Всегда^ последней была я.

Хотелось плакать, мои ноги становились холоднее и холоднее. Когда Л. пришла, поднялась и тоже вошла внутрь.

 

18 февраля Когда пришла днем, кто-то. сказал мне, что дверь открыта и я могу войти. Он был со старой индийской женщиной, которая рассказывала ему о своих проблемах. Он кивнул, когда я вошла, лицо было жестким.

Была подавлена. Начала молча плакать. Никто не видел этого, потому что никто не обращал на меня никакого внимания — они все были слишком заняты разговорами. Только его сын Сатендра спросил, не больна ли я. Соврала, что мне холодно. Видела гуру, несколько раз бросившего взгляд в мою сторону. Затем он пел персидскую песню, которую переводил:

Дай мне муку Любви, дай мне боль свою! Не радость Любви, но лишь муку ее и боль, И за это отдам я все, чтобы ты пожелаешь, Всего себя я отдам за это и плюс Все, чтобы ты не пожелаешь!

Радость оставь другим, а мне лишь боль отдай, И как счастлив буду я расплатиться за боль Любви!

Это была песня, сочиненная его отцом, и он часто ее пел.

Снова я была уверена, что это предназначалось для меня. Он думал, что я плачу от боли любви, а я думала, что только возмущена. А дома выплакала глаза. Все плакала и плаха-ь.

 

19 февраля

Этим утром он передавал особое сосредоточение. Л.,

попросила меня просто подождать в дверном проеме. Предпочитаю, чтобы он сам просил меня оставаться снаружи. Признаюсь, что горько плакала. Поистине, это ограничение! Особое сосредоточение, в самом деле! Мне никогда не передавали особого сосредоточения, и никогда не было никого, кого просили покинуть комнату, кроме меня! Каждый может говорить с ним, задавать самые неуместные вопросы, даже те, кто приходит с улицы! И он вежлив и полон уважения к каждому, но меня он резко прерывает из-за малейшей провокации! Меня оставляют сидеть под дождем, и если хочу задать вопрос, даже жизненно важный, меня прерывают постоянно... Это оскорбляет! О, как это ранит, Бхай Сахиб!

Прошло много времени, прежде чем он вышел в дверной проем, как раз когда подумывала идти домой, окоченев от холода, с ногами, как сосульки!

Позже сказала ему, если он настаивает на том, что этот путь не требует усилий, он обманывает их. Любовь — самое беспокойное состояние, которое только можно представить; она требует огромных усилий от человека. Он казался искренне изумленным.

— Обманываю? — повторил он. — Но я никогда не обманывал кого-нибудь! Никогда не буду делать подобное! Это есть путь без усилий!

— Я куплю барабан, если вы будете стоять на своем, говоря, что это не требует усилий, я буду барабанным боем провозглашать у ваших ворот, чтобы никто близко не подходил к этому месту! Ибо знаю, насколько он не требует усилий!

— Это будет выглядеть мило: ты на улице с барабаном, — заметил он холодновато.

Позже он рассказывал нам, что, согласно Системе, нет нужды даже быть знакомым с Учителем или Духовным Проводником лично. По-прежнему получая то же количество Милости.

— Многие мои ученики никогда в своей жизни не видели меня, они никогда не приезжали сюда. К ним относятся так же, они получают то же самое, что и все ос^ тальные.

— В таком случае, — сказала я, — мне вовсе нет нужды быть здесь, и я могу уехать, будет то же самое. — Он кивнул головой.

— Если кто-то практикует сатсанг (пребывание в присутствии духовного учителя), у него есть шанс стать Мастером, ибо включается тело.

Спросила, как это понимать, но он ответил, что это не может быть объяснено.

— Все, что я могу сказать, это то, что последние ступени учения передаются от сердца к сердцу, физическое присутствие Учителя очень помогает. Если тебе необходимо быть Мастером Системы, тело включается в нее. Что означает, что тело начинает осваивать вибрации постепенно, это тоже «ускорение». Но это не может происходить быстро. Требуется время. Физическое строение индивидуума плотное. Но не каждому необходимо быть Мастером Системы, так как все получают то же самое — блаженство, покой, все одно и то же.

Здесь, предполагаю, надо бы рассказать об объяснении, объектом которого я была...

Я сидела страдая. Заметила, не смотря прямо на него, что время от времени он разглядывает меня.

— Если есть любовь, есть великая тревога, — говорил он. — Чем больше любви, тем больше тревоги. Любовь не одна и та же все время. Такого не может быть. Порою любовь это сильное страдание.

 

20 февраля Было это оттого, что я жаловалась вчера, или оттого, что он наблюдал за мной и видел мою подавленность? Во всяком случае сегодня у меня глубокое спокойствие. И как хорошо чувствовать это после такого большого смя-тейия и терзаний. Только покой. Похоже на отдых. Надолго? Бог знает... Обречена получить все сполна, у меня нет иллюзий на этот счет...

Он поведал о женщине из Франции, которая написала письмо, рассказывая о том, как сильно погружена в него.

— Конечно, я знал, что она была в большом беспокойстве, поэтому думал, что мой долг — помочь ей, — продолжал он. Слушала с интересом. Будет ли это значить, что Мастер должен исполнять свою роль, чтобы ученик достиг цели? Если бы я только знала, что это все значит... Слышала много об этом, с тех пор как нахожусь здесь. Как это делается? Спросила его.

— Зачем ты хочешь знать? Это происходит — и все.

— Это невозможно объяснить! — воскликнула Л.

— Если кто-то определенно хочет узнать, невозможно объяснить? — спросила я. — Я никогда не получаю ответ на вопрос, это неприятная правда!

— Почему ты хочешь знать? — спросил он едко. — Почему ты хочешь понять, как это делается? Постарайся постичь, старайся это делать!

Чувствовала растущее раздражение.

— Но почему? Разве не естественно для меня хотеть узнать? Так много слышала об этом, с тех пор как я здесь. Разве мы все не хотим попытаться понять? Разве это не цель нашего пребывания здесь, всей жизни, особенно ду-

ховной жизни? Как кто-то может погружаться в кого-то еще? Ощущала полное замешательство.

— Но это действительно нельзя объяснить, — сказала Л. снова. Он хранил раздражающее молчание.

— Не беспокойтесь, Бхай Сахиб! — сказала я, тоже раздраженная. О Боже! Любой друтой свободен спрашивать столько, сколько хочет, все что угодно, в любое время, и он всегда отвечает, но я не могу задать самый простой вопрос! Действительно, это, возможно, не самый простой вопрос, но, быть может, это наиболее эзотерическая часть всей Системы. Однако он мог бы по крайней мере сделать какое-то усилие, чтобы помочь мне понять, хотя бы частично.

Во время Киртана все думала, что я дура, когда раздра^ жаюсь. Прекрасно понимала, что он будет обращаться со мной плохо, будет вытирать мною пол. С таким же успехом мне лучше постараться привыкнуть...

 

21 февраля Днем он вышел позже.

Было уже темно. Он продолжил рассказывать нам, как его Почитаемый Гуру Ма-харадж ни разу не заговорил с ним в течение тридцати шести лет. Было трудно поверить, что это было именно так. Но он сказал, что так излечился от жесткости, ибо, будучи индусом, он не был подобен мусульманину. Мне было интересно, не намеревался ли он поступить так со мной, чтобы вылечить мою жесткость?

«Если кто-то жертва Любви, рано или поздно он будет принят Системой. Как плод манго срывают, когда он созрел. В наших сердцах может быть место только для Единого».

 

22 февраля ОH вышел поздно. Мы были одни, потому что все остальные пошли увидеть доктора Аслама, известного знатока трав. Ничего не сказала, только поприветствовала его,

когда он вышел и сел. Заметила, что один или два раза он взглянул на меня и улыбнулся в бороду, но отвел глаза, когда случайно взглянула в его сторону.

 

23 февраля Мы сиДели в саду под деревьями. Был очаровательный, ясный день, как это бывает очень часто в это время года. Становилось теплее день ото дня. Такое ясное, искрящееся солнечное сияние. Он начал рассказывать нам, как обучаются шишья.

У святого нет желаний, он никогда не потворствует чему-нибудь, потому что он становится всеобщим, принадлежащим людям. Это закон: все, что может-быть сделано простым способом, должно быть так сделано, — никакая духовная сила не должна пропадать попусту. Никто не должен тратить напрасно духовную силу. Нет двух шишья, к которым относятся одинаково, человеческие существа уникальны, а гуру, если он сатгуру и знает свое дело, будет обращаться с ними согласно их возможностям, их характерам и прошлому положению.

Учение дается согласно времени, месту и состоянию развития шишья. Святой никогда не подает плохой пример. Он свободен, он подчиняется только законам Духа, не человеческому Закону, но он будет всегда соответствовать закону страны. Он никогда не будет выступать против любой религии, все религии для него одинаковы, они — только различные дороги к Единой Истине.

— Дорог к Богу так же много, как людей, и так много, как вздохов у детей мужчины, — сказал суфийский поэт.

Я спросила его об оболочках майи, которые мне снились предыдущей ночью. Он слушал, его глаза были далеко, как если бы были покрыты голубоватым туманом.

— Существует пять оболочек, которые покрывают Ат-ман: оболочка физического тела, аннамайякоша; оболочка эфирной энергии, пранамайякоша; оболочка ума,

манамайякоша, оболочка буддхи, или познания, гнамайя-коша; оболочка души или блаженства, анандамайякоша. Все эти оболочки также принадлежат иллюзии майя, которая покрывает Атман. От них надо избавиться окончательно, когда объединяешься с Реальностью. Другими словами, ты должна отказаться даже от плода, которого достигнешь в состоянии самадхи, ничего не должно оставаться, если ты хочешь Истины; ничего, только Предельная Истина.

Я рассказала ему, как чудесно получать учения во сне.

— Так делается в нашей Системе, — сказал он задумчиво. Сказала, что стараюсь сдерживаться от того, чтобы задавать слишком много вопросов, вопреки своему беспокойному стремлению понять. Это потому, что я начала понимать, что он объясняет, когда необходимо.

— Да, не жди объяснений, что-то будет сказано словами, нечто уже сказано, некоторое внушается, говорить нет необходимости. Все передается от сердца к сердцу. Твой ум не знает ничего этого, но это придет, когда тебе будет необходимо.

Пришла домой, как во сне. Блаженство было таким, ч'то я не осмеливалась заснуть из-за страха потерять его. Но в конце концов заснула. А утром оно ушло.

 

25 февраля Вечером мы были в комнате, он сидел, скрестив ноги, на тачат. Он рассказывал нам, что если дьявол придет, мы должны сделать его нашим другом. Если он нам враг, как мы сможем бороться с ним? Мы никогда не сможем освободиться от наших пороков. Но если он нам друг, он безвреден. Я не поняла. Л. тоже. Поэтому он сказал:

— Если дьявол придет, что он будет делать с вами? Дьявол — это зло, и он будет делать вам зло. Он может принять любой образ: мужчины, или ребенка, или старика с бородой, он будет на вид чистым и опрятным, он будет приятным, он может принять образ собаки, слона, тигра, льва — чего угодно.

Он спросил Л., в каком образе она предпочла бы дьявола, и она ответила, что в виде верблюда. Он рассмеялся.

— Хорошее воспоминание, верблюд — животное пустыни.

Я все еще не понимала и сказала об этом.

— Если ты хочешь украсть, почему бы не украсть? Учись воровать хорошо, обманывать хорошо.

— Если вы прикажете мне делать это, я подчинюсь, — сказала я.

— Почему я должен просить тебя быть вором или обманщиком? — спросил он. — Дьявол в тебе — это манас. А почему говоришь, я не буду делать того и такого, оттого что у меня сильный характер? Отчего не сказать: «Я ничто!»

Я все еще не понимала, что он имеет в виду, а он добавил: «Это будет в следующий раз!» — сменил тему разговора.

 

26 февраля  Ты не можешь сказать своему Возлюбленному: «Ялюблю тебя только столько-то и не более». Если ты любишь, ты должна дать карт-бланш. Дать до того, как узнаешь, что получишь что-нибудь... Карт-бланш на все, чем ты владеешь, но превыше всего на себя саму, в крайнем, совершенном отречении...

— Конечно, — продолжал он, говоря очень медленно, сузив глаза в щелочки, как если бы смотрел на расстояние, за которым ум ничего не знает. — Конечно, это будет и карт-бланш на участие Мастера тоже. Это как связь, и она никогда не может быть нарушена».

Он замолчал. Я никогда не видела такое выражение на его лице — воплощение самой судьбы, если такое возможно. Настолько бесконечно непостижимое, это отозвалось где-то во мне, что я была глубоко обеспокоена.

Снова у меня было чувство пребывания на перекрестке: что за веха? Поворотный пункт? Как бы отвечая на смутно сформулированный вопрос в моем мозгу, он сказал мягко:

— Существует только один Учитель, в целом мире только один Духовный Проводник у каждого из нас. Только ему одному позволено подвергать свободное человеческое существо страданиям и испытаниям, только ему и никому больше.

 

1 марта Бхай Сахиб рассказывал нам, что мы должны доверять Богу и никогда не думать о завтрашнем дне.        "П

— Нам запрещено строить планы на будущее. Если мы строим планы, значит, нам недостает веры. Мы подчиняемся приказам. Мы ведем управляемую жизнь. И это смысл жизни — в ВЕЧНОМ НАСТОЯЩЕМ. Мы не думаем о вчера, мы не задумываемся о завтра; мы прислушиваемся к тому, что внутри, и поступаем соответственно. В результате мы можем жить только в настоящем.

Я не откладываю деньги на будущее, одной рукой я получаю, а другой отдаю. Существует четыре типа людей: памер — он подобен животному, слоняется там и здесь, он добывает; вишар — попрошайка, распутник — добывает с огромными трудностями; гиаггиаса — когда бы не попросил, он получает; моктпуруш — остается сидящим, нигде ни во что не вовлечен, получает от людей, прислуживающих ему.

Только любовь гуру и шишья не моха (привязанность), другая любовь это моха. Шишья никогда не может знать, развивается ли он, только Учитель знает.

 

2 марта  Он совсем не говорил со мной. Говорил только на хинди с другими. Я приходила и уходила незамеченной. Он не обращал внимания на мое приветствие.

Он относился ко мне пренебрежительно, потому что я сорвала маленький дикий цветок, чтобы показать Л., как он прекрасен. Позже он был снова добр, говорил с нами и объяснял, что теория о групповой душе неверна. Животные никогда не станут ни человеком, не дэвом. Но правда то, что душа проходит через уровень дэвов, прежде чем воплотиться на физическом плане.

Нет ничего, только Единосущий познается через все сотворенное. Его Свет повсюду. Его Свет не только в людях, но в каждом атоме Его вселенной.

Вечером мы пошли на прогулку, далеко к водоему. Это был прелестный вечер. Закат огненный и малиновый, и еще больше ослепляюще-золотого. Я сказала, как люблю темное, красное небо драматических индийских закатов, величественные силуэты храмов, пальмовых деревьев на фоне пылающего неба.

— Как многое ты любишь?

Мы сели ненадолго на скамейку на краю водоема, цвета неба отражались в воде.

— О, очень многое, — ответила я,_— песни птиц на рассвете, цветы, горы и небо, Индию, Англию, леса, горящие красками осени, и людей, и...

— Твое сердце, как гостиница, — прервал он туманно. — Можно любить только Одного, Ты не можешь любить двух мастеров: либо ты любишь мир, либо его Творца.

— О, Бхай Сахиб, — выдохнула я.

Когда я заметила в разговоре, что гордость считается большим грехом, он сказал:

— Да, но также она и великая, это как два противоположных конца одной палки — гордость личности и гордость Атмана. «Одеяние Бога — это гордость», — сказал персидский поэт. Однажды кто-то сказал моему Благословенному Гуру Махардж: «Это невозможно сделать!» А он ответил: «О, это не может быть сделано? Может. Я это сделаю!» И это было сделано. У него было право говорить так. Он действовал с атмического уровня. Определенные люди, когда они достигли высокого состояния, не могут быть ни измерены нашей меркой, ни судимы. Они — за пределами этого.

 

9 марта  Первое, чему учишься, это как понять намек гуру, а после, когда хорошо погружен, Божественный Намек, который быстрее, чем молния. Гуру дает намек первым, затем, если намек не понят, он приказывает. Приказ понять легче, но гуру обучает ученика скорее улавливать Божественный Намек. Гуру может давать приказы снова и снова, если ученик не понимает, но Бог так не поступает,^ Намек потерян, и можно ждать долгое время, чтобы получить его снова. И чтобы постичь его, необходимо быть глубоко погруженным, настолько соединенным, что даже если попытаться найти место, чтобы встать рядом, то кажется, что нет такого.

Постичь Намек — значит вести себя соответственно и даже не пытаться понять это. Поступать соответственно необходимо больше, чем понимание. Благодать Бога не может измеряться, она снисходит. Поступки гуру ничто сами по себе, их можно только рассматривать в связи с учеником. Они существуют только для лучших из учеников. Сперва гуру полюбит ученика, затем ученик любит гуру; но такая ситуация редка. Это случается нечасто. Обычно случается, что первым угченик любит гуру, а потом гуру полюбит ученика. Не надо даже думать: «Я люблю тебя», потому что Я остается. Но «я хочу, чтобы ты любил меня», он хочет только Мастера, а не то, чем Мастер владеет. Здесь лежит отличие между бхакта (преданный) и учеником. Ученик приходит за знаниями, но если ты спросишь преданного, что он хочет, он ответит: «Ничего!»

Говорить «я люблю тебя» легко, но осуществить это трудно. Здесь скрыта тайна Постижения Бога или Истины. Ибо ты должен осознать одно обстоятельство: «Ты в

моем сердце, ты все, Я ничто». Если начинаешь осознавать это, тогда действительно любишь, и твое собственное Я уменьшается; внешние вещи начинают терять всякую важность. Свое Я и что-либо еще остаются с Возлюбленным с этого времени, а Возлюбленный остается с тобой постоянно, когда нет больше «Я». Гуру никогда не будет выдвигать условий, но шишья будет; однако такова природа вещей, с этим ничего нельзя поделать. Когда вся жизнь ученика всегда согласована с намерениями или стремлениями Мастера, обучение завершено.

Святые как реки — они текут туда, куда направлены. Река никогда не течет в гору. Маленькие реки соединяются с большой и текут в океан. Нет необходимости обременять себя, когда мы позволяем им течь. Если есть Намек, я должен выполнить его; и если я не выполню, меня заставят выполнить. Божественный Намек это приказ. Иногда Святые должны делать нечто такое, что люди неверно оценят и с мирской точки зрения могут осуждать. Ибо мир судит по внешности. Одно важное свойство требуется на Пути — никогда не судить по внешности. Часто многое выглядит отличным от того, чем на самом деле является. Для Создателя нет добра и зла. Только человеческое общество делает это таким. Святой за пределами добра и зла. Но Святые — люди высочайшей нравственности и никогда не подадут плохой пример».

Бессильный мужчина никогда не может стать святым или йогом. Женщина тоже может быть бессильной. Творческая Энергия Бога проявляется в низшем аспекте, как инстинкт продолжения рода и является особенно могущественной в человеческих существах, мужчина и женщина одинаковы.

Л. сказала, что, согласно некоторым священным текстам, женщины достигают состояния целостности через «природные способности», врожденные по своей сути, но мужчина должен добровольно жертвовать и подвергаться постоянному воспитанию.

— Это верно, обучение в любом случае разное. Возможные отношения между гуру и шишья это, во-первых, Любящий и Возлюбленный (фактически любовники), что обычно практикуется Тантра-йогой; в нашей Системе такие отношения считаются препятствием; во-вторых, отец и дитя; в-третьих, мастер и послушный ученик; в-четвертых, друзья.

Л. заметила, что мои отношения с гуру как у покорного ученика, когда ее собственные были как у дочери. Для меня никогда не было необходимостью вставать, когда он входит, или дотрагиваться до его сандалий. Со мной обращались, как с его детьми.

Он сказал, что Божественный Намек это трудноуловимое желание или побуждение, Воля Бога, которая вспыхивает в спокойном уме. Святой не имеет своих желаний, лишь Волю Бога, которую он исполняет. Это становится Намеком, когда человеческая воля не вполне слита, не полностью едина с Божественной Волей. Где есть Намек, остается некоторая двойственность; иначе Намек был бы не нужен.

*

 

12 марта  Я спросила, не мог бы он поговорить со мной наедине. Он кивнул. Рассказала ему, что сняла все деньги со своего счета, так как поняла, что он хочет, чтобы я раздала их. Хочет ли он, чтобы уехала летом, как поступает Л.? Он сказал, что если я хочу остаться, то, конечно, могу.

— Знаю других европейцев, которые остаются, не знаю, как они это переносят. Это трудно даже для нас, хотя мы родились здесь. Если ты достаточно храбрая, тогда ты можешь сделать так. Ты сможешь приходить рано утром, уходить домой до одиннадцати и возвращаться опять вечером.

Я рассмеялась, сказала, что это не вопрос храбрости. У меня нет выбора...

Позже я сказала, ужасаясь, что все мои деньги уйдут. Что станет со мной?

— Если ты боишься, сохрани их, пожал он плечами. — В любом случае, мне они не нужны.

Возможно, он подумал, что я, несмотря на прежнее решение, не хочу жертвовать их? Что-то говорило мне, что это не так.

 

13 марта Если шишья не может полюбить сам, а любовь создается, можно ее -отобрать?

— Что дается, то отнимается в любое время, но учитель не^отберет. Любовь прекращается сама по себе, если нет веры в Мастера или преданности. Но Учитель, посеявший любовь в сердце ученика, будет заботиться о ней, как садовник заботиться о растении; он не хочет, чтобы она погибла. Ученик должен отречься совсем; только тогда учитель сможет судить, готов ли он на большее.

 

15 марта Последние две ночи были почти невыносимы. Ужасные существа были снова со мной, снова; не могла скрыться от них нигде. Самочувствие ухудшилось. Это состояние продолжалось уже в течение двух месяцев, с короткими перерыдками. Чувствовала себя такой больной. Я сгорала. Зрелище потока света фантастическое и пугающее. Пожилая дама во власти каких-то космических сил.

Пришла в четыре дня. Он прогуливался туда-сюда в саду, как если бы ждал меня, с внуком на руках. Как только вошла, сразу же направилась к нему и начала говорить, что я не могу выносить больше, что становлюсь безумной, что он с его силой отвечает за страшные изменения во мне. Продолжала, обвиняя его, нападая на него, отчаявшись от разочарования и гнева. Как только открывала рот, ребенок смотрел на меня и начинал корчиться и завывать. Гуру с трудом удерживал его. Была в истерике, фактически сло-

манная. Ребенок колотил его лицо своими маленькими кулачками, завывая с сумасшедшей яростью и выскальзывая из рук. Он старался контролировать ребенка и не слышал, что я говорила. Почти кричала, тщетно пытаясь быть услышанной, понимая, что бесполезно пытаться соревноваться с ребенком, пронзительно кричащим буквально в его уши. Я стихла в беспомощных рыданиях. Крепко удерживая сражающееся дитя, он быстрыми шагами вошел внутрь и закрыл дверь. Позже поняла, какое благо, что никого не было при этом. Такая сцена... и как получилось, что шум не привлек мать мальчика посмотреть что происходит? Но уже знала, что условия всегда приспосабливались к его требованиям.

Продолжала рыдать и не могла остановиться долгое время. Затем вошел слуга и посмотрел на меня с любопытством. Поняла, что скоро придут люди, я должна лучше контролировать себя.., но никто не пришел. Сидела одна в темнеющем саду.

17марта Он не забывал создавать трудности, выговаривая мне то за одно, то за другое. Он спрашивал меня что-то и разбивал мои ответы на части, я не могла делать ничего правильно. В конце концов, не в силах выносить это дольше, взорвалась плачем, схватила стул и вышла, сев под деревом манго, около забора, подальше от всех них. Там и плакала, продолжалось это, должно быть, больше часа. Он говорил и смеялся с Л., возможно, они смеялись надо мной, Бог знает. Мне все равно, мое сердце сильно болело. С меня довольно. Но независимо от этого, такое сильное желание. Пожалуйста, немного, только немного покоя и доброты, и сострадания... немного одобрения... немного тепла. Я была одинока, мое сердце взывало к Истине.

Это так сильно ранило! Он едва говорил со мной в течение дней, а когда говорил, только увеличивал отчаяние, ранил, вселял сомнения, душевные терзания. Вчера он обвинил меня в чем-то, чего я не делала, — совсем незначительном, но так болезненно, и он был так зол. О, как больно!

 

18 марта Это было ясное, сияющее воскресенье. Много людей приходило утром и вечером. Л. уехала в Париж. Я была рада. Хотя она действовала из лучших побуждений, постоянно давая мне советы, без малейшего представления, о чем они.

" Чувствовала еще большее одиночество. Меня преследовала леденящая мысль, что я в руках человека, который не делает ничего, совсем ничего, ради обучения.

Вечером случилось так, что все ушли рано и мы остались одни. Так всегда бывает, когда он хочет говорить со мной. Он начал говорить мягко, с великой добротой, что он не понимал, почему я была так огорчена накануне. «Весь день мое сердце было с тобой. Я чувствовал это сильно».

Старалась объяснить ему, что была расстроена, потому что он, видимо, осознанию неправильно понимает все, что говорю, обвиняет меня и злится. Он не обратил внимания на эти замечания.

Немного после сказал:

— Если бы ты знала, что я задумал для тебя, для твоего будущего, ты бы никогда не плакала, никогда не грустила. Где-то в конце апреля для тебя освободится квартира, более удобная. Не говори людям, что я просил тебя остаться здесь. Они не поймут, ибо думают, что вы, европейцы, не можете выдержать жару.

 

19 марта  Существует три локи (без конца повторяющиеся мысли — желания, обуславливающие перевоплощения), — сказал он, — мирт лока — лока физического пла-

на, где мы рождаемся и умираем; кама лока — лока желаний физического тела, даже желания самого по себе; свар-га лока — небеса, мир следствий, где хорошие деяния, совершенные в физическом теле, бывают вознаграждены. Из этих трех лок возвращаешься в воплощение снова.

Когда мы в мирт лока, если мы приведены к Духовному проводнику или Мастеру и если Мастер духовно силен, то не оставит никаких желаний у ученика в момент смерти, желаний, которые приведут к другому воплощению.

Мастер служит фокусом внимания для ума, потому что ум нуждается в чем-то, на что можно опереться.

Любовь к Мастеру это также васана (местонахождение), но это та васана, которая проведет тебя за пределы лок перемен. Она проведет тебя прямо. Есть четыре других локи, в которых не существует ни жизни, ни смерти. Согласно желанию или необходимости, они переходят из одной в другую в теле великолепия, созданном из света.

— Не могли бы вы назвать имена других четырех лок? — спросила я. Он пожал плечами:

— Думаю, мог бы; но зачем? Имена не могут быть разглашены, ибо, если они названы, необходимо объяснение. Иначе это будет то же, когда переживание описывается в книге. Если приближаешься к знанию того же переживания, которое описывалось, ценность опыта частично теряется по той простой причине, что знаешь об этом. Знание без переживания — это препятствие. Те локи должны быть пережиты учеником. Сейчас разреши просто сказать, что существует четыре других локи, а всего их семь.

 

20 марта Было слишком много разговоров. Все, казалось, говорили одновременно. Он перебирал мала, не слушал. Удивительно, как он никогда не кажется обеспокоенным чем бы то ни было.

Скоро ушла — это постоянное гудение утомляло меня.

 

21 марта Рассказала ему, что мне снилось: я смотрела на себя в зеркало и видела, что была очень тонкой, очень бледной, мои волосы в беспорядке.

— Это очень хороший сон, — заметил он. — Тоньше и тоньше, пока ничего не останется.

 

22 марта Приходит такое время в жизни каждого святого, когда Яма, Владыка Смерти, становится его другом. Это когда Святой достигает точки на Пути Ниродика (Путь невозвращения (в воплощение), где дэвы не могут продвигаться дальше, могут только люди.

— Когда ты получил богатство и хочешь выпить Вино Любви, делай это молчаливо, чтобы никто не мог знать об этом, — так он перевел персидское двустишие. Затем Бхай Сахиб начал объяснять его значение: — У людей могут быть препятствия, они могут поколебать вашу веру до того, как вы прочно обретете добродетель, но однажды, когда вы утвердитесь, каждый об этом узнает.

Он рассказывал об императорах моголов, некоторые из них были очень жестоки.

— Некоторые святые тоже жестоки, — сказала я. Он серьезно посмотрел на меня.

— Да, святые очень жестоки. Ибо желают только добра своим ученикам. Так, чтобы ничего не осталось, никакой нечистоты, ни препятствий, ни дефектов, удерживающих их. Жесток ли доктор, когда берет нож и вскрывает нарыв? У него был проникающий, неулыбающийся взгляд.

Последние десять дней я, кажется, была совершенно одна.

 

26 марта Этим утром мы были одни в комнате почти все время. У него были мала. Было очень жарко. Видела, как он

быстро взглянул на меня, и знала, что он видит, что я полна покоя. Мы вошли внутрь, под вентилятор. Он был очень добр, говорил со мной на самые разные темы. Рассказала ему в беседе, что Бабу и Сатендра, его сыновья, хотят пойти и посмотреть, где я живу. Сказала:

— Я не беспокоюсь об этом, но Бабу так любопытен, что постоянно спрашивает меня, куда я иду и что делаю. Нахожу это раздражающим. Нет нужды отчитываться о своей жизни перед мальчиком. Это не его дело!

Он получил возможность отчитать меня: как я тупа все еще; он старается изменить меня, но без успеха. Содрогалась от его слов.

— Я не собираюсь терять напрасно силы, — сказал он. — Я не собираюсь помогать тебе теперь. Ты должна помочь себе сама. Я дал тебе столько места в своем сердце, и ты до сих пор нигде! Ты не знаешь, что такое уважение. Есть люди, которые так боятся меня, что не осмеливаются говорить со мной, а ты, ты неуважительна к семье гуру! — И в этом духе он продолжал некоторое время.

Он заставил меня отчаянно плакать — не могла остановить рыдания. Ответила ему, что он прав. Что за бедЪ, в конце концов, если мальчик так любопытен? Какое это имеет значение? Снова эта гордость. Так я плакала, а он вышел, закрыв дверь.

 

12

 

27 марта Должна была попросить его помощи утром. Всю ночь огонь лился через мое тело. Жидкий огонь в венах вместо крови, так я чувствовала. Все чакры, казалось, в беспорядке. Совсем не спала, но не было «созданий» вокруг меня. Тем не менее физическое тело страдало остро, боль была невыносимой.

Утром голова легкая. Воздушное ощущение совершенной нереальности всего вокруг меня.

Сегодня вечером говорил со мной с 6.30 до 8.30.

— У каждого из нас есть работа, совершаемая в этом мире. Некоторые из нас работают на внутренних планах, другие обучают людей, некоторые в центре мирских событий, чтобы верно руководить человеческими существами.

— Также в политике? — спросила я.

— Да, — он кивнул, — так было в прошлом, так теперь, и так будет всегда. Человечество нуждается в руководстве. Где был бы мир без Великих душ, назначенных охранять судьбы людей? Цель людей — осознать Истину. Это цель всего Сотворенного. Но что ты сможешь сказать, после того как осознаешь это? Как ты можешь описать то, что не может быть описано на человеческом языке? Люди следуют за миром и за мирскими явлениями, ощущениями, иллюзиями. Они думают, что останутся «в пещере» навсегда (это о пещере Платона).

Сперва осознай, кто ты есть, затем — откуда ты пришла и куда направляешься. После этого желаний не остается, все проходит. И становишься молчаливым, и нечего больше сказать. Ты не будешь читать лекции, но люди пой-

дут к тебе, и ты будешь продвигать их на одну ступень к Истине. В начале и в середине есть большое желание работать, но в конце даже это желание уходит, ничего не остается. Ты не сможешь осознать Бога или Атман через книги и лекции. Никогда! Как мы можем осознать Истину через интеллект? Где интеллект? Нигде!

В нашей Системе мы никогда не читаем лекций, никогда не пишем книг. Если однажды ты увидишь меня идущим на трибуну читать лекцию, ты узнаешь, что я опустился.!

— Помню, вы сказали, что обучаете меня согласно вашей Системе и еще хотите, чтобы я читала лекции в будущем. А также вы велели мне вести дневник, который однажды станет книгой.

— Это совсем другое дело. Приказ есть приказ. Я просто говорил тебе, что каждый из нас имеет определенную работу, чтобы исполнять ее в мире. На некоторое время это будет твоя работа. Позже будут даны дальнейшие указания. Мы все должны достичь состояния, когда получаем руководство изнутри.

— Если вы обучаете меня согласно Древней Традиции, затем придет время, когда вы отошлете делать какую-то работу. Насколько знаю, это и есть Традиция, верно?

Он кивнул: — Я отсылаю моих людей, как только обучение закончено: теперь иди работай, говорю я, и они идут. Мои люди испытаны огнем и Духом, а после отправляются в мир и никогда, никогда не поступают неправильно.

Итак, из его уст определенно узнала, что однажды должна буду уйти, разбив сердце, оставив моего учителя позади... Разреши этому дню быть далеко, разреши никогда не наступать... Но, в конце концов, Его Воля обязательно будет исполнена... Пожалуйста, разреши этому быть все же только в самом отдаленном будущем!

Это была великолепная ночь. Звезды казались такими близкими, такими большими. Венера висела низко, бледно-голубая, огромная на фоне уже темного неба.

 

29 марта Просто сидела в комнате одна. Ритм индийского домашнего хозяйства был повсюду вокруг меня. Слуги ссорились, жена мыла в фонтане посуду для соленья, вода наполняла глиняные сосуды, трещали дрова, пахло готовящейся пищей. Где-то рядом плакал ребенок. Женские голоса пели тихо монотонную, грустную мелодию. Было жарко, было хорошо. Как я люблю Индию!

Вечером у нас! был разговор о доктрине кармы, которая, сказал он, была детской верой. Была озадачена больше, чем всегда. Приводила доводы о логике кармы, как многое она объясняет из того, что по-другому необъяснимо. Но пункт за пунктом он сводил на нет каждый довод, особенно замечательно, с ясностью, с отчетливой проницательностью. Его талант в обсуждении разрушительный, он оставляет немым, лишает дара речи...

— Трудно стать одним с Учителем, — сказал он. Его глаза были невероятно умными, сияющими, смотрящими сквозь меня. Свет уличных фонарей, проникающий сквозь листву деревьев, отражался в них, и они мерцали блестящим, холодным, зеленым светом. Кошачьи глаза в ночи или глаза других животных, застигнутых фарами автомобиля, светились их блеском. Я никогда не видела такой феномен в другом человеке или любом живом создании. Особенно когда он был весел или смеялся, маленькие искорки, казалось, вылетали из его глаз. — Трудно стать единым. Манас будет волноваться, работать и задавать вопросы до тех пор, пока это не произойдет. Затем, конечно, ты узнаешь. Но на физическом уровне всегда будет различие, это естественно.

 

30 марта Все это утро сидела 3Десь одна, озабоченная доктриной кармы. Если кармы не существует, как можно судить о состоянии вселенной? Везде можно видеть закон действия и противодействия, причину, порождающую

следствие. Он сам допускал существование кармы своим утверждением, что преданность Мастеру создает такую сильную васану, что она остается навсегда. А что такое васана? Не тонкое ли, трудно уловимое желание, возникающее из самскарас*, которое остается, как следы действий в читта7.**

— Это часть Системы, — сказал профессор Батнагар, когда мы обсуждали это. — Разрушить все заранее составленные понятия; все верования, которые почерпнуты из книжного знания и обучения. Возможно, некоторые из этих понятий получат подтверждение позже, но с тех пор, как станут живым опытом. Больше никакой книжной осведомленности. Поскольку я понимаю, как только святой пожелает передать тебе что-то, с того мгновения, как он увидел тебя, карма больше не может достать тебя. Он поступает, как ему нравится. Он может отдать кому-то свою собственность просто потому, что так желает. Карма для обычных людей, все еще находящихся под влиянием закона о причине и следствии, но это не так для тебя, когда ты со святым. Люди не отрекаются, они деланно отрекаются. Если я могу дать Вам совет, — оставьте все Ваши сомнения и беспокойства в холодном хранилище и забудьте их там. Они разрешатся однажды; затем они будут видеться Вами в новом свете. Не задавайте больше вопросов.

 

1 апреля С каждым днем становилось все жарче и жарче. Внезапно поднимается обжигающий ветер, увеличивая температуру до 100° по Фаренгейту. Ночи тоже очень жаркие и душные. Спала с 11 до 12 вечера. Отдыхая но-

*   Следы деятельности Всеобщего Сознания, которые ведут к колесу

перерождения. ** Всеобщий ум.

чью, лежала без сна, размышляя и прислушиваясь, разглядывая потоки, преследующие друг друга в моем теле. Боль была терпимой. Хорошо известен факт, что когда не спится, мозг начинает работать лихорадочно, каждая проблема становится преувеличенной, и если есть боль в сердце, она может стать невозможной. Позже я заметила, что желание, от которого я так страдала, становится все более и более невыносимым. Что-то во мне было полно тоски, так глубоко, что я не могла постичь, анализировать ее; только когти боли разрывали мое сердце на части... Что-то во мне кричало, отчаявшись. Сегодня он сделал выговор мне, что неприлично сидеть в присутствии Учителя,

— Сидеть в кресле нога на ногу — это неприлично. Вытягивать ноги — еще более неприлично. Ты должна сидеть скромно, колени и ступни вместе, не беспокоясь о жаре. — Его лицо было жестким, как камень, и он вышел на некоторое время, похоже затем, чтобы отметить недостатки в моем поведении.

Разразилась рыданиями и не могла остановиться. Такое безнадежное чувство отчаяния. Должно быть, подобие истерики. Моя нервная система разрушена. Не могу видеть его разгневанным или даже думать, что он недоволен.

— Прогуляйся, — сказал он. Поэтому я поднялась и начала ходить взад-вперед у его дома. Но это не помогло.

— Продолжай ходить, — повторил он. Он сидел на своем обычном месте, на большом стуле, мала в руках. — Когда мое сердце плачет, ты чувствуешь это и не можешь вынести.

Странно, как нагоняй и умиление сердца могут сосуществовать. Так продолжалось некоторое время. Засохли листья на деревьях, в саду было пыльно. Он ушел. Как большинство мужчин, думаю, он не выносит вида плачущей женщины, поэтому всегда исчезает.

Пока сидела, все еще плача, он вышел молча, сел на стул около меня. И начал переводить низким монотонным голосом строки из Тулси Рамаяна:

«Сладкий аромат у пыли на стопах моего гуру; никогда не плакал я прежде, но теперь нет конца моей печали...»

Помнишь, я вышел и встретил тебя, когда ты пришла первый раз? Когда ты приехала со станции и миссис Чоус привела тебя сюда? Обычно я никогда не выхожу встречать кого бы то ни было.

Все еще старалась высушить свои щеки, хотя бы частично. Кожа горела и болела от соленых слез, смешанных с потом.

— Это был учтивый поступок по отношению к пожилой женщине, — пробормотала я слабо.

— Да, да, может быть, — он улыбнулся. — Может и так, а может, была другая причина. — Он улыбнулся шире... Снова это выражение, это неизвестное, сияющее выражение. И хотя я всегда знала его, так далеко, так глубоко во мне, что даже воспоминание о нем не может быть отчетливо определено... •

«Птица манас летает то там, то здесь, пока сокол любви не поймает ее. Где есть Король, как может оставаться что-то еще?»

 

3 апреля Так много во мне печали, что не остается слов выразить это. Нет никакого желания говорить с ним. Пошла туда утром и села. Около десяти утра. Он отправил меня домой. Я — подобие пустоты. Все кажется мертвым. Не осталось желаний, только одно: только это ужасное, смертельное, страстное желание, но здесь, кажется, нет надежды. Это своеобразный покой, созданный из тьмы.

 

4 апреля

Он не говорил со мной весь день, и я не пыталась сказать что-нибудь. Нечего сказать, нечего спрашивать. Все умерло во мне. Такое безнадежное чувство. И самое по-

разительное, что-то во мне не обращало внимания на эту тоску. Все больше и больше... Как если бы хотела увидеть, как далеко она может зайти. Где самая глубина этого? Или это бездонная яма, в которую буду падать вечность? Естественно для человеческого существа искать удовольствия и уклоняться от боли. Но по причине, которая за пределами моего понимания, хотела больше и больше этой тоски, хотя не имела понятия, почему я в таком ужасном состоянии.

Удовольствие й боль — два полюса, на которых мир сан-сары (колесо рождения и смерти, обусловленное иллюзией) вращается, две противоположности — притяжение и отвращение.

Но я не думала уклоняться от страдания — почему? Казалось, будто все мое желание — раствориться, быть поглощенной им...

Сказала ему, что мое тело победило меня, меня тошнит и я едва могу есть. У меня также была причина думать, что мое зрение портится, оттого что я много плачу. Случайно узнала историю женщины, которая-много плакала после смерти мужа, ее зрение стало слабым, а цвет глаз водянисто-голубым.

— Это было так, ибо она плакала о мирских вещах. Если кто-то плачет из-за любви, подобного никогда не случится. Я плакал годами о моем Благословенном Гуру Ма-харадж, а мое зрение в порядке. Мой отец плакал до последнего момента перед смертью, а я сам... до сих пор плачу. Ты будешь плакать не несколько недель, но меся-..:: :ссъ:.

Все, казалось, было спокойно в душе. Как если бы что-то умерло во мне. Не хотела задавать вопросы, не хотела говорить, а если он не говорил со мной, это не имело значения. Даже ум, казалось, был спокоен.

— Сохрани состояние, наполненное любовью, на предстоящие годы, — сказал он. Что он имел в виду? Я не была уверена...

 

5 апреля

Он напевал Рамаяну. Было уже темно, и я смотрела

на его сияющие в темноте глаза.

 

6 апреля

Что-то случилось прошлой ночью. Не могла найти

себя. Этим утром испытала состояние, самое близкое к небытию, с тех пор как я живу... Ум не работал совсем.

Старалась читать журнал, отправленный мне из Адья-ра, и не могла понять ничего.

Он молился тихо. Каждый раз, взглянув, видела его лучистое лицо, сияющее каким-то новым светом. Огромной была боль внутри меня. И мир вокруг был безумным, сумасшедшим сном, а мозги отказывались работать.

 

7 апреля

Этим утром пожаловалась при всех, что со мной не-

справедливо обращаются — часами они разговаривали на хинди. Бхай Сахиб объяснял нечто интересное, чего я не понимала, вечно ничего не переводилось. Сижу здесь, как овощ, и пропускаю пользу его объяснений.

Ночь была полна звезд. Таких близких, таких огромных. Не могла спать совсем. Огонь в теле был ужасным.

9 апреля Сильнее, чем прежде, кажется мне моя любовь. И близость к Нему была огромной. Когда я использую слово «Он» и пишу его с заглавной «О», я не имею в виду гуру. Я имею в виду Самого Великого Возлюбленного, Бога.

Когда я сидела рядом с Гуруджи этим утром, мое сердце билось так громко, что думала, он тоже слышит. Непрерывно, часами оно так билось, останавливаясь, пропуская удары.

 

11 апреля

Вечером, когда его расспрашивала, он дал мне по-

нять, что сексуальное побуждение не пробуждено им, его силой, как предполагала, но что оно уже было скрыто здесь, как своеобразная мощная васана.

— Древние кармы создают важную часть крови*. Она была в тебе. Она заставляет тебя возвращаться снова и снова в утробу матери, но теперь она сама будет гореть. Время от времени этот огонь будет гореть в твоем теле. Этот очищающий огонь, это страдание, будут тебе необходимы еще больше.

 Ну, думаю, не очень радужная перспектива, мягко выражаясь.

— Когда ты встречаешь своего Духовного Проводника, этсь предполагает, что это твоя последняя жизнь, связанная кармой.

После этого ты имеешь определенную обязанность свободно идти туда, куда Учитель направляет тебя. Существует много уровней, кроме Земного, где Служение может исполняться. Ученики должны быть свободны. И если Учитель могущественен, он проведет их через все три уровня. Но необходимо отречение и совершенная преданность.

Придя домой, не переставала размышлять, как много зла, должно было быть во мне, чтобы быть сожженной подобным образом.

*   Бессознательные воспоминания, хранящиеся в токе крови. — К. Юнг, Воспоминания. Сны. Размышления.

 

13 Апрель Мы все поехали на грузовике к Самадхи его отца. Очаровательное место, семь миль от города, среди равнин. Это как прекрасный сон. День облачный и совсем не жарко. Как благоухают индийские равнины, ветер, приносящийся издалека, пахнет древесным дымом, коровьим навозом, и пыль, и залитые солнцем просторы. Воплощение запаха свободы, если свобода может иметь запах... Покой во мне. Такой покой.

Рассказала ему, что заметила, как, прежде чем проявиться на физическом уровне, нечто происходит на внутренних планах. Многое уже произошло где-то и скоро будет здесь. Он кивнул с серьезным выражением.

— Ступени любви. Видишь женщин, несущих сосуды, наполненные водой, на головах, на плечах и в руках. Они не проливают воду, не разбивают кувшины. Но даже если кувшин разбит, не велика потеря, можно приобрести другой и наполнить снова водой.

Такие люди все еще далеки от Тропинки Любви.

Видишь акробатов, пляшущих на веревке в воздухе. Они могут упасть, переломать кости и даже умереть, но они еще используют профессиональную сноровку, чтобы защитить себя, насколько это возможно. Такие люди только вступают на Тропинку Любви.

Включи лампу, и ты увидишь насекомых, влекомых светом, и соревнование, кто из них подлетит ближе и ближе. Они бросаются на свет безудержно, безоговорочно и сгорают. Только это Великая Любовь.

— Почему я периодически в таком подавленном состоянии? Боязнь вас? Такой страх, что это иногда похоже на панику.

— Это снова ум, — сказал он мягко. — И это будет происходить снова и снова, приближаться и удаляться, пока ум не растворится где-то.

— Но неудивительно, что я боюсь вас, Бхай Сахиб. Я чувствую такую беспомощность, и ощущение крайней беспомощности пугающе. Человеческие существа боятся темноты, боятся страданий. Я боюсь новых страданий, которые вы мне доставите; кажется, до сих пор я получала их достаточно».

 — Страдания? — спросил он. — Ты еще не начала! Я взглянула на него в изумлении.

— Вы шутите или это серьезно? Означает ли сказанное вами, что ужасы, пережитые мною до сих пор, это ничто?

— Ничто. Совсем ничто. Они еще начнутся. В нашей Системе даются такие страдания, что для них нет слов.

— Неудивительно, что я боюсь вас, — сказала я едва слышно, глядя на его суровое лицо.

— Но что за польза повторять, как сильно ты страдаешь? Что за польза от жалости к самой себе? Почему не сказать отважно: «Это ничто, я вынесу больше». Реку необходимо перейти, — так давай продолжай.

— Спасибо Вам. Это поможет так думать, вы правы. Поможет мне в будущем.

Он улыбнулся: Это приходит и уходит. Наполнен Любовью и снова пуст. В нашей Системе все происходит за одну секунду и в мгновение переворачивается с ног на голову.

— Означает ли это, что я люблю недостаточно?

— Нет, это так, ибо ты любишь глубже, чем это обычно происходит. Будет ли ум беспокоиться, если нет великого беспокойства от сильной любви. Нет, конечно, не будет. И истина в том, что каждый раз, когда боль острее и глубже, это хороший знак. Молись, чтобы ты могла любить больше и больше.

Он встал и попросил меня войти в комнату. Там он снял свою курта, и Пандитджи начал делать ему массаж. Вся сцена была такой индийской — преданный ученик делает учителю массаж с почтением, с такой большой любовью.

— Да, тело скоропортящееся, но оно чрезвычайно важно. Почему? Потому что Атман в теле. Мы развиваемся через физическое тело. Поэтому мы должны его подчинить. Когда физическое тело подчинено, развиваешься быстрее. Мастер может делать с физическим телом то, что должно быть сделано, чтобы тренировать его согласно необходимости.

— Даже убить его? — спросила я.

— Да, даже убить его, — ответил он. — И иногда это делается определенным образом. Но не всегда это необходимо. Во всяком случае, намного лучше быть в присутствии Учителя. Помни, Атман пронизывает физическое тело с головы до ног, каждый его атом. Если враждебные мысли в твоем уме, если страдание велико, почему тебе не спросить себя, что в моем сердце? — Он добро взглянул на меня. Руки Пандитджи двигались, массируя его плечи. Он был, как бронзовая статуя, блестящий от масла, и все его лицо сияло.

— Почему чудаки притягиваются ко всем духовным организациям?

— Вопрос поставлен неправильно. Постарайся поставить его правильно, затем спрашивай.

— Как я могу поставить его правильно? Если он неправильный, то спрашиваю вас, как моего учителя, скажите мне, как я должна спросить. Пожалуйста, подскажите.

— Но ты ставишь его неверно, — сказал он раздраженно. — Разве они не человеческие существа? Те люди, которых ты назвала чудаками, притягиваются к местам, где они инстинктивно надеются на помощь. Но кто чудаки, а кто нет? Если ты говоришь с безумным, он скажет, что ты сумасшедшая, а он нормальный.

 

15 апреля Этим утром старый человек, приходящий каждый день, очевидно, был огорчен. Когда гуру вышел, он взглянул на него тем своим взглядом, который видит за пределами материального, и ушел в самадхи. Старик тихо стонал, будучи наполовину в сознании. Внезапно я ощутила гуру совсем рядом. Он был где-то, и я была с ним. Точно покоилась в нем и в Любви, и это было чудесно. Была так счастлива, расслабившись в глубоком блаженстве... Где был ум? В течение минут —_ или намного дольше? — у меня не было ощущения времени; там практически не осталось ума. J Во всех системах йоги надо делать усилие, чтобы успокоить ум, и что это за усилие! Но здесь воплотилось состояние, совсем не требующее усилий, и я не должна была не только беспокоиться, пытаясь успокоить ум, но искать, чтобы обнаружить его!

Где ум? — спросила я позже. Нет ответа. Гуру Махарадж, где этот шайтан (дьявол) ум? Это совсем не требующее усилий состояние — просто нет ума, когда Я нахожу покой в Нем, в Его бесконечной Любви. Намаскар. Приветствую вас. Бенгали, — уходя, добавила я.

«Намаскар, намаскар», — слышала я его ответ. И по тону его голоса знала, он смеется. Бог знает, от скольких человеческих существ и как часто он слышал этот вопрос: «Где ум, Гуру Махарадж?» Пожалуйста, не создавайте больше причин для разделения — я не вынесу! Это становится все труднее и труднее по мере того, как время идет...

 

16 апреля

Спросила мистера Чоудха-ри, и он объяснил, что эта

пустотность ума является пятым уровнем состояния ума из описанных в йогических практиках, выходом из которого будет самадхи.

— Ты на высшем уровне, — сказал Бхай Сахиб.

Так, в конце концов, он продолжает приближать меня к своему Богу. Это совсем не страшно, это вполне мирно. Все время, сидя рядом с гуру, я отдыхала в Нем, в Боге, и была так идеально счастлива. Рассказала ему, что все беспокойство о денежных вопросах, обо всем остальном были бесполезными, несущественным. Единственное, что имело значение, это Его Воля, только Его Воля.

Он улыбнулся: — Очень милое состояние, действительно очень хорошее.

Затем сказала ему, что состояние разделения становится проблемой. Мои глаза красные и воспаленные от бесконечных рыданий о ком-то, кто так далеко... Если это Его Воля, с этим ничего нельзя сделать, но если это моя виня, может ли это быть исправлено?

— Это не твоя вина, — сказал он мягко, — вовсе не твоя». Его лицо было полно нежности. — Это будет так на долгие годы,

— Годы? Как я смогу выжить, если это так тяжело уже сейчас?

— Ты выживешь, — улыбнулся он.

 

17 апреля Если, например, я говорю:«Это мой стул», как я узнаю, что не горжусь, владея им? Если я не забочусь о нем, если я не привязан к нему, тогда я не горжусь им. Может гордость исчезнуть сама по себе? Конечно, нет. Она всегда будет предъявлять себя в качестве доказательства. Если ты не заботишься о собственности, тогда это не имеет значения, даже если она у тебя есть. Внутренне мы свободны от нее. Ты должна забыть обо всем.

— На это требуется время, — ответила я сомневаясь.

— Ты достигла решающего момента, оно может наступить в любой момент — состояние дхьяна. Разум должен глубоко погрузиться, прежде чем сможет перейти в более высокое состояние.

Ночь была полна потоков любви. Прошлым вечером, когда сидела рядом с ним, тело наполнилось необычайно безмятежными ощущениями какого-то безразличия к окружающему, и когда он отправил меня домой, я думала, что было только 7.30, но дома я увидела, что уже больше девяти. Время шло очень быстро... Так это дхьяна... Очень безмятежно. Но мало осознанности. Своеобразное состояние бытия.

 

18 апреля Во всеи Вселенной существуют только двое — Любящий и Возлюбленный. Бог любит Свое Творение, а Душа любит Бога. Чтобы быть способным сотворить, Одно Существо должно стать Двумя, и логически должно существовать различие между Двумя. Творение стало возможно только потому, что двое противоположны, все в творении откликается или на положительные, или на негативные силы, или вибрации. Есть Звук и Эхо, Зов и Ответ на него; Свет и Тьма. Без противоположных сил как может мир существовать? Даже в Ангельском Королевстве существуют Ангелы Силы и Ангелы Красоты. Как только Луч Творения Бога касается плана Проявлений, эти две силы неминуемо вступают в игру.

«На физическом плане эти две силы будут проявляться как мужская или женская, как мужчина или женщина. Обе силы свойственны всему, но одна или другая преобладает. Во время преобладания одной или другой определяется пол. Даже некоторые растения мужские или женские. Все живое имеет эту порождающую, или сексуальную, энергию, ибо это Творческая Энергия Бога, проявляющаяся в плотном, физическом плане творения».

 

14

 

19 апреля

Этим утром я была свидетелем чего-то необычай-

но интересного: Бхай Сахиб изгонял злого духа из молодого мужчины.

Пришла рано, около 7 утра, потому что было очень жарко. Все уже ушли, кроме Хэппи Бабу, который был в глубокой дхьяне. Бхай Сахиб попросил нас войти в комнату, где было прохладней под вентилятором. Было очень тихо. Он делал записи в своем дневнике. Обе двери были открыты, но чикс (штора, сделанная из бамбуковых палочек) была опущена вниз.

Было, видимо, около 11 дня, когда я увидела двух людей, входящих в ворота. Один был старым, другой очень молодым. Они были одеты бедно, мусульманские крестьяне, подумала я. Сатендра, который был снаружи, вышел встретить их, затем вошел в комнату и протянул длинную узкую полоску бумаги своему отцу. Бхай Сахиб прочел ее, велел им вернуться во вторник и продолжал писать. Между Сатендрой и мужчинами, стоящими снаружи продолжался разговор. Затем мальчик вернулся и сказал, что они пришли из далекой деревни и не могут вернуться позже.

Бхай Сахиб отложил свои письменные принадлежности, встал, подошел к двери, и я была слегка удивлена, видя его внутри комнаты позади чик разговаривающим с мужчинами, которые были снаружи. Это было необычно, потому что он всегда просил каждого войти внутрь комнаты, когда сам был там. Молодой мужчина сидел на ступеньке перед дверью, а гуру держал один угол чик слег-

ка поднятой, стоял там и смотрел на него. Никто не говорил.

Молодой мужчина, одетый в клетчатый хлопковый дхо-ти, выглядел довольно просто и примитивно. Неожиданно он издал громкий крик и затем начал завывать, как животное, с широко раскрытым ртом. Его глаза были прозрачные и невидящие, как глаза мертвого человека. На выражение его лица было ужасно смотреть, оно было как искаженная маска.;

— Что происходит? — спросила я Хеппи Бабу, потому что не могла ясно видеть, что происходит: спина гуру почти заполнила проем двери, и чик частично скрывал от меня сцену.

— Я не знаю, — промямлил Хеппи Бабу. Я быстро побежала в следующую комнату и через внутренний двор в передний дворик.

Когда я приблизилась, гуру бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд. Я остановилась. Бхай Сахиб все еще стоял в комнате позади поднятой шторы. Молодой мужчина теперь лежал на земле в конвульсиях, пена текла у него изо рта, его лицо было искаженным и ужасным.

— Не дотрагивайся до меня, не трогай меня, я уничтожу тебя! — кричал он. Голос не имел ничего человеческого, это было безнадежное завывание.

Бхай Сахиб продолжал сурово смотреть на это несчастное создание, он был в глубоком самадхи, его глаза — как бездонные водоемы спокойной, темной воды, невидящие, покрытые пеленой.

Молодой человек кричал громче и громче, его конвульсии увеличивались до пароксизма. Его отец, сидевший на корточках рядом со стеной бунгало, дрожал как лист от страха.

Затем, указывая пальцем, очень медленно, как если бы описывал круг вокруг его безумного тела. Бхай Сахиб приказал непреклонно: «Уходи прочь!». Он повторил это дважды. Затем голос, который вырвался из горла молодого человека и не имел ничего человеческого, прокричал три раза: «Я ухожу, оставь меня, оставь меня, оставь!»

— Иди, — сказал гуру, делая пронзающее движение в его поднятым указательным пальцем. Внезапно все смолкло. Истерзанное, бешеное тело стало неподвижным, как бы опустошенное, лишенное какой-либо искры жизни. Он мертв, подумала я, как ужасно! Но я знала, что этого не может быть.

Бхай Сахиб опустил чик*, все еще стоя позади него. Прошло несколько долгих мгновений. Маленькая птица свистнула на верхушке дерева, где-то проехал автомобиль. Молодой человек медленно сел трясясь. Его приятное, простое лицо имело снова совершенно человеческое выражение. И с приятной улыбкой, подняв один угол чик, он молчаливо дотронулся до ступней гуру, то же сделал его отец, который до сих пор сидел согнувшись в тени около стены.

— Иди, сын мой, — сказал Бхай Сахиб мягко. — Идите оба с миром. — И они ушли потрясенные. Ни слова больше не было сказано. Он дал чик упасть назад и вошел в комнату, я последовала за ним. Он стоял посредине, не двигаясь, он все еще был в самадхи.

— Хорошо, — сказала я, — это было нечто! — Он остановил на мне глаза, видящие другие миры.

— Если он вернется, я сожгу его, — сказал он мрачно. — Иногда они мошенничают и тогда возвращаются. Тогда я сожгу его и все его семейство.

Я шла домой под большим впечатлением и, признаюсь, весьма потрясенная.

Когда я вернулась после 5 вечера, он сидел снаружи в саду; несколько человек уже были здесь.

* Позже спросила его старшего сына, почему его отец стоял позади чика, невидимый с улицы. Это было потому, что его отец не хотел создавать сенсацию. В Индии вид молодого человека в припадке не привлечет ни одного прохожего; но если увидят высокую, облаченную в белые одежды фигуру, указывающую пальцем на юношу, определенно соберется толпа.

Я спросила его, что он имел в виду, когда сказал: «Если он вернется, я сожгу его и все его семейство?»

— О, это, — сказал он, — это очень просто; этот род духов весьма могущественные элементалы. Если они ищут переживаний на физическом уровне, то привязываются к человеческому существу. Другими словами, они не дают ему покоя. Они действительно самые ужасные, противнее всего видеть их. Более часто они привязываются к женщинам. В Раджастане я уже действовал подобным образом, — сказал он задумчиво.

— Почему к женщинам? — спросила я.*

— Потому что женщины слабее и им легче не давать покоя*. Мы все имеем хороших и злых духов в себе, хорошее и плохое, — и кто победит, становится мастером.

— Я думала, они в уме, — сказала я.

— Да, ум. Но также элементалы. А ум разве не элемен-тал? Все в Природе, злостные враги человека. Почему? Потому что он Король. Все ненавидят тех, кто приказывает. Человеческое существо это Мастер Творения, Управляющий. К тому же, если я говорю: «Я сожгу его», — это не так легко совершить. Никого нельзя так легко разрушить. У них тоже есть право жить. Они развиваются параллельно с человеком. У них нет понятий о добре и зле. Если у них есть желания, они удовлетворяют их. Но я должен защищать свою расу, человека, поэтому я помогаю ему и изгоняю духов. Если он вернется, я изгоню его снова и дам жесткое предупреждение. Если он еще вернется, тогда я разрушу его, а с ним все его семейство. Шайтанов много, обычно целая раса. Но когда святой могущественен, они боятся возвращаться!

И он засмеялся своим звонким смехом, который делал его таким молодым и таким свободным.

Пришел профессор Батнагар, и начался долгий разговор о Мастерах и практиках. Так мало людей приходят в поисках духовной жизни, большинство приходят из-за мирских причин. Они расходуют время Учителя. Они приходят за частицей дхьяны или благословения, или хотят детей, или каких-то других благ. Но очень немногие приходят, потому что хотят Истины. Затем он попросил нас всех пройти внутрь, и Пандитжи делал ему массаж.

*   Личность женщины в этом тысячелетии подвержена большему влиянию, чем мужчины.

 

21 апреля

Согласно Системе, шишья постоянно пребывает между взлетами и падениями; это создает трение, которое неизбежно станет причиной страдания, разрушающего ум. Величайшее препятствие на Духовном Пути — дать людям понять, что они должны отказаться от всего. Если я приказываю, а они подчиняются приказу, здесь нет заслуги. Иногда Мастер скажет: «Приведи свою жену мне», или: «Приведи твое дитя мне!» Из тысяч, из сотни тысяч только один выполнит такой приказ. Потому что будет думать: «Почему он хочет мою жену или мое дитя?» Ум будет беспокоиться, появятся сомнения, исчезнет вера.

В этом ключ: если этому не подчинишься, не уцелеешь. Это высшее испытание. Только сатгуру знает, когда сделать такую проверку. Вот почему Учитель не спешит давать такой приказ. Шишья привязан к жене и детям, он должен отдать их. А привязанность — это большое препятствие. Все самое дорогое для нас должно уйти. Это Закон. Человек не может служить двум Господам. Или миру, или гуру. Все должно быть отдано абсолютно, ничего не должно остаться, совсем ничего. Даже самоуважение должно уйти. Тогда и только тогда, я смогу поместить их в мое сердце.

Он был полон света, полон энергии, даже те несколько простых людей, которые сидели здесь, уставились на него, как если бы не верили своим глазам.

Позже он сказал: — Психические страдания — Обитатели на Пороге. Переносите их. — Он говорил очень спокойно. Внезапно я наполнилась беспричинной тоской и начала плакать.

— Иди домой; позволь Богу помочь тебе!

 

26 апреля Этим утром была такая толпа противных, дурно пахнущих людей, я была действительно в отчаянье... Пыль, жара, зловоние, вопящие дети... Как собираюсь выдержать это в течение многих лет? Сидеть здесь часами, и никакой надежды, никаких изменений... Будучи растертой в прах, каждый день похож на предыдущий, каждый день все жарче, каждый день еще неприятнее...

Итак, после некоторого раздумья последовала за ними, когда он вошел в комнату, сказала ему, как трудно сидеть часами среди дурно пахнущей, орущей толпы.

— Я знаю, знаю, моя дорогая. Я понимаю, — сказал он быстро. — Я знаю. Но должен быть сатсанг; это неотъемлемая часть, и что я могу сделать, если это моя жизнь? Эти условия тоже часть моей жизни.    

— Но вы можете спастись, погрузившись в глубокое самадхи. Также может Л., она не так сильно страдает от этого, она сама мне сказала. Кто-то просто уходит прочь, но я не могу это сделать! Сижу здесь, полностью понимая окружающее. Это острое неудобство! Я сойду с ума!

— Нет, — сказал он мягко. — Никогда ты не сойдешь с ума. Существует нечто передающееся от сердца к сердцу, это единственный настоящий язык. Все остальное бессмыслица.

Выражение его лица было таким добрым, когда, покачивая головой, он слушал, что я говорила ему, в то время как другие орали друг на друга в банальной болтовне.

— Теперь, кажется, я плачу все время, — говорила я. — Или потому, что чувствую одиночество и полна желания, или потому, что мое сердце полно тоски, или потому, что... Просто не знаю почему... Великое одиночество и пустота

наполняют меня отчаянием. И это не ум беспокоит меня теперь; ум спокоен, как спокойна свеча в безветренный день. Мне будет необходима большая помощь. Сидеть здесь, среди зловонно пахнущих людей, такое тяжелое испытание, и это будет моя судьба на ближайшие годы... Пожалуйста, помогите мне преодолеть мост, стать способной смириться со всем этим в душе. Он кивнул кротко.

— Любовь должна расти; старайся. Старайся сделать это сама. Если ты не сможешь, тогда лестница спустится для тебя.

— Но считаете ли вы, что мне ее недостает? Он кивнул головой и только улыбнулся.

Он прав. Это отсутствие любви к другим людям, я действительно не могу выдерживать их. Если бы могла иметь больше сострадания, то не стала бы возражать так сильно против запаха и грязи, и шума, и невежественности...

 

1 мая

Этим утром узнала, что он уезжает в Аллахабад. Значит, он будет далеко как минимум три дня или, возможно, даже больше. А я, как ожидается, буду здесь, как обычно. Его брат смеялся и говорил на хинди все время. Прямо сейчас, здесь, толпа казалась особенно сумасшедшей, все кричали одновременно и смеялись, такой грохот... Эласи Баба натирал свою бритую голову локи (разновидность костного мозга), чтобы взбодрить свои мозги, так он говорил. Но влажный сок, высыхающий на его голове, издавал кислый запах. А я должна сидеть и сидеть, стараясь вынести это...

 

15

 

9 мая Переехала на новую квартиру 1 мая. Она удобная.

Только очень жарко! Маленький двор вымощен красными кирпичами, становящимися горячими, как печь пекаря". Все окружено высокой кирпичной стеной, создающей впечатление полного уединения.

Ходила в парк посмотреть на деревья, носящие название «Пламя леса», они теперь в цвету. Они представляют великолепное зрелище: ряд за рядом, с темно-зеленой пушистой листвой, с многочисленным скоплением цветов, от оранжево-золотых до огненных и даже малиновых. Казалось, что это великолепие багряных, малиновых и оранжевых цветов, как будто нарисованных на, темно-голубом небе, и мое странное, ужасное желание по какой-то необъяснимой причине, одно и то же.

Вспомнила, как Л. рассказывала мне, что ученик подвергается испытаниям одиночеством и желанием, и это может быть почти гибельным. Великий Мастер должен проводить ученика через это состояние отдаления.

Гуруджи вернулся во вторник, выглядел усталым. Рассказала ему о совершенном разделении и темноте, что были в последние дни, ум не работал совсем. Он только кивнул.

— Любовь это дар, — говорил он мужчине, который пришел в первый раз. — Любовь это дар, и она остается навсегда, однажды данная, только иногда, подобно тлеющим уголькам, она покрывается пеплом и неочевидна.

— Мне интересно, чем был этот пепел... Нашим мелочным эгоизмом, Я? Или это мир, плотно сжимающийся вокруг нас?

Совсем нет денег. Несколько рупий, это все, чем я владею. Удивительно, как мало это значит. Обучаюсь быть нищей, доверять Ему и только Ему. Что бы ни прибывало из-за границы — отныне это больше не мое, это будет приходить на его счет, распределяясь среди тех, кто нуждается. Я буду получать достаточно, чтобы купить пищу.

Быть лишенным мысли созданием странно и довольно безболезненно. Я все еще могу делать ежедневную работу, что необходима в повседневной жизни. Мои мозги больше не в порядке.

— Я нигде, я не могу думать, — сказала я ему. Он кивнул серьезно. Быть нигде — это тоже странное ощущение. Сижу здесь, так как ясно, что я должна быть где-то в про-': странстве. Но определенно не в этом мире... Все кажется просто забавным, сумасшедшим сном, какая-то разновидность майи. Жара и ослепительный свет, тошнотворное состояние, и люди, и ощущение страха и одиночества, и простые подробности жизни...

Просто безумная... Трудно согласовать все это; невозможно понять.

Сегодня нудная болтовня шумной толпы, кажется, не имеет значения вовсе. Ее, видимо, просто не существует. Ум такой спокойный, как будто постоянно сосредоточен на гуру, в страхе и в дурном предчувствии. Что он сделает следующее? Только сосредоточение на нем не требует усилий, простое и естественное, все остальное — это усилия. Создается впечатление, что единственное состояние без усилий — думать о нем почти инстинктивно.

Предполагаю, здесь и причина, почему в этой системе йоги учитель считается сутью, он становится фокусом внимания для ума. Этот метод однонаправленного сосредоточения легко достижим, тогда как в других школах йоги это трудно. Усилия находятся где-то еще: в силе стойкости, в способности жертвовать, воле продолжать, держаться любой ценой. А также стремление, настойчивость — это партия игры шишья. Именно здесь требуются величайшие усилия. Действительно, очень большие усилия...

 

14 мая Голодала два дня. Пищи нет совсем. Когда пришла к нему, у меня были сердцебиение и боль в сердце. Возможно, следствие пустоты в кишках, из-за голодного желудка.

Он не был в банке, сказал, что служащие банка принесут ему немного денег. Я сомневалась в этом. Выражение его лица было суровым, едва смотрел на меня, говорил резко. Он выглядел далеким и беспощадным; его лицо было как камень. В моем сердце полно страха, когда он в таком настроении.

Он стоял в воротах, ожидая прихода служащих банка. А я пошла домой принять какое-нибудь лекарство, чтобы остановить сердцебиение. Когда я вернулась, он говорил с двумя молодыми мужчинами в воротах. Они были из банка, как он позже мне сказал. Деньги пришли; я почувствовала облегчение

— Ты была удручена, — сказал он мне. Я объяснила: что-то не так с моим сердцем, тело, казалось, здоровое, вопреки жаре. Не ожидала такой реакции после столь короткого поста. Он сказал, что даст мне какие-то деньги на пищу завтра.

 

15 мая Его лицо было холодно. Он говорил с двумя мужчина ми, уже сидящими там, когда я вошла. Он не ответил на мое приветствие. Как много страха во мне, когда он такой... Он вселяет ужас, и говорить становится трудным. Я спросила его робко, могу ли я получить немного денег.

— Жди, — ответил он. Когда оба мужчины ушли, он встал, вошел внутрь и дал мне какие-то деньги. Это поддержит меня, думаю, до конца месяца.

— Как новая квартира?

Ответила, что она очень уединенная, очень приятная.

Он не вышел вечером. После урока английского языка с его сыном Бабу сидела одна. В последнее время он использует любую возможность, чтобы сделать мою жизнь невыносимой насколько возможно. Он решил, что Бабу необходимо улучшить английский. Мальчик ненавидит язык и даже не скрывает своих чувств. Я должна приходить в 4 часа дня, когда жара просто удушающая. После урока сижу одна. Это все так трудно, потому что ум не работает, а жара не дает покоя. Кроме того, должна постоянно печатать несколько копий заявлений на работу для его сына или медицинские свидетельства для полуслепого человека, который приходит ежедневно. Не говоря уже о том, что свидетельства необходимы в нескольких копиях... Намного позже приходит обычная толпа. Последнее время всегда присутствует его брат, говорит и говорит...

Теперь температура 108-110° в тени, и каждый день дует Лу, с 9 утра до 6 вечера. Лу — это горячий ветер, приходящий из пустынь Западного Пакистана, который временами поднимает температуру до 120° в тени, как я уже говорила.

Я сказала, что я уважаю его так сильно, что никогда не думала, что в какое-то время я вела себя плохо.

— Ты должна стать частью нашей культуры. Я воспринял культуру моего Благословенного Гуру Махарджи, ты должна перенять мою. Ты будешь меняться.

Я была озадачена.

— Но, Бхай Сахиб, я была в ваших руках такое короткое время, как вы можете рассчитывать, что я изменюсь так быстро? Я знаю, что должна измениться, и готова сделать это так быстро, как возможно; буду содействовать этому любым образом, но дайте мне время!

"— Видишь, —- он смеялся, — у тебя заняло больше десяти минут понять, что я хочу. Видишь, какая ты тупая!

— Да. Когда вы говорите со мной, мой ум становится пустым. Вы объясняетесь в стиле, трудном для постижения западным умом. Ваш ум действует иначе. Ваша манера выражать мысли — другая!

— Сначала необходимо понять, как подчиняться; затем, как понимать Намек.

— Я буду стараться, Бхай Сахиб.

Он кивнул, улыбнулся и ушел внутрь.

 

17 мая

Вечером несколько людей сидели и говорили с его

братом. Он вышел и начал выговаривать мне, что никто не должен быть на том же уровне, что и гуру. Я ответила, что никогда не думала так делать, но он не обратил внимания на мое замечание. Многие люди намеревались возразить мне, и я спросила почему.

— Да, — сказал он, — люди свободны возражать, и это их удовлетворяет.

Посмотри на моих последователей, как они ведут себя, когда приходят сюда. Я лично не обращаю внимания, это не для меня, но для людей, которые приходят сюда и оценивают.

 

18 мая ЧTO такое ахимса? — однажды спросил француз.

— Подлинная ахимса по-настоящему не может практиковаться на физическом уровне; по крайней мере, не полностью и не каждым. А что относительно областей, в которых ничего не растет и надо есть мясо или рыбу? А что насчет насекомых, которых мы давим по неведению нашими ногами? А микробы, которых мы проглатываем или уничтожаем, — они также живут. Есть умственная ахимса, которая должна практиковаться каждым и только так.

Не убийство — это только грубое понятие ахимсы; ибо она намного больше, чем это. Подлинная ахимса — не ранить чувства других, не вредить самому себе. Это значит,

не причинять горя другим и не причинять ущерба себе самому.

— Как мы можем не оскорблять своих собственных чувств или не наносить вред самим себе? — хотел знать француз.

— Ты задеваешь свои собственные чувства созданием привычек. Если, например, вы привыкли пить чай и не можете получить его, вы страдаете, не так ли? Так ваши чувства задеты нарушением привычки. Никогда, никогда не ранить чувства кого-нибудь и никогда не создавать привычек — это и есть настоящая ахимса. Созданием привычек мы порабощаем самих себя, заключение это ограничение. А ограничение есть страдание. з

Я думаю, что это самый интересный ответ; и здесь лежит объяснение, почему гуру вовсе не создает привычек. Я продолжаю приходить сюда каждый день, и каждый день другой. Никто не знает, что будет происходить. Иногда он здесь, иногда узнаю, что он уехал, и всегда день или время возвращения неизвестны. Или он ушел, чтобы прогуляться, или отдыхает, или принимает ванну. Он будет сидеть снаружи или внутри или не появится вовсе. Он не устанавливает ни дня, ни часа ни для чего. Он может сидеть в медитации всю ночь или спать до 9 утра, принять первую ванну в 4 утра или в полдень. В любое время дня он может объявить: «Я ухожу принять ванну». Я думаю, он принимает ванну два или три раза каждый день. Никто не знает, что он будет делать или не делать.

Однажды он сказал нам:

— Даже моя жена никогда не знает, что я делаю или как много у меня денег. Иногда я выхожу без денег, а возвращаюсь с большой суммой. Иногда я выхожу, мои карманы полны денег, а возвращаюсь без денег. Единственная вещь, которую я могу сказать с уверенностью, это то, что я не покидаю помещения без указания.

В то время я не поняла, что он имеет в виду; теперь я понимаю, по крайней мере думаю, что понимаю. Л. сказала, что все суфии такие. Они не пытаются жить обдуманно, они становятся такими, следуя Системе.

 

20 мая Наконец вентилятор под  потолком установлен. Он заставил меня ждать этого до сих пор. Я ждала и ждала, когда он даст мне деньги купить его. Днем продолжала прогуливаться туда-сюда по веранде абсолютно голая, как во сне, кровь кипела, пила и пила из глиняного кувшина теплую воду... неописуемое страдание.

Спокойная, безветренная ночь, бессонная, потому что жара внутри меня и везде вокруг. Сожженная заживо изнутри и снаружи. Жертва А гни (Богу Огня) в истинном смысле слова.

 

24 мая

Вечером, когда пришла, он сидел один в саду. Последнее время он избегал сидеть со мно"й, но, к моему удивлению, начал добро желательно говорить. Впервые он рассказал мне о себе и о том, как он стал учеником своего Благословенного Гуру Махараджи, когда ему было только 14 лет.

— Ты приходишь обнаженным в мир и обнаженным уходишь; когда ты приходишь к Духовному учителю, ты должен быть обнажен.

Внезапно меня осенило! Конечно, это было второе рождение, согласно Традиции! Молчаливо я поблагодарила свою счастливую звезду, что смогла поднести ему все, что имела, почувствовав как-то смутно, что я должна это сделать. Это не было знание, только ощущение; предчувствие, что так должно быть, что это ожидается от меня, что не было друтого пути. Вспомнила, что недавно он сказал, что шишья должен отдать все, но он должен сделать это сам. Мастер не приказывает; Учитель не может сказать «делай это», потому что тогда это будет приказ и не будет в этом

достижении заслуги. Кроме того, даже если ученик отдает все без любви или уважения к Учителю, кто может поручиться, что глубоко в нем не осталось привязанности? Никто не может избавиться от желаний и привязанности, приказав им исчезнуть. Это никогда не будет действовать таким образом. Должно достичь уровня, когда все покидает вас. Собственность — это привязанность и может стать препятствием в Духовной Жизни. Если понимать это и действовать гармонично, путь свободен.

 

28 мая Я приветствовала его, как  обычно, когда вошла. Он не обращал внимания на меня совершенно. Он прогуливался вверх и вниз на кирпичном возвышении перед домом, мала в руке. Было предчувствие каких-то неприятностей, но я гнала эти мысли прочь. Он взглянул на меня и продолжал прогуливаться туда-сюда. Затем я заметила: Великое Разделение было здесь... Бесполезно пытаться описать это тому, кто никогда не переживал подобное. Необычное, особое ощущение крайнего одиночества. Я использую слово «особое» намеренно, потому, что это вне всякого сравнения с любым ощущением одиночества, которое мы все переживаем иногда в нашей жизни.

Все казалось темным и безжизненным. Не существовало цели нигде и ни в чем. Нет Бога, кому молиться. Нет надежды. Совсем ничего. Глубинный мятеж заполнил ум. Только теперь это имело меньше значения, чем обычно. Ум был в таком состоянии, что от него мало осталось. Любые волнения оставляли его спокойным, он был опустошен. Я просто сидела здесь. Мысли, если какие-то появлялись, витали в нем, текли медленно, лениво, мелькали, как будто на экране, и затем все было снова пусто.

Это состояние не было новым для меня; оно стало приходить периодически в последние несколько месяцев, увеличивая напряжение постепенно, с каждым появлением.

Ночи спокойны, полны звезд и жарки, как в духовке. Настоящая мука. Мои глаза постоянно красные, воспаленные от пота, текущего в них. Везде люди ходят со скрученными платками вокруг лбов, чтобы предотвратить это, а некоторые носят скрученные полотенца вокруг шеи. Принимаю душ треи-четыре раза в день, но в этом нет облегчения, потому что баки для воды — на крыше, вода нагревается до кипятка.

Сегодня Лу был ужасным, температура вчера 117° в тени. Сегодня даже жарче, как прихожая преисподней...

 

16

 

30 мая Запомню ли эти дни без покоя, дни без ума и с самым изнуряющим зноем? Дни с самым страстным желанием? С головой, как тяжелый кусок свинца на шее, с костями черепа, как железный круг, сжимающийся туже и туже вокруг мозга. Все предметы в комнате такие горячие, что иногда обжигаешь пальцы, коснувшись их. И жарко, жарко; о, как жарко!

И ум не работает. Мне не удается понять наипростейшие вещи, забываю, что делала мгновение назад...

Рассказала ему о пережитом опыте — жить практически без разума. Как жаль, что я не буду помнить это состояние потом, состояние, которое ведет в неизвестное измерение. Я говорила некоторое время, он слушал спокойно. Нас не прерывали ни разу.

— Где есть интеллект, нет любви. Любовь начинается там, где ум остановлен.

Вечером он стоял в саду, смотря в небо, когда я пришла. Пыльная буря собиралась на горизонте последние полчаса. Как только он увидел меня, вошел внутрь и закрыл дверь.

Я вошла в дверной проем, не осмеливаясь войти в комнату, и села в проходе в вихре пыли. Он был во дворе, не обращая малейшего внимания на меня, разговаривая со своей женой и братом, а я горько плакала. Так безнадежно неадекватной я чувствовала себя, только наполовину осознающая и чувствующая глубокое унижение, не будучи приглашена в комнату в эту ужасающую грозу. Пыль душила меня, трудно было дышать.

Буря скоро утихла, и Пандитжи начал поливать землю в саду из шланга. Гуруджи вышел и прогуливался вверх и вниз. Пандитжи выглядел как всегда безмятежно, находясь в своем собственном мире, далеком, невозмутимом, живя интенсивно духовной жизнью, обычно пребывая в дхьяне или массируя ноги Гуруджи.

Иногда можно видеть его стоящим с широко открытыми глазами и с таким выражением блаженства, таким нежным выражением на лице от счастья, незнакомого мне и, возможно, другим.

Пришел профессор Батнагар. Он сказал, что я совершаю некий тапас (покаяние), оставаясь здесь, в обстоятельствах, к которым я не привыкла. Возможно, получая много блаженства и радости, — иначе я не стала бы этого делать!

— О, нет, нет блаженства. Такое для других людей, у меня только беспокойство, — сказала я. Бхай Сахиб, который говорил с группой крестьян, повернулся и взглянул прямо на меня. Его глаза сияли, как алмазы в полумраке. После короткого молчания он снова принялся говорить мне еще раз, как он не любит ранить чувства людей, но иногда необходимо выполнять свой обязанности. В самом деле, он рассказывал мне этим утром о чем-то, что я не помню из-за моего ума, пребывающего в таком состоянии.

— Мой почтенный отец и мой дядя подчинялись моему Достопочтенному Гуру Махараджи в каждом возможном случае, и все равно он часто говорил им: «Вы не понимаете ничего. Вы не знаете, как уважать меня!» Профессор Батнагар может рассказать тебе, как мой почтенный отец отдавал ему великую дань уважения везде. Из всех своих учеников у него было только два, которые совершенно отреклись, мой почтенный отец и мой дядя.

— Насколько способность любви велика в человеческом сердце? — спросила я.

— Нет ограничений; не существует ограничений! — он улыбнулся своей сияющей улыбкой.

 

31 мая Ум не работает, испытываю головокружение, все вокруг — майя. Сказала, что я для него плохая реклама, потому что не могу даже ходить. Этим утром ходила зигзагами, как пьяная. Он добро мне улыбнулся, перебирая пальцами свои мала.

— Да-а, — сказал он задумчиво, — поэты называют нас пьяницами, мы пьяны Вином Очей Возлюбленного...

Затем я начала говорить, не останавливаясь, долгое время, подгоняемая внутренней необходимостью. Через мгновение не помнила, что рассказывала ему. Хотя помню, сказала, что, если говорю слишком много, он должен остановить меня. Но он только улыбнулся мягко и ничего не сказал. Много людей приходило между тем, и к полудню, когда все ушли, он сказал: — Этим утром ты сообщила мне, что говоришь слишком много. Иногда заставляют говорить. Божественная Сила хочет, чтобы так было. Ты должна говорить. Мое назначение — слышать все, прислушиваться ко всему. Если ученик спит, Мастер позади; если ученик в беспокойстве, Мастер с ним. Это хлопотливая обязанность — быть гуру, — заключил он. Спросила, узнает ли он, если я буду в опасности, и он кивнул. Его лицо было очень спокойно. Я спросила его, что он имел в виду, когда сказал: «Заставляют говорить». Я ощущала внутреннее побуждение, непреодолимое желание высказать все, что было в моем уме. Пригодится ли это ему, чтобы узнать то, что он, возможно, проглядел? Он кивнул рассеянно. Я не была уверена, что он слушал.

 

6 июня

Этим утром на восходе, около пяти утра, небо было покрыто самыми бесподобными, перьевыми, красно-розовыми облаками. Глубоко во мне было странное, никогда не испытанное счастье. Оно было другое — отличное от того намека, что был у меня прежде. Такое неземное,

такое неуловимое. Казалось, оно не имеет ничего общего ни со мной, ни с моим окружением, ни с моим состоянием ума. Оно не принадлежало мне, оно просто было здесь. Оно возникло, как состояние Милости — я не могла создать его по собственной воле. Оно приходит, когда пожелает, и уходит так бесшумно, что я даже не замечаю, что оно ушло. Только осознаю внезапно, что его больше нет.

В течение ночи прислушивалась к потокам внутри моего тела. Оттого Что оно было полно звука... Звука, соединенного со светом, циркулирующим в нем, таинственной паутиной, сжигающей мои ткани. Контур сердца был ясно виден, оно было окружено слабым голубоватым светом, билось регулярно, — прекрасное зрелище.

 

7 июня

Этим утром мы сидели в саду и были совершенно

одни. Я говорила немного, стараясь погрузиться в спокойствие не-существования. Но он начал говорить и оставался со мной около трех часов. Подобное, думаю, никогда не случалось прежде, в течение всех этих последних месяцев. Не только это, но едва ли было какое-либо вмешательство. Мы касались многих тем, но он начал, сказав, что сегодня, седьмого июня, его почтенный отец ушел. Была годовщина его смерти.

Я рассказывала ему, что вибрации были снова этим утром в основании позвоночника, и я перепугалась, что ужасные видения вернуться опять.

Он покачал головой:

— Забудь это. Это в прошлом. Это отнято.

Я внезапно осознала, что с того времени в марте, когда я почти сломалась в истерике в его саду, я никогда не виде-га их снова.

— Я говорил тебе, если я правильно помню, что прошлая карма есть важная часть крови.

— Но то, что я видела, было так ужасно! Я даже не пред-

ставляла, что такое может существовать! — протестовала я. Он медленно качал головой.

— Души стары. Как может Душа помнить все; все прошлое? Это было все там, в твоей крови. Это была наихудшая из возможных ситуаций. Если эта комната полна воды, все двери и окна закрыты, и вода не может вытечь, что произойдет? Она переполнится. Если пациент должен быть прооперирован и доктор оперирует, некоторое время пациент может даже проклинать доктора, но врач будет выполнять свой долг точно так же. И не так, когда ты обвиняешь меня, что я причина этих страданий, потому что применяю свою йогическую силу. Почему использование силы приводит к такому? Если один конь идет медленно,'а другой быстрее, его обгоняет, первый конь просто просыпается. Все дело в этом. Почему не можешь ты понять это? Почему так трудно усвоить? Почему мы настаиваем на сат-санге? Это ускорение. Мы не учим — мы ускоряем. Я могущественнее тебя, так твои токи заряжаются от меня сами. Это простой закон природы. Более сильные магнетические токи будут воздействовать, ускорять более слабые. Если ты позволишь течь электрическому току через два электрических провода в соединении, один сильней, а другой слабей, более сильный воздействует на слабый. Это будет увеличивать его потенциал. Это очень просто.

 

17

 

8 июня Совершенно безумна! — смеялась я, — великолепно безумна; невменяема и пьяна от радости!» Он стоял внутри фонтана, его торс обнажен, одетый лишь в бледно-голубую лонги. Он только взглянул быстро на меня, завороженную тем, как он опрокидывал черпаки холодной воды на голову и отфыркивался, как морж. Я чувствовала себя прекрасно, так свободно, так безумно. Где был мой ум? Без него действительно лучше...

— Сегодня мой почтенный отец был отвезен в Самадхи, — сказал он, растирая решительно свои плечи полотенцем. Прасад был приготовлен позже для немногих людей, которые пришли. Затем мы остались одни. Кажется, я обвиняла его в противоречиях.

— Здесь нет противоречий: только твои ум делает это таким. Утром говорится нечто, что принадлежит утру; днем говорится то, что принадлежит этому времени; в полдень и вечером будет говориться то, что подходит данному времени. Здесь нет противоречия. Мы говорим согласно времени, месту и состоянию развития ученика. Я никогда не скажу ничего похвального о тебе тебе самой, но другим могу.

Удивительно, как он изменился так сильно в последнее время. Он другой, хотя есть немного сомнения. Он, видимо, приобрел другое свойство, нечеловеческий аспект, какую-то прозрачность, что-то неземное. Существо из другого мира, необычайно прекрасное. Качество внутренней красоты становилось мне более видимым. Невозможно объяснить, что происходило. Могу просто смотреть и удив-

ляться. Когда рассказываю ему, он только по-мальчишески и счастливо смеется в ответ.

— Только то, что ты не можешь объяснить, — прочно. Что может быть понято умом — не высшее состояние. Если ты не можешь высказать, выразить словами — это не принадлежит уму и будет продолжаться вечно!

— О, пожалуйста, помогите мне! Я так запуталась!

— Почему я должен? — Он посмотрел прямо на меня. — Если я начну помогать тебе, ты будешь снова и снова просить о помощи: как ты преодолеешь стремнину? Ты должна сделать это сама, я не буду помогать. Если я буду, ты привыкнешь и никогда не сможешь действовать без моей помощи. Мы все должны преодолеть стремнину в одиночестве. Не осознаешь ли ты, что это и есть путь? Я усиливаю тебя, показывая тебе путь. ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ. Почему ты не поймешь, что ты никто? Это означает абсолютное отречение. Это требует времени. Это не делается в один день. Это требует времени — отречься.

— Как долго?

— Всю жизнь, 20 или 30 лет. Если ты живешь 1000 лет, этого недостаточно. Иногда ближе, иногда очень далеко. Я фактически помогаю тебе, но ты не можешь понять, а я никогда не скажу об этом. Мои резкие слова помогают тебе, моя безмятежность — никогда. Теперь давай рассмотрим твой случай. Ты отреклась от мира, очевидно, отказалась от всего материального. Но от невидимого? Отказалась ли от него тоже? Отказалась ли от своего характера, своей воли, всего? Характер наследуется от родителей, он вместе с волей формирует жизнь личности. Если ты не отказалась от своей воли, своего характера, в твоем случае отречение еще не началось. Только отречение на физическом уровне достигнуто. Но это достижение самое простое!

Не могла скрыть своегб разочарования, что это привело меня в уныние: — Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу достичь цели!

— Никогда, никогда не думай подобным образом! Это

негативные мысли. Провал никогда не должен обдумываться! Но ты не должна опираться на меня, ты должна быть в состоянии полагаться только на одну себя.

Я могу только создать условия. Я помогаю тебе и буду делать так в будущем, но не буду никогда об этом заявлять. Ты не узнаешь, где и как тебе помогают. И чтобы ты ни делала, я буду всегда говорить тебе, что ЭТО НИЧТО и ты должна делать больше! Иначе как ты избавишься от шайтана гордыни?

— Отречение — это самое трудное в мире, пока ты делаешь его, и наипростейшее, когда это сделано. Те люди, -которых ты видишь здесь, не знают, как сидеть перед Мастером, как говорить с Мастером. Ведутся всевозможные неумные разговоры!

— Но это только поверхностные, внешние отношения. Они не могут значить много, — сказала я.

— Что в сердце, проявляется внешне. Внешность отражает внутреннее отношение, это невозможно скрыть. Если кто-то чувствует почтение, это определенно обнаружится само собой. Это, подобно любви, не может быть скрыто. Если я не говорю с тобой в течение дней, просто сиди. Если я говорю, говори и ты, но никогда, никогда ты не должна жаловаться... Это дверь, единственная дверь к Королю Сердца. Что есть отречение от всего сердца? Вы, люди, даже не представляете. Не только западные люди, я имею в виду индийцев тоже... Учись быть ничем, это единственный путь.

Он выглядел таким мягким. Он меняется... или это я становлюсь безумной? Не могу отвести от него глаз. Утонченный. Весь в белом. Как скулы просвечивали через бронзовую кожу! Это придавало какую-то прозрачность.

— Если понимаешь, если можешь выразить, этого не останется, так вы сказали только что. Так что это за опыт, о котором я не могу ничего знать и понять? Он не мой, если я ничего не знаю о нем!

— Я уже говорил тебе много раз: старайся узнать мои мысли и желания. Почему, например, у тебя всегда есть

враждебные мысли? Так много сомнений. Это твой характер. Редко кто-то отрекается с первого шага, очень немногие делают это. Если ум ушел, где остался характер? Если ничего не осталось, что остается?

— Только любовь, — сказала я.

— Именно, — ответил он, и его глаза засияли как звезды. — Взгляни, чем ты была семь месяцев назад, и посмотри, где ты находишься теперь.

— Я хочу отречься совершенно, верьте мне, но как сделать это, как достигнуть этого? Я чувствую неотложность этого. Что-то говорит мне, что немного времени осталось.

— Ты отречешься, — сказал он, меняя позу. Он сидел теперь в гуру-асана (основная поза); он часто сидел так, когда говорил со мной. Никто не имел права сидеть в этой позе в присутствии Учителя, так гласила традиция.

— Ты отречешься, — повторил он, — ты подведена к черте, и ты сделаешь это.

— О, как бы я хотела, чтобы вы сказали мне это прежде, так ясно и так подробно, я имею в виду. Это такая огромная помощь. Но у вас, казалось, не было времени говорить со мной, даже если я сидела здесь часами каждый день! Только недавно это переменилось: вы говорите со мной иногда.

— Снова почему такие враждебные мысли приходят в твою голову? Я говорю с тобой так, как никогда не говорил ни с кем прежде! Ты должна понимать, что нужно измениться совершенно. Все говорят: «мой» характер», «мой интеллект», каждый хочет самовыражения, утвердить свою индивидуальность. Ты, например, имела успех в этом мире. Твоя воля, твой характер только следовали за мирскими понятиями, так ты поступала многие годы. Ты видишь, теперь это должно быть совершенно изменено. — Он замолчал. Тишина, которая' почти физически ощущалась, спустилась в комнату. Она была глубокой, такой плотной, можно было слышать звенящий звук абсолютной тишины. Он взглянул на часы, стоящие за ним в уголке.

— Ты удовлетворена? Теперь можешь идти домой, — добавил он небрежно, и я ушла. Но прежде чем уйти, коснулась его ступней. Мое сердце было полно признательности.

 

9 июня Была молчаливой этим утром, мне нечего сказать. Также и ему, потому что он молился. По-прежнему обдумываю то, что он сказал вчера. Все важное в моей жизни обычно случается в пятницу. Чувствую, что вчерашний разговор предвещает перемены. Какой-то перелом неизбежен. Но что? Определенно не могу знать.

Ночью спала немного, думая о выбранной линии поведения, о трудностях впереди. Ум вращался в каком-то медленном движении. Утром была очень усталой; простыни подо мной были совершенно мокрыми от пота; чувствовала слабость. Голова болела, как если бы железное кольцо теснее и теснее сжималось вокруг нее.

 

10 июня Когда вошла в его ворота этим утром, он уже сидел в саду в окружении немногих людей. Как физический удар в мое сердце — видеть его преисполненным света. Было мгновение глубочайшей радости оттого, что могу видеть подобное; это было, как если бы его физическое тело нереально — оно соединялось со светом, окружающим его, и только свет был реальным, не физическое существо. Он, видимо, не обратил внимания на меня и не заметил мое приветствия.

Позже, в комнате — мы не могли сидеть в саду из-за пыли, — принесли младенца Дургеш. Гуруджи взял младенца у матери. Такая нежность была в его движениях, когда он ласково укачивал его. Когда он смотрел на дитя в своих руках, он казался статуей Будды Сострадания вне времени. Теперь я знала, что за перемена была в нем, изменение, бывшее причиной моего постоянного недоумения. Это было сверхчеловеческое в нем. Всякий раз, когда была возможность, продолжала спрашивать людей, не находят ли они каких-либо изменений во внешности гуру в последние десять дней или около того. Но каждый отвечал: «Нет; он такой, как прежде».

 

11 июня Ночью не могла спать. Все чакры жужжали. Огонь сжигал изнутри мой живот; кровь была жидким огнем...

— Вы Король Противоречий! Приведу только один пример: однажды вы сказали, когда Л. была здесь, что нет любви в вашем сердце ни для кого и ни для чего, кроме вашего Почтенного Гуру Махараджи. Несколько недель назад, когда профессор Батнагар был здесь, вы сказали, что ваше сердце так бесплодно, что вы не можете любить никого совсем. Но только стоит увидеть вас вместе с вашим внуком или заметить взгляд, когда вы говорили со старым Гуптой вчера днем, чтобы заметить, как много любви в вашем сердце. Как я могу примирить все это?

Он внезапно улыбнулся, радостно и по-мальчишески, как будто развлекался, но ничего не сказал. Я продолжала спрашивать, как согласовать то и это, когда он продолжает отказываться от того, что сказал совсем недавно. С ума сойти.

 

16 июня «Истина Одна; ученые люди называют ее разными именами» (Ригведа), — процитировал профессор Батнагар. Во время беседы он также.сказал: — Если вы хотите Бога, вы должны сначала предать свое Я. Это сущность каждой религии, каждой философии, как я читал и насколько понял. Превратите себя в ноль, в ничто, и вы познаете Истину!

Спросила его, не заметил ли он изменений во внешнем виде Бхай Сахиба.

— Изменение внешнего вида Гуру — одно из мистических переживаний. На это ссылаются в йогических трактатах. Это развивает способность ученика распознать божественность Гуру.

Взглянула на Бхай Сахиба. Его лицо было совсем лишено выражения; он, казалось, не слушал. Его глаза были закрыты.

Говоря о Пути, упомянула, как подавляет то, что шансы у меня невысоки; должна побороть свой характер, тогда как пожилая женщина уже приобрела определенную манеру поведения...

Он прервал меня: — Три тысячи лет в европейской цивилизации — как ваша наследственность, ваше образование с акцентом на состязание, утверждение личности, со всеми вытекающими последствиями, как свобода выражения, особое значение чувства собственного достоинства и тому подобное.

— Да, — ответила я. — А также тот факт, что мы привыкли считать вашу культуру отчасти ниже нашей. А также, что идеи гуру иногда представляются старомодными и устаревшими. Более того, он продуманно выдвигает все возможное против себя самого. Подводя итог, вы увидите, что все не в мою пользу; должна преодолеть намного больше препятствий, чем кто-либо еще вокруг. Все, кажется, против меня!

Профессор Батнагар считал, что суфизм был исламским буддизмом, но, насколько известно, не было исторических свидетельств для такого мнения. Бхай Сахиб был ярым противником этой идеи. Он говорил, что суфизм намного старше ислама и даже буддизма. Правда, он взял терминологию ислама, но это была дань обычаям и религии страны, где ему было разрешено процветать (это в Аравии и позже в Персии).

Пророка Мухаммеда однажды спросили, какой религии он принадлежит, и он ответил, что Христу задали тот же

вопрос. Факт в том, что все святые и пророки принадлежат одной и той же религии — религии Любящих Бога.

 

18 июня Одиночество и подавленность снова ужасные. Жара медленно изматывает мое тело. Все сухо. Дождь запаздывает в этом году, и каждый вечер, когда иду домой, чувствую сладкое благоухание цветущих кустов, тоже утомленных, жаждущих и страстно желающих влаги.

 

21 июня В прошлый раз вы использовали суровые слова, когда я сказала Вам, что для меня гуру и Бог — одно и тоже.

— Я употребил слова, которые кажутся жесткими тебе, ибо это иногда единственный путь заставить шишья думать. Мы обучаем согласно уровням. Здесь нет ничего неправильного, ничего правильного. Когда дитя в колыбели, оно думает, что колыбель — это весь мир. Позже оно думает, что комната это целый мир. Еще позже — что веранда, сад и тому подобное. Думать, что гуру — Бог, это самая предварительная ступень.

— Кабир сказал: «Когда двое стоят передо мной, гуру и Бог, кто самый великий? Конечно, гуру, потому что он приведет меня к Богу, — процитировала я. И если это достаточно хорошо для Кабира, почему бы этому не быть достаточно хорошим для меня?

— Кто будет слушать Кабира? Кабир только поэт! Если кто-то говорит, что воровать хорошо и нужно, буду ли его слушаться только потому, что он так говорит?

 

25 июня спокойствие. Своеобразная внутренняя уверенность. До сих пор ум был в самом беспокойном состоянии. Интересно, как долго это спокойствие будет продолжаться ...

 

30 июня Долгие жаркие дни, очень часто без движения воздуха, не только рассветы или вечера — и ночи безветренные и такие же жаркие, как в Мадрасе. Покрываюсь потом, испытываю головокружение и головную боль. Мои глаза красные и воспаленные все время. Очень неудобно. Ум работает плохо. Не могу понять все в целом. Спросила его о значении того, что происходит.

— Иногда твой ум работает только на 50% способности, иногда на 25%, а иногда вовсе прекращает работу.

Поинтересовалась, что произойдет, если он вообще перестанет действовать, куда он исчезнет?

«Я был так горд от моего обучения, но когда я стою перед тобой, о, мой гуру, мой ум чист, я забываю все», — так начинается текст одного персидского двустишия. Ну, это, возможно, мой случай. Думала только этим утром, что редко вспоминаю что-либо из своего прошлого, никогда не думаю о нем. Мышление стало таким трудоемким занятием. Где моя квалификация? Путешествия, знания, которые собирала в течение многих лет? Улетучились! Кажется, никогда не существовали!

Только обнаружила, что все еще много неприязни во мне. Он обращается со мной очень плохо. «Идиотка», «глупая» — называет меня перед каждым. Мелкая провокация. Жалуюсь, протестую. Он шипит на меня из-за высказывания, что его супруга задает иногда совсем неумные вопросы; а что насчет этого? Если вы говорите, что люди вольны критиковать меня, то свободна ли я критиковать других? Он сам говорит, что он не бог. Если так, тогда он не непогрешим. Из этого следует, что я свободна находить ошибки у него тоже. Ошибки могут совершаться, и если замечаю их, почему не могу сказать об этом? Почему эти различия: одни правила

для одних, а другие для меня? Но он испепелил меня взглядом, назвал меня невежественной и наглой и сказал, что не понимаю, как уважать Учителя и его семью, и тому подобное. Очень хорошо, Учитель... Но почему я должна уважать его семью? Что они для меня или что я для них?

 

6 июля Размышление, способность ума, которая называется в Йога-сутрах «видоизменением ума», с его постоянным движением, мешающим нам постичь Реальность. Чтобы помочь ученику, Учитель будет «выключать» ток питания ума; будет его временно парализовывать, чтобы свойство буддхи (интуиции) могло возникнуть. Ум не может выйти за пределы самого себя, какая-то помощь необходима. Мы живем внутри нашего собственного ума. Как может ум выйти из себя самого?

— Хотите ли вы сказать, что это Учитель, благодаря своей йогической силе, делает ум неспособным действовать?

— Это происходит, — ответил он, не обращая внимания на первую часть моего вопроса. — И это происходит очень просто, посредством активизации сердечной чакры. И чем больше чакра активизируется, тем меньше ум способен работать. Это вполне безболезненный процесс.

— О, я знаю это хорошо, это совсем не ранит — быть бессмысленным; не можешь думать, только и всего.

— Даже на мирском уровне это работает подобным образом. Если кого-то сильно влюблен, он забывает все, кроме предмета своей любви. Он становится безумным, люди называют его сумасшедшим. Закон тот же на всех уровнях существования. Только на духовном уровне закон более мощный, ибо не существует препятствий, причина которых — плотность материи.

И после мгновения молчания он добавил с одной из своих вспыхивающих улыбок: — Мы называемся дураками, идиотами Бога, суфийскими поэтами.

Сегодня он уехал с Бабу в Аллахабад. Его кожа была золотой, полной внутреннего света, сияющие глаза — он выглядел таким молодым!

Во время его отсутствия много думала, анализируя свою ситуацию. К 2 июня я была здесь уже 9 месяцев. 9 месяцев — это время выносить ребенка. Какое дитя я создала? Совсем никакого, так кажется...

За два дня до своего отъезда он немного объяснил свою кажущуюся грубость: — Если выбираешь путь Системы, и если это делается согласно Системе, тогда это занимает много времени. Если выбираешь Путь Любви, это занимает относительно немного времени. Но это трудно. Жизнь становится очень грустной. Нет радости. Раздражение везде. Это надо вынести. Затем неожиданно будут цветы и солнечное сияние. Но сначала необходимо пройти трудную дорогу. Люди услышат однажды, что тебя выгнали вон. И не только это, но и другие вещи тоже. И не ученик решает, какую дорогу выбрать, решает Учитель.

Существует две дороги: дорога дхьяны, медленная; и дорога тьяга, абсолютного отречения, подчинения. Это прямая дорога, путь огня, путь любви.

— Но будете ли вы обучать женщин отлично от мужчин? Женщины более чувствительны, и психология женщин и мужчин различные!

Он кивнул головой: — Обучение в чем-то отличается. Но это не значит, что оттого, что ты женщина, ты будешь получать льготное отношение.

— Но не видите ли вы, как я отличаюсь от ваших индийских учеников? — воскликнула я.

Снова он покачал головой: — Нет, это всегда трудно. Для каждого. Если не одно, то другое. Люди захвачены многими привычками.

 

18

 

13 июля Несколько последних дней имела место переориентация. Сначала было какое-то подобие покоя. Не покоя в истинном смысле слова: для этого было слишком много боли в сердце, — но подобие неподвижности. Это временное затишье перед бурей? Или просто некое оцепенение из-за слишком большого стресса в моем организме. Этим утром проснулась смертельно усталая и утомленная. Все тело ныло. Вытащила себя на кухню, аспирин и черный кофе помогли немного. Небо было такое безоблачное, как всегда, и все еще никакого намека на дождь.

Когда сегодня шла к Пушбе на ланч, так остро осознала страдание природы! Сколько всего умирает от жары! Воздух кипит, земля иссушена, сад Гуруджи высох, листья повисли на ветвях, стали хрупкими и желтыми.

По-прежнему осознавала тяжелый покой: безрадостный, темный, но тем не менее покой. В нем было много сердечной боли, теперь это неизменное свойство. Даже чувства любви нет больше. Подобно майе. Ничего не осталось, кроме боли в сердце.

Пришла к гуру, но чувствовала себя ужасно. Попросила Сатендру сказать его отцу что я возвращаюсь домой, потому что плохо себя чувствую. Дома чувствую себя даже хуже. Измерила температуру, она была 104°.

 

14 июля ОН спросил, я как себя чувствую. Мне было лучше. Рассказала ему об ощущении покоя.

— Любовь принимает многие формы: иногда это покой, иногда счастье, иногда блаженство или радость, беспокойство или тоска. Любовь это корень и, как у дерева, у него много ветвей, простирающихся вокруг.

И позже он сказал: — Когда мы больны, мы знаем, что наше тело не принадлежит нам. Когда у нас головная боль, кто приходит к нам на помощь? Если мы среди толпы или одни в лесу, кто сможет помочь нам? Никто! Если ум не здесь, если тело це наше, что остается? Только душа. Только наши переживания. Только они — правда. Как ветер, который приносит аромат цветов с ветки на ветку, — сказал персидский поэт. Только это остается.

Он тоже плохо себя чувствует. Мне интересно, видел ли он мое лихорадочное состояние, но знаю, что не смогу вполне разумно спросить его. Умею теперь воздерживаться от определенных вопросов.

 

15 июля Утром, на восходе, когда открыла глаза и взглянула в небо, — первое, что всегда делаю, когда просыпаюсь, — увидела огромное розовое облако, испещренное хрупкими кольцами. Небо с барашками означает воду, по крайней мере в Англии. Сказала Бхай Сахибу, что мы можем ждать дождя. Дождь пришел днем. И стало свежее.

 

18 июля Когда призналась, что не могу молиться последние несколько дней, оттого что будто темная пелена между мной и его Почтенным Гуру Махарадж, он ответил:

— Да, иногда подобное случается. Это может быть, как темный занавес или подобие пелены света. Можешь молиться, и потом нет. Это хорошо, что так бывает. Иначе как можно развиваться? Сомнения, и страхи, и тревоги; у меня самого они были. Теперь, например, я не молюсь

около двух месяцев, кому должен молиться, спрашиваю себя?

У меня захватило дух. Бхай Сахиб, что за великолепное состояние!

— О, нет. Это моя гордость, — сказал он с ударением.

— Но у вас нет гордости! Разве вы определенно не вне этого? — воскликнула я. Он улыбнулся своей спокойной улыбкой.

— Ты так говоришь, ибо слишком преданна. Но на физическом уровне какое-то несовершенство остается всегда.

Это заставило меня задуматься. Но до сих пор верю, что это чудесно — быть неспособной молиться во имя Единого: не остается разделения, и не спрашиваешь себя, кому надо молиться.

Вчера была Гуру Пурнама (день, когда гуру получает подарки, согласно традиции). Сделала то, что он сказал: принесла немного сладостей, фруктов и несколько рупий и поднесла их, коснувшись его ступней, первый раз публично. Обнаружила, что это легко делать — совсем нет беспокойства. Так естественно, и не обращаю внимания на мнение других.

 

20 июля —Что это за спокойствие? Может, это настоящий покой? Разве любовь не самое беспокойное состояние? Не помню,чтобы переживала такое глубокое, равномерное состояние спокойствия, длящееся так долго.

— Я называю это естественным состоянием, — ответил он. — Почему я должен говорить, что даю это тебе? Это дано, и все. Это естественное состояние. Что не всегда понимаешь. Душа укрыта многочисленными оболочками, скрыта под многими покровами.

— И покров должен быть снят? — предположила я. Он кивнул. Но осталось так мало понимания, я озадачена...

Но он был в самадхи.

 

21 июля Этим утром внезапно поняла, что любовь не может увеличиваться бесконечно. Она дается с самого начала в той мере, в которой хочет Мастер, согласно размеру сосуда, который шишья принес с собой. Если сосуд большой, больше любви может быть налито в него. Одни емкости больше, другие меньше. Шишья учится отвечать на нее лучше и лучше, поэтому кажется, что она как бы увеличивается. Любовь в начале и в конце та же. Была изумлена целостностью этого знания, так что ум не мог даже думать ясно.

Начало и конец с точки зрения Бога всегда одинаковы, это полный круг. Знала это из книг. Но теперь испытала, как только свое собственное проявление знания, умом, который бесплоден... Странно и удивительно. И моя деятельность будет той же, что и прежде. Должна работать с людьми, стараясь помочь им стать на ступеньку ближе к Истине. Когда покину это место (позволь этому дню никогда не прийти!), буду продолжать в тех же направлениях, что и прежде, хотя обстоятельства обязательно будут другими (или, возможно, нет). Но деятельность сама по себе останется той же. Мы получаем работу согласно нашим способностям.

Он улыбнулся, когда рассказывала ему все это, а на вопрос, возможно ли, чтобы проблеск знания мог прийти в мозг, едва действующий и способный с огромным трудом собрать мысли вместе, ответил: — Если чаша пуста, она может быть наполнена. Это знание души, которое проступает. Оно приходит в физический ум и затем становится подлинным знанием, неотъемлемой частью тебя. Если я буду говорить тебе, а у тебя будет достаточно веры и доверия мне, то вера и знание будут двумя вещами, не так ли? Но таким образом ничего не объясняется. Ты поймешь сама. Это станет частью тебя. Здесь нет двойственности. Ты видишь, как это происходит, как легко?

Затем он начал рассказывать мне, как мужчина и женщина обучаются, различие — в практиках; гармонично

психологическому складу ума обучаемого. Как из глубины неосознанного силы собираются и передаются. И это работа Учителя, и каждый индивидуум обучается по-своему. Зачарованно слушала, надеясь ревностно запомнить все.

— Из рассказанного вами только что должна ли я сделать вывод, что вы желаете, чтобы я направляла людей? — спросила я тревожно. — Это великая ответственность! Представляете ли вы особенности жизни, в которую меня отправляете?

Он не ответил, но спокойно посмотрел на свои ступни, как если бы оценивал сандалии. ^

— Надеюсь, надеюсь, что я не буду идти неправильно^ иметь силу — это ужасно, — сказала я, страх прокрадывался из самой глубины моего существа в сердце.

— Я знаю, — сказал он едва слышно со спокойным и серьезным выражением.

— Не слишком ли это тяжелая ноша на плечи пожилой женщины? Меня обвинят в противоречиях. Если должна жить, как вы, то не должна иметь привычек. Вынуждена буду делать и говорить то, что люди не могут или не будут понимать. Мои слова перевернут, неверно истолкуют. Может, найдутся адвокаты в аудитории, которые исказят мои слова, обвиняя меня в противоречиях!

Он внезапно рассмеялся: — Адвокаты знают одно перемещение собственности! Собственность, сила, знание переместятся. Не спрашивают, женщина ты или нет, это не имеет значения.

 

24 июля Идет дождь. Мягко моросит.

И жарко. Спросила, могу ли оставаться вегетарианкой. Знаю, некоторые ученики вегетарианцы, некоторые нет. Он ответил, что позволяет мне это. Вегетарианство может стать символом веры, препятствием, религией.

— Ты не можешь питаться собой на небесах, делай, что лучше для тебя.

 

29 июля -Почему Бог сотворил мух?

У меня вызывало отвращение множество их.

— Почему ты задаешь такой вопрос? — он повернулся ко мне. — знаешь; почему ты была создана? Предполагается, что ты знаешь. Выполняешь ли ты цель, ради которой была сотворена? Ты заметила то обстоятельство, что я так свободен, что в один день делаю одно, в другой что-то еще. Снаружи или внутри, говорю или нет. Теперь даже если я с моими ограниченными возможностями, так свободен, что насчет Него, который Господин Свободы? Он знает, что делает.

Позже: — Он совсем один. У него нет ни отца, ни сына или других родственников. Он безгранично и самым категоричным образом одинок.

Еще позже он сказал мне, что я не понимаю его, как должно, потому что все еще люблю ходить на киртаны у Пуш-бы. Ответила ему, что последнее время сильнее и сильнее чувствую то же. Это потеря времени, но не хватает смелости прекратить ходить из-за страха ранить ее чувства.

— Табла (индийский барабан), фисгармония и пение — нравятся, приятны тебе. Ты не понимаешь, что это бесполезно с моей точки зрения.

В самом деле, лучше честно сказать Пушбе, почему ухожу, и надеяться, что она поймет.

— Человеческие существа полны ошибок, и если бы не было ошибок, как могли бы они развиваться? Мы результат наших падений и ошибок, они великий урок. Я никогда не действую сам, я поступаю, как меня направляют. — И он сделал грациозный жест обеими руками, иллюстрируя передачу сверху.

— Святые, как реки, — они текут, куда направлены. Эта критика — она пройдет. Никогда не жалуйся, никогда. Если

ты не жалуешься, она постепенно уйдет совершенно. Молись об этом. Молись Единому Всевышнему, или Богу, или кому хочешь. Молись, чтобы такие чувства оставили, и если они уйдут, любовь станет великой. У тебя их не так много, как у некоторых других людей. Ты только шесть месяцев в обучении. Посмотри, где ты! Не продвинулась ли намного дальше? Не велики ли изменения в тебе? Должна заметить, так и было.

— Почти каждый имеет сомнения и критику. Я видел, как мой отец и досточтимый Гуру Махарадж обучали людей. Этот путь обучения заставляет говорить то, что думаешь. Ты сердишься на меня и затем говоришь, а я знаю, что у тебя на уме.

 

19

 

3 августа Было душно, невыносимо жарко. Дождь идет мало и скудно, зной влажный и липкий. Сперва только Бандхари Сахиб был здесь утром. Из-за зноя мы вскоре вошли в комнату и сидели под вентилятором. Затем вошел дурно пахнущий безумец, который сильно отрыгивал. Он никогда не входил в комнату прежде. Он уселся рядом со мной- И он сидел здесь, отрыгивая, громко говоря, делая глупые замечания и шумно ворча. Зловоние из его рта было отвратительным и тошнотворным. Ему было около 70, у него были черные и желтые зубы, которые, должно быть, полны гноя в дырках. Несколько недель назад он сказал брату Бхай Сахиба, что ему не обязательно мыться, оттого что он не потеет.

Размышляла не без горечи, почему все наиболее неприятные люди притягиваются сюда, и отчего кто только ни садится рядом со мной или приглашается сесть по соседству? Почему я должна страдать от дополнительных сложностей, когда психическое состояние и так достаточно тяжелое, трудно переносимое. И внезапно понимание пришло: он обучает меня отделять мой ум по усмотрению от всего того, что я не желаю замечать. Немного поборола раздражение. Мгновенно полное значение этого стало ясным, это частичное объяснение того явления, что он способен жить со своей семьей, не бывая никогда обеспокоенным. У него нет необходимости уходить в самадхи, чтобы вырваться из физических условий, и он учит меня поступать таким же образом.

— Помогите мне построить мост, смириться, — сказала ему несколько месяцев назад, когда была практически в отчаянье от зловонной толпы грязных людей. — Вы можете спря-

таться на другом уровне, вам нет нужды слушать их или даже видеть их, но я не могу. Должна терпеть это, здесь и теперь, это слишком.

Он только улыбнулся тогда и не сказал мне: — Я показываю тебе путь, я показываю тебе как это делать, если бы ты только способна была видеть... — Он не сказал так потому, что тогда не могла ни понять, ни принять такого. Он обучал меня все время. Должна научиться устранять все в полном сознании. На практике это значит: что бы ни случалось вокруг, мой выбор — не замечать ничего. Могу оставаться у его ног в спокойствии, всегда в покое, где бы то ни было.

— Я не обращаю внимания на многое. Я не могу обременять свой ум. А если и взгляну, то, как не оставляю, так и не удерживаю в своем уме; так и просто не смотрю и не запоминаю этого, — сказал он однажды, когда насмешливо сказала ему, что он не обращает внимания на дам.

 

4 августа  Гуруджи собрал нас около 11 утра, выглядел болезненным и уставшим. Он, очевидно, все еще не вполне здоров.

— О чем шла речь? — спросил он. Сказала ему, что Бан-дхари Сахиб говорил о том, что не легче ли отказаться от мира подобно мне или саньяси, чем пытаться это делать, оставаясь полностью ответственным за семью.

— Только когда различающий манас успокоен, начинается настоящий образ жизни саньяси. Саньяси не обязательно отказались от мира или желаний, ибо им посчастливилось надеть оранжевую мантию. Средний путь лучший. В нашей Системе мы остаемся в мире и постигаем Реальность вопреки этому или, если хочешь, благодаря этому.

 

8 августа Он спросил меня прошлым вечером, почему не хожу на киртан. Сказала, что никогда не буду ходить снова и что должна обсудить это с Пушбой.

— Пожалуйста, скажи ей, — сказал он, — что я никогда не просил тебя не видеть ее. Дружба это что-то вовсе отличное от религиозного служения, киртанов или подобного.

Днем так и сделала, и она, казалось, была благодарна. Сказала ему о ненормальном раздражении, что чувствую против всего и всех, включая его самого.

— Это хорошо и плохо. — Он улыбнулся.

— Хорошо? — удивилась я.

— Да, неплохо. Но было бы лучше, если бы ты никогда не сомневалась. Это идеальное состояние, но самое редкое. Лично я не понимаю этого, потому что никогда не сомневаюсь и не критикую тех, кто стоит выше меня. Понемногу ум уступит. Затем не будет никакой тревоги. Ум — это тень шайтана: если этот шайтан отступает, все препятствия уходят. На это нужно время.

Как прекрасно он выглядел сегодня, сказала ему об этом. Это не столько относится к чертам лица, сколько к его выражению.

— Но это особое выражение у вас не всегда. Прошлой зимой, когда у меня были те большие тревоги, очень часто мне было так горько потому, что была убеждена, что вы создавали эти состояния своей силой. Пришла к вам, полная возмущения, а вы просто сидели здесь и выглядели, как сам Будда, прошло время и неприязнь исчезала. Просто приняла это, что могла сделать? Думать, что вы не знаете о моих страданиях, в противном случае как могло у вас быть столь чудесное выражение? Эта кротость и сострадание...

Он улыбнулся. Затем погрузился в самадхи и опять выглядел, как статуи Будды кхмерского периода — такой любящий, такой спокойный, такой далекий, только тень улыбки на губах. Блаженство другого мира. Пристально глядела, очарованная.

 

9 августа — Так происходит в нашей Системе, — сказал он. — Для того, с кем уже это произошло, это самое удивительное, потому что самому в одиночестве сделать такое невозможно. Но для гуру подобное — самая обычная вещь, и это то, что Бхандхари Сахиб имел в вид)', когда сказал тебе, что его брат переворачивает сердца людей.

— И это делается через сердечную чакру?

— Да. И существует место, называемое Сердцем Сердца. Но публике мы просто говорим — это сердце. Этого вполне достаточно.

— Но это то, что вы делаете каждое утро, — сказала я, и он улыбнулся. — Вы отключаете мой ум. Утром это делается наиболее мягким образом; в любом случае постепенно. Никогда не знаю определенно мгновения, когда это происходит, знаю, когда это точно есть здесь.

— Когда ты будешь говорить людям такое, они будут находиться под впечатлением этого. Записывай все. Это такой предмет, что ты можешь говорить об этом месяцами, годами. Например, что произошло вчера и как это произошло. Через два или три года ты скажешь: В какой удивительной Системе меня обучали! Ты можешь рассказать о том, как человеческие существа обучаются простейшим и наилегчайшим образом; как они отправляются работать согласно их складу ума и желаниям. Затем желания отбираются, и шишья должен исполнять волю гуру. Но гуру направляет его делать точно то, что он первоначально хотел и может делать лучше. Но теперь здесь более не может быть Я, или это, потому что шишья не исполняет больше свою волю, но волю гуру.

 

10 августа Сказала ему о его движениях, похожих на танец, — таких восточных, таких плавных. Ни у кого из членов его семьи нет этого — ни у его брата, ни у его детей. Видела подобное в Индии только у профессиональных танцоров и у хатха-йогов, но только у лучших. Они ступали, как боги, с такой же кошачьей грацией. Но они сильно ощущали свое

тело, слишком отслеживали свои движения. А он нет, у него это было совершенно бессознательно. Слушая все это, он спокойно улыбался.

— Должен сказать, это зависит от состояния, в котором нахожусь, я могу покинуть тело мгновенно — в доли секунды, и тело выражает это состояние, насколько способно.

В этом объяснение его подобия Христу или Будде: тело, как зеркальная поверхность, отражает высшие состояния сознания. Это все.

 

11 августа Этим утром чувствовала себя очень плохо, состояние, вызывающее тошноту и жестокую головную боль. Пришла к гуру около 9 утра. Его не было снаружи. Бабу сидел в комнате под вентилятором. Чувствую себя несчастной. Ни листочек не шелохнется на деревьях, и очень влажно.

Обменялись несколькими словами с Бабу, затем он вышел.

Рассказала, как страдала прошлой ночью. Должна признаться, жалела себя, не могла спать, так было плохо от пота и головной боли.

— Ты не должна сидеть здесь часами, — он прервал меня резко. — Это не поможет тебе. Ум не работает, ты способна критиковать, лишние вопросы появляются в твоей голове, которые кажутся полезными, но они не таковы, они наихудшие из возможных. Ты должна приходить сюда с 9 до 10, на один час утром и затем вечером на короткое время.

Начала плакать: — Вы посылаете меня вон в жару! Как жестоко! Вы знаете, что в моей квартире жарко, как в печи пекаря. Самое прохладное место в комнате — ваше, под вентилятором!

— Приходи сюда только на один час утром! — повторил он. — Что ты делаешь здесь?

— Что я делаю? — повторила невыразительно, ум не работал. — Предполагаю, что я здесь, чтобы быть с Вами.

Вы настаивали, что сатсанг — это существенно; десять часов в день провожу, сидя здесь. Думала, что так и должно быть:

— Быть со мной, — повторил он презрительно. — Другие тоже со мной. Моя жена, мои дети тоже со мной. Моя жена массирует мое тело несколько часов ежедневно, мои дети прислуживают! Но что ты делаешь?

Теперь горько заплакала. Бесполезно спрашивать меня, что делаю, оттого что ум отказывается работать и не могу думать совсем. Понимала лишь, что буду лишена его присутствия. Он, казалось, гневался, поэтому ушла около 10, продолжая плакать всю дорогу домой. Начиналось самое трудное — оставаться в раскаленной квартире на протйт жении почти всего дня.

«Иди погулять в 8 утра». Но если так жарко уже в 5, как это возможно? Выдворить меня из единственного прохладного места — подобное не сделаешь даже врагу. Позорно отказывать в приюте тому, кто страдает так сильно. Нет, это не он, это не в его характере, это делается с намерением, это, должно быть, проверка... И ум успокоился и не доставлял мне никаких беспокойств. С целью обучения...

Пришла туда, как обычно, вечером. Он сидел снаружи и спросил меня, как я. Теперь уверена, что он проверял меня, ибо ждал бунта и жалоб. Но просто сказала, что все хорошо. Он выглядел крайне немощным, и я отметила, что он совсем болен. Сказала ему, что если с сегодняшнего дня должна проводить так много времени дома, то лучше поищу другую квартиру для следующего жаркого сезона в мае.

— Кто думает о следующем годе? Кто знает, что произойдет... Никогда не думай о завтрашнем дне...

 

12 августа Когда пришла, он играл в шахматы с другом, которого никогда не видела здесь прежде.

— Ты очень поздно, — заметил он.

— Делаю то, что вы мне сказали. Вы приказали мне приходить от девяти до десяти.

Он кивнул, продолжая играть. Его торс был обнажен, он был одет только в лонгхи. Его соперником был худой мужчина с серьезным лицом. Оба были поглощены тем, что делали.

Услышав равномерный стук часов где-то вдали, подумала, что скоро должна уйти.

Но когда поднялась в 10, он спросил, не поднимая глаз: — Ты хочешь уйти?

— Уже десять, вы хотели, чтобы я оставалась только на час.

— Нет, ты можешь остаться здесь. Я села снова.

Он играл с сосредоточением, его противник, казалось, был хорошим игроком. Старалась проникнуть в его мысли, как он хотел, но скоро поняла, что продолжать подобным образом неправильно. Так ум создает барьер, и нельзя никуда попасть. Озарения рождаются за пределами ума. не могу принуждать их, они должны происходить сами по себе. Наконец решила, что он хочет, чтобы я ушла в 11.30, так и сделала.

 

20

 

13 августа — Ты хочешь мне что-то сказать? Он спросил, потому что я упомянула прошлым вечером, что у меня было необычное переживание, о котором расскажу ему, возможно, завтра. Он вряд ли когда-либо спрашивал меня, хочу ли говорить с ним. Напротив, когда мне необходимо было поделиться с ним чем-то, обычно избегал меня, и начинались помехи. Рассказала ему о неравномерных ударах сердца и о сне, который не казался сном. Его улыбка была нежной и странной.

— Помните, весной рассказывала, как будто в моей груди бьется два сердца? Такая странная была майя.

— Ты права, — прервал он меня. — У нас два сердца.

— Одно бьется быстро и сильно, а другое мое собственное? — спросила я, и он кивнул. Не расспрашивала дальше; было чувство, что он не скажет больше... Одно, должно быть, Сердце Сердца, которое он упоминает иногда. Смутно помню, что Сердце Сердца это Атмическое Сердце. Конечно, однажды узнаю. По крайней мере, он так говорит всегда... Не должна быть нетерпеливой. Должна учиться ждать спокойно.

 

16 августа Он не вышел прошлым вечером. Сидела одиноко во влажном саду, затем рано ушла домой. С утра страдала от сильного раздражения, такого беспричинного, против всего и всех. Иногда раздражение относилось прямо к нему.

Он тоже, казалось, был в плохом настроении. Приказал мне посадить какую-то овощную рассаду, которую принес один из его учеников. Возразила: — Что за польза, сажать такие нежные вещи, когда у них нет ни малейшего шанса выжить. Сначала избавьтесь от козы, — сказала я, — которую грязные люди, живущие в сарае, выпускают все время свободно бродить саду. А что насчет множества детей и бездомных собак, прибегающих с улицы? А забредающие коровы, Маншиджи бегает, гоняя их? Но это было бесполезно. Он начал раздражаться. Посадила рассаду.

. У нас была неприятная беседа, и он сказал мне, что у меня нет мозгов, нет понимания и я глупая. И он продолжал оскорблять меня, а я защищаться. И затем он сказал:

— Войди внутрь, почему ты должна сидеть здесь одна?

— Вы имеете в виду двор? — спросила пораженная. Он кивнул. Ну, подумала в полном изумлении, он никогда не беспокоился прежде, если я сидела одна. Делала это месяцами подряд, в холоде, пыли, незамечаемая, забытая, заброшенная, даже возмущая некоторых людей.

Вошла внутрь. Они все играли в карты часами. Для него не имеет значения, что он делает на физическом плане, все равно. Его сознание частично где-то еще в любом случае. Это состояние сахай самадхи — самадхи без усилий. И в это состояние те, что выше его, приводят своих шишья без усилий, так он сказал однажды, когда комментировала эту его способность быть в двух различных состояниях одновременно. Когда он играет в карты это очевидно, хотя он обращает внимание на игру, он еще где-то тоже... Можно было заметить по выражению его глаз.

 

17 августа Утром был молодой человек, которого никогда прежде не видела. Бхай Сахиб говорил с ним на хинди, объясняя Систему. Несколько раз в ходе беседы он использовал слово «самореализация» на английском языке.

И мысль пришла мне в голову: — Пожалуйста, Мастер, не могли бы рассказать нам, как узнают, что постигли Бога? Это нечто, что нахожу самым загадочным. Как узнают, что это не иллюзия, разновидность какой-то майи? Я встречала так много садху (святых людей) и саньяси в Ришикеше и в других местах. Они все называли себя Познавшие Души.

— Если кто-то говорит, что он Познавшая Душа, он никогда ею не станет. Это никогда не говорят. Вали (суфийский святой) — уравновешенная личность. Он знает, что этот мир не самый плохой, и живет в обоих мирах; духовное и физическое — жизнь на этой земле. Для него нет плохого или хорошего, хорошее или плохое — относительные понятия.

— Но я часто слышала, вы осуждаете мирские вещи!

— Ибо обычным людям должно говорить подобным образом, — улыбнулся он. — Как они узнают, что азартные игры или погоня за мирским неправильны? Но зачем утруждать себя пониманием? Понять — это важно. Только вещи, которые мы осознаем, по-настоящему наши.

Позже сделала вывод: — До того, как придешь к Мастеру или вали, карма сильна, но как только вали берет тебя в свои руки, никакой кармы не остается.

Не мгновенно, но постепенно, по мере того, как желания уходят, никакой кармы не остается и другая, формирующаяся, забирается. Создается карма, которая связывает тебя с Мастером и ведет к Реализации.

 

18 августа

Он убирал свою комнату, когда пришла.

Была полна радости от сильного тропического дождя. Никогда не видела такого дивня — сплошной поток воды, какие там капли! Это делает воздух таким чистым и благоуханным.

Рассказала ему о подавленности, что была у меня прошлой ночью. На самом деле она продолжалась последние

три дня, но вчера было особенно плохо. У меня бывали периоды горя в жизни, у кого их не было? Но не думаю, что когда-либо в своей жизни была такой несчастной. Знает ли он об этом? Он кивнул.

— Была некоторая напряженность, и кое-что было сделано, так что это не должно продолжаться долго!»

Затем принялась рассказывать, как была раздражена из-за хижины, в которой живет семья Тулси Рама. Больно видеть, что он тратит часть моих денег, чтобы починить сарай грязных людей, которые доставляют ему беспокойство и раздражение любым способом. В конце концов, это были деньги от продажи моего дома и деньги, оставленные мне мужем, они предназначались для помощи мне в старости. Радостно отдала их ему ради чего-то стоящего, но трудно понять, почему он делает такие вещи. В конце концов, они разрушают его сад, ссорятся, создают беспорядок. Тулси Рам не хочет работать, а хижину, как эта, они могут возвести где угодно на индийской равнине. Почему она должна быть у него в саду?

Он слушал молча. Затем он рассказал мне, как Л. подарила одеяло его Благословенному Гуру, и он был так благодарен за это. Но несколько дней спустя отдал его кому-то еще.

— Должен заметить, я надеялся, что он даст его мне, но он отдал его кому-то, кто был ему совсем безразличен. Так делается. Мы отдаем: семью, свое имущество, это имеет мало значения. Я никогда не приходил с пустыми руками к нему, но то, что я приносил, распределялось тотчас же среди присутствующих, и они не значили ничего ни для него, ни для нас. Так это делается.

 

20 августа Раздражение все еще со  мной, больше чем когда-либо. Как буря оно нарастало в моей душе. Кажется, задето мое самое сокровенное.

Вечером он вышел, и они снова играли в карты во дворе. Были мгновения мимолетного счастья, как золотое облако внутри моего сердца...

 

21 августа Да... Желание. Великое, Бесконечное... Давайте вспомним, как это было точно. Проснулась в обычное время, около шести, и вот оно здесь, между пробуждением и сном, желание, остро болезненное и такое глубокое. Желание чего? Это была первая мысль пробуждающегося сознания. На самом деле я не знаю. Иногда глубокий вздох из глубины моего сердца, казалось, облегчает напряжение — таким острым оно было и таким жестоким. С самого начала никогда не знала, чего желала. Отчаявшийся, истерзанный ум не работал, не могла и не анализировала. Это было просто желание из самой глубины сердца, терпкое ощущение какого-то исчезающего блаженства...

Сначала казалось, это просто желание ради себя самого, не ради чего-то особенного. Временами оно было больше, временами меньше, но оно всегда оставалось фоном, мягко пульсируя. Никогда не была без него, и временами оно могло увеличиваться так ужасно, что теряла волю к жизни. Должна быть причина для этого. Не говорит ли он, что существует причина для всего?

Заглядывала глубже в себя. Глубже и глубже. И утром отняло довольно мало времени, чтобы открыть то, что в действительности это то самое томление, которое было всю мою жизнь с детства. Только теперь оно возрастало до крайней степени. Даже когда была совсем мала, всякий раз, увидев золотые облака на закате или небо, такое синее, или услышав прекрасную музыку, или разглядывая танцующие блики солнечного света на дрожащей поверхности воды, — всякий раз она приходила, беспредельная печаль, что-то плакало во мне.

Часто изумлялась, откуда могло быть это томление. Никогда по-настоящему не понимала его. Была ли это моя славянская наследственность, врожденная грусть русского характера? Утром поняла: это плачь запертой души о Едином. Любящая взывала к Возлюбленному, заключенный жаждал свободы.

Несколько секунд казалось, что это разорвет мое сердце на части, таким сильным оно было, ставшее даже причиной телесной боли. Теперь оно слабело, оставляя позади понимание самой своей природы... Так просто. Все время оно никогда не было чем-то иным, но плачем о на-- стоящем Доме!

Мы приносим его с собой в физическую жизнь. Приносим из других планов бытия. Это создает часть самого строения нашей души, ему предназначено снова привести нас к дому, которому мы принадлежим. Без этого желания, которое есть дар не этого мира, мы, заблудившиеся, никогда не найдем дороги домой...

Если вы любите, а все спрашивают: «Почему вы любите?» и вы способны ответить: «Я люблю, потому что он или она красив, или имеет положение, или очарование, или хороший характер»; другими словами, если вы можете найти причину вашей любви — тогда это не любовь. Но если вопрос задан вам, а вы, внезапно изумившись, должны признать, что не знаете, что это никогда не приходило вам в голову, вы только любите, это все, так просто... тогда, только тогда это Подлинная Любовь.

Он выглядел больным и спал почти все утро. Пыталась отогнать мух прочь, закрывая ставни и двери и обмахивая его, когда он отворачивался к стене. Ушла домой рано. Вечером он не вышел. Была рада, что он отдыхает.

 

22 августа Когда пришла, он собирался принимать ванну, но попросил меня не уходить.

— Ты садись здесь, — сказал он, так узнала, что он хочет говорить со мной. Он вернулся одетый в белое лонгхи и устроился удобно на большом стуле. Сказала ему о вибрациях, которые исчезли так быстро, и он улыбнулся.

— Теперь пришло время, — начал он, и я внезапно почувствовала, что он почти готов рассказать мне что-то очень важное, и слушала внимательно то, что он должен сказать.

— Теперь пришло время, чтобы ты записывала все свои переживания.

— Я записываю, все, что вы говорите мне, и мой собственный опыт, и все мои сомнения и замечания, все.

— Сомнения должны быть записаны, — он кивнул, — иначе как поймешь растворение? Это будет полезно для книги, которую ты пишешь. Опыт, который у тебя есть и будет в будущем, ты можешь найти только на персидском языке, в основном в форме поэзии, и до сих пор совсем немного переведено из нее.

Слушала частично с изумлением, частично с огромным интересом.

— Отказалась от идеи написания книги давно, оттого что вы сказали, что те, кто пишет книги — идиоты, а также и те, кто читает их. Но тем не менее веду дневник, помню, что вы сказали однажды, что дневник поможет мне.

Он кивнул. — Те, кто пишет, начитавшись других книг, а не из собственного опыта, глупцы, и глупцы те, кто читает их. Но ты будешь писать, исходя из своего собственного, подлинного опыта, живого переживания. Мы живем в век знаний, какие-то знания должны быть отданы миру. Я хочу, чтобы ты сделала это. Ты должна будешь передать мое послание миру. Все сомнения, все беспокойства, что ум доставляет тебе, действительно не мешают любви. Это истина. Ум пытается, но любовь в самом деле не затрагивается. Если бы это не было так, я никогда не обратил своего внимания на тебя. — И он добро улыбнулся.

Вошел мужчина с мирскими просьбами — о какой-то помощи в судебных делах или о подобном. Когда он закончил, я спросила: — Как много людей приходит во имя духовных наставлений?

— Очень мало. И те, кто приходит сюда, не самые увлеченные. И если ты пишешь книгу, не забудь подчеркнуть, как любовь создается. Мы — единственная Йогическая Система, в которой любовь создается таким образом. Мой Почтенный Гуру Махарадж всегда говорил: «Если ты можешь найти лучший, легкий путь, так иди по нему, пожалуйста». Таким широко мыслящим он был. Но где, где ты найдешь лучший? Мои ученики, если они живут, как я жду от них, и следуют мне во всем, постигают Бога в этой жизни. Безусловно. А если они слишком стары, или развиваются слишком медленно, я делаю их осознающими в момент смерти. Бог ДОЛЖЕН быть осознан в одной жизни, в этой жизни, и это единственная система, которая так делает.

— Да, это простой и разумный путь привести человека именно туда, куда он хочет.

— Верно. И я браню тебя, ибо знаю, что любовь — самое великое из всего. Мой Благословенный Гуру Махарадж всегда бранил меня, а я только сидел здесь со склоненной головой. Я продолжал думать, что он прав, а я дурак, что бунтую все время. Он никогда не бранил еще кого-то так много, как меня.

 

21

 

23 августа Когда пришла его жена, делала ему массаж; он от вернулся к стене. Когда она вышла, он казался спящим. Мухи беспокоили его, и начала отгонять их полотенцем. Он не хотел вентилятора, оттого кашлял и потел; потоки воздуха неприятны его состоянию. г

— Когда книга будет написана — а она будет написана, это не вопрос, ибо понимаю, это ваше желание, — она будет для вашей славы!

— Книги в основном пишутся, когда личность, о которой идет речь, — покойник. — Он говорил медленно с закрытыми глазами.

— Но могу ли писать ее прежде, чем достигну, по крайней мере, чего-то? Это не движется легко. Многое не может быть выражено. Вы сказали мне, что я первая женщина, получающая обучение согласно Древней Традиции.

— Я говорил тебе уже, что переживания не записаны нигде, кроме персидской поэзии. Я делаю наипростейшую вещь: я даю тебе переживания, а ты делай с ними, что тебе угодно.

 

24 августа Утром, когда пришла, здесь уже был молодой человек, сосредоточенно слушая, как и вчера; Бхай Сахиб, был исключительно добр, многое объясняя.

Затем он отослал Сатендру из комнаты, приказав закрыть дверь, молодой человек сложил свои ноги в сидх-асана (одна из поз йоги), и было ясно, что он был посвя-

щен в «сидение», как они называют это здесь. Была заинтересована и смотрела внимательно.

Бхай Сахиб сам сидел в гуру-асане (традиционная поза учителя), его руки обхватывали большие пальцы ног. Молодой человек сидел спокойно, его глаза были закрыты. Гуру делал то же самое, его лицо выражало бесконечную любовь, на губах — нежная улыбка. Он казался удивительно молодым и полным любви. Не заметила точно мгновения, когда юноша вошел в состояние дхьяны. Когда случайно взглянула на него, он был без сознания. Гуру сидел, не двигаясь, около пятнадцати минут, та же нежная улыбка1 была на его губах. Затем он открыл глаза и посмотрел на юношу. Ясно понимала, что он не смотрит на физическое тело. Знала это выражение теперь, когда он разглядывает что-то не физическое. Молодой человек не двигался, он даже, казалось, не дышал. Гуру опять закрыл глаза на некоторое время. Когда он открыл их снова, посмотрел на юношу прежним образом и расслабился. Он скрестил свои руки и смотрел через чик за дверь. Муха ползла по щеке молодого человека; он почувствовал это, только когда она приблизилась слишком близко к его рту: он дернул губами, но не очнулся. Следующие 10 минут или около того гуру сидел, размышляя, поглядывая иногда через дверь или окно. Однажды он взглянул на меня — скользящий, безразличный взгляд.

— Бас бета (Достаточно, мое дитя), — сказал он мягко на хинди, и юноша пришел в чувство мгновенно. Гуру начал разговаривать с ним таким образом, что могла видеть, что сердце молодого человека таяло. Через некоторое время он отослал его, оттого что вошел слуга и сказал ему, что чай готов. Он вышел, я осталась одна на некоторое время. Начала тихо плакать. Чувствовала себя такой обиженной, такой одинокой. Совсем не прерывали. Но когда я должна говорить с ним, как часто будут вмешиваться... А мои вопросы отвергаются, как «никчемные» или «неуместные», а что до «сидения», то у меня никогда не было ни одного...

Через некоторое время перестала плакать, что могу сделать?..

Когда он вышел, его лицо было суровым, жестким, без выражения, как если бы высеченные из камня. Он сел на большой стул.

— Как вы себя чувствуете сегодня? — спросила я.

— Лучше, чем вчера, — ответил он строго.

— Можно мне задать несколько вопросов?

— Да, — ответил он сухо, его лицо было каменным.

— Это было это «сидение»?

— Да-

— Вы встретили его первый раз вчера впервые, Ганд-хиджи привел его к вам?

— Да-

— Вы ввели его в дхьяну. Видела, его лицо дрогнуло, поняла, что-то было сделано, и он слушал очень внимательно то, что вы говорили. Вы сидели в позиции со скрещенными ногами, и пальцами обеих рук держали большие пальцы ног. В прошлом читала в книгах, так делается, чтобы закрыть движение сил ауры; так ли это?

— Почему я должен рассказывать тебе, что я делаю? — ответил он. — Если я так поступлю, ты неправильно поймешь и неверно истолкуешь. Сейчас это за пределами твоего понимания. Что делаю с другими, не имеет к тебе отношения!

— Думала, что это может стать интересной записью в моем дневнике, — ответила я.

— Описывай в дневнике только свой собственный опыт, другие люди — не твоя забота, а также то, что я с ними делаю.

— Вы говорили мне раньше, что сказали мистеру Чо-удхари, что он может сидеть в любой позиции, которая ему нравится, когда он первый раз был введен в состояние дхья-ны. С тех пор прошло много лет, но этот молодой человек сидел в сидхасана. Почему так?

— Я не велел ему сидеть ни в какой особенной асане, он

делал это сам. — Он встал и пошел лечь на тачат. Я чувствовала глубокое расстройство. Ну вот, думала я горько, здесь, кажется, два закона, один для меня, другой для других.

Другие могут задавать самые глупые вопросы — ничего страшного; но мои остаются без ответа, а у меня есть вопросы, которые мучают меня иногда месяцами. Но они считаются неясными, он становится совсем грубым и раздраженным, когда я их задаю.

— Пожалуйста, — сказала я. Была очень расстроена. — Скажите мне только одно. Совершенно ли он отрешен?

— Как я узнаю, отказался ли он совершенно? — пробурчал гуру, заметно раздраженный. Была удивлена.

— Но я так понимала, что дхьяна достигается только тогда, когда ты абсолютно отрекся! Я думала, дхьяна это последняя ступень!

— Дхьяна это первая ступень; первая ступень согласно нашей Системе, первый шаг. До того, как ты достигнешь этой ступени, ты даже еще не начал. — Сейчас он был действительно раздраженным. — Я говорил тебе очень часто, почему ты не слушаешь правильно? Начинаешь с дхьяны и затем продолжаешь с нее!

— Но почему в моем случае это не так?— Была теперь озадачена даже больше. Означает ли это, что я не могу продолжать?

— Ты говорила и повторяла так часто, что не хочешь дхьяны! Ты получишь переживания дхьяны, но это не твой путь. Ты обучаешься другим образом, твой путь это другой путь, в полном сознании.

— Но, согласно вашей Системе, дхьяна идет первой, вы сказали мне. Вы никогда не отвечаете на мои вопросы ясно, или они отвергаются, как неясные и глупые. Каким им быть, если они мучают мой ум так долго? Они важны!

— Они являются неясными, и ты не знаешь, как задавать вопрос должным образом, и как слушать правильно. Не видишь ли ты, как ты запуталась? Посмотри на себя! Твой ум ходит вокруг да около!

Он отвернулся к стене. Сидела здесь совершенно озадаченная. Что в конце концов он имеет в виду под правильными вопросами? Когда он через некоторое время повернулся ко мне, сказала: — Насколько понимаю, мне предназначается Путь Любви, который частично не является вашей Системой? В таком случае что это за Система? Это все так запутанно! Л. достигла дхьяны в две первых недели, так она обучалась согласно Системе, или нет?

Он лежал на спине, руки скрещены за его головой, выглядел более грозно, чем всегда.

— Пожалуйста, ответьте, хорошо ли я поняла!

Его лицо стало бесчувственным. Начала плакать и не могла остановиться. Вошла его жена, и слуга, и дети. Не могу выносить больше. Это бесполезно. Должна принять все. Он сжигает меня. И когда кто-то завидует мне, как я узнала, некоторые его ученики, надо просто рассказать им, что он делает со мной, как он сжигает меня, и если они хотят этого — добро пожаловать тоже... Думала горько по дороге домой. Дома не плакала. И мое сердце все болело и болело, бесконечно.

28 августа Мне кажется, что любовь скоро пройдет. Есть небольшие знаки, указывающие на то. Только желание останется. Сухость и боль. О Боже, что за жизнь у меня! О, Бхай Сахиб, мой Благословенный Гуру Махарадж, сделайте так, чтобы этих критикующих чувств не осталось; и если они должны остаться по какой-то причине, пожалуйста, пусть любовь увеличивается! Вечером новая дама сидела с ним.

— Она сказала мне, что 20 последних лет делала абхья-са (духовная практика). Я объяснил ей, что она не должна вверять себя гуру до тех пор, пока вполне не уверена. И рассказал ей, что существуют знаки хорошего гуру.

— И что это за знаки? — спросила я, надеясь услышать больше.

— Я часто говорил тебе об этом раньше.

— Нет, Бхай Сахиб, возможно, вы говорили это на хинди кому-то еще, уверена, что не мне.

— Говорил, хорошо помню, — ответил он с раздражением. — Ты никогда не помнишь, что я рассказываю тебе.

— Не буду противоречить вам, но действительно вы не говорили мне, — ответила, отчаявшись.

— Это твое отношение, всегда так, — сказал он раздраженно. — Это самое неправильное, отношение!

Слезы наполнили мои глаза. Тон, которым он сказал это, ранил меня глубоко. Странно, слишком остро реагирую на то1, что он говорит мне, — простейшие вещи так ранят... Была раздражена собой за эту потерю контроля: если чувства задеты, тогда чувства сильнее любви. Если любовь сильнее, ранить невозможно... Он продолжал говорить на хинди. Просто сидела там.

Позже он пропел: «Когда узнаю, как беспокойно Это, оповещу ударом в барабаны. Не подходите близко к Дороге Любви! Что могу поделать? Беспомощный я...»

 

29 августа Да, волна любви угасала. Он будет само дружелюбие сегодня, он всегда такой, когда я беспокоюсь.

Как только вошла, он сказал мне, что чувствует себя лучше. Мы разговаривали о гуру и ашрамах (местах религиозного уединения) и о том, что нет особой духовности в большинстве из них. Отметила, что на самом деле не верю в гуру, но посещала некоторых ради любопытства. Каждый раз, когда встречала тех свами (учителей), думала, что в них не так много от йогов или святых! О нем не могу думать подобным образом, это нечто совсем другое. Он улыбнулся вяло.

— Надо сказать, что мы, люди, иногда имеем связи с другими из прошлого. Из других лок, из которых мы пришли. Мой Благословенный Гуру Махарадж рассказывал моему

дяде и моему почтенному отцу, что у нас была связь друг с другом в другой локе, где мы были вместе. И связь развилась в этом времени. Мой дядя сказал в присутствии моего Благословенного Гуру, что его долг исполнен, ибо он привел нас, моего брата и меня, в Систему. Но мой Благословенный Гуру не обучал нас в первые годы.

— Возможно, он делал это, — сказала я, — но вы ничего не знали об этом. — Он быстро взглянул на меня с улыбкой, спрятанной в его бороде.

— И он обучал моего почтенного отца и дядю до своих последних лет также грубо, как он обучал нас, брата и меня.

Поняла. Это был намек для меня...

— Обучение различное, — сказал он через некоторое время. Некоторых обучают соответственно Системе, а это долгий путь. Некоторых обучают согласно их вкусу. Некоторых обучают в соответствии с волей гуру. — Он замолчал. Затем встал с большого стула, сел, скрестив ноги, на тачат, и начал свою переписку.

— Вы на самом деле чувствуете себя лучше, — засмеялась я, — когда вы начинаете отвечать на ваши письма, — это хороший знак!

Он только широко улыбнулся, ничего не ответив.

— Хотела бы спросить вас кое о чем, не жду ответа, ибо предполагаю, что вы не ответите и на него, только хочу получить шанс. Когда не сплю ночью, погружаете ли вы меня в сон случайно? Много ночей едва сплю, разглядывая звезды, и думаю, думаю. Но очень часто, и это всегда случается между двумя и четырьмя утра, неожиданно возникает что-то похожее на внутренний зов, великий покой, безмятежность и глубокое желание. Тело расслабляется, это приятное ощущение подчинения этому покою, и гасну как свеча, которую задули. Мне интересно, вы или что-то еще, возможно, во мне погружает меня в сон. Кто знает? Как сказала, не жду ответа; ставлю его перед вами и оставляю вам!

На его улыбку было восхитительно смотреть. Его голова была опущена, и он, очевидно, делал все возможное,

чтобы я не видела этого. Некоторое время он продолжал писать. Несколько воробьев ссорились на подоконнике снаружи. С огромным грохотом проехал грузовик. Все было спокойно в комнате.

— Расскажи мне все, — сказал он медленно, не поднимая головы. — Я не обязан отвечать тебе на все. Расскажи о своих беспокойствах, о каждом из них.

— Постараюсь. Только хотела бы, чтобы ум припомнил основное из той поддержки, что вы оказываете мне, — сказала я печально. — Даже на мирском уровне любовь болезненная вещь. Но иногда она означает великое счастье. Но это, кажется, не относится к духовной любви. Моя любовь односторонняя. В ней нет счастья, и теперь совершенно уверена, что это не любовь к вам. Не буквально, по крайней мере. Это, скорее, выглядит как любовь ради себя самой, или к Богу, или к чему-то. Трудно, практически невозможно определить. Как если бы любила вас, но когда присматриваюсь ближе, понимаю, что люблю что-то за пределами вас. Странно, не так ли?

— Любовь в мире — это не любовь. Это моха (привязанность) и только моха. Единственно подлинная любовь в этом мире — между гуру и шишья, она однажды и навсегда, и в ней нет разлуки. Любовь к учителю требует времени, чтобы стать непоколебимой. Когда это произойдет, почувствуешь огромное счастье. Люди в этом мире любят то и это. Существует великая цель, чтобы это было так. Но когда подлинная любовь приходит, что-либо еще теряет свою ценность. Невозможно любить и интересоваться чем-нибудь еще...

Пожаловалась на сильные вибрации. Они изматывали мое тело.

— Только посмотрите, какой худой и сухой я стала. Причина тому — тошнота, не могу есть. Огонь течет через мои вены, как если бы внешней температуры не достаточно!

Так говорила некоторое время, рассказывая ему о том, что он разрушает мое тело постоянно, и что условия здесь,

на индийских равнинах, достаточно трудные и без этого дополнительного страдания.

Он поднялся медленно из положения лежа, и его лицо пронзило жесткое, язвительное выражение.

— У тебя нет мозгов, чтобы понять, — начал он зловеще. — Почему ты говоришь, что я вверг тебя в это состояние? Ты веришь в карму; почему не говоришь, что твоя карма заставляет тебя страдать? Если веришь в карму, будешь страдать от нее. Не думаешь ли ты, что все дурное, сделанное в прошлом, не должно быть оплачено до последнего гроша страданием? С другой стороны, если ты веришь в карму, где карма?

— Но не вы ли сами сказали, что этот земной мир —  худшая лока, потому что здесь мы можем создавать карму? Так, существует ли карма или нет? — спросила я, сильно озадаченная.

— Не повторяй, что я говорил, — ответил он строго. — Я сам не верю в такие вещи, как карма. Это все чушь. Ты не следуешь мне, если твое мнение противоположно моему!

Он продолжал в том же тоне некоторое время, разбивая одно за другим мои возражения и протесты. Его гневная ирония заставила меня плакать. Вошла его супруга, и они говорили бесконечно на хинди, а я плакала бесшумно дза часа.

Дома поняла, что он прав: до тех пор, пока не откажусь от всех верований, не будет никакого смирения. Если верю в карму, создаю сансару. Любое верование будет создавать сансару, как соответствующий результат. Конечно, я создаю это, и никто больше. Но, если смогу как-то измениться, поверить в его Бога (если Он есть у него), это будет актом смирения.

Тогда буду ничто, не имея собственных верований, принимая милость или страдание, когда они придут, с покорностью.

 

22

 

30 августа

По своей сути это сводится к «Да пребудет Твоя

Воля, а не моя». Тогда где карма? Если ты больше не деятелей?..

'Отказаться от веры в карму... Поняла, что это была последняя вера, за которую держалась, казалось, она так хорошо объясняет порядок и справедливость в мире. Но если бы созданная Вселенная находилась за пределами справедливости, как мы их понимаем? Что тогда?

Совершенно запуталась. Все мои верования он забрал у меня! Мне, кажется, у меня ничего не осталось. Это было лучшее, последнее, самое логичное верование. Все другие, что у меня были, потерялись где-то в пути... Не знаю, в какого Бога он верит, если вообще верит. Бессмыслица! Он говорит так во имя обучения. Каждый индус верит в карму, должен верить в карму. Но здесь частично находится моя ошибка; он сказал, что не верит в карму, даже хотя он индус по рождению. Также знаю, что если спросить садху о действии кармы, он ответит: «Карма тебе, но не мне».

Огромный страх охватил меня. Что останется, когда все верования уйдут? Останется одна любовь. Любовь, которая высушивает мое тело, в моем сердце. Кого или что я люблю? Гуру? Да, в известном смысле, но не вполне! ЕГО — или даже ЭТО, Единого? Но кто этот Единый, чтобы его любить? И не сказал ли гуру некоторое время назад, что даже Любовь должна пройти однажды? Что тогда? Но знаю, одно останется — ужасное желание. И таким глубоким ужасом эта мысль наполнила меня, что беспомощно плакала, не останавливаясь.

Когда пришла в 5, он сидел во дворе на тачат. Он не играл в карты, как обычно, но, казалось, ждал меня. Направилась прямо к нему.

Не могла ждать, чтобы поговорить с ним, оттого что была в отчаянии.

— Почему? — он улыбнулся, как если бы ничего не произошло.

— Человеческое существо должно верить во что-то! Вы отобрали у меня все мои верования!

— Я стараюсь! — сказал он весело. — Я старался, но все еще не преуспел; так сильны эти убеждения, что ты упираешься в них до сих пор, несмотря на все... Это требует времени. Постепенно это пройдет тоже...

— Но вы забираете убеждения и не даете ничего другого! — воскликнула я раздраженно. — Вы даже не беспокоитесь о том, чтобы объяснить что-нибудь!

Он поднялся с тачат и стоял, прислонившись к колонне. — Если ты позволишь убеждениям уйти, затем, через некоторое время, ты откроешь что-то совсем другое, — сказал он спокойно, смотря вдаль.

Он стоял очень спокойно, и снова это ощущение значимости пронзило меня, так сильно, так мощно...

Он вошел внутрь, осталась одна в саду. Желтый закат драматически освещал небо; все вокруг пылало золотом... О, слиться со всем этим прекрасным золотом, цветом радости! Исчезнуть в нем навсегда, забыть, не думать, не сомневаться, не страдать больше! На западе небо прозрачно-лазурное и аквамариновое между нежным оперением сияющего золотого, мерцающее через листву. Ощущение волшебства, как в смутно запомнившемся сне... Воздух такой чистый, земля такая благоуханная. Все предметы вокруг — деревья, листья, камни, — весь город, казалось, дышит.

Внезапно, кристально чистая мысль пришла мне в голову: убеждение, которое отнято, может быть оставлено; в конце концов, мы не рождаемся с этой идеей кармы. Мы

воспринимаем ее: то, что принято, может быть отменено. Таким образом создан ум...

«Хорошо, — подумала я. — Вот и дело с концом». И отправилась домой.

Установила чарпой (веревочную кровать) во дворе и легла на спину, смотря в небо.

Затем это произошло. Это было, как если бы что-то разорвалось внутри моей головы и все из меня устремилось непрерывно, не ослабевая, все дальше и дальше. Не было «меня» — только поток. Только бытие. Ощущение бесконечного распространения, только стремление вперед... Но все это осознала позже, когда старалась вспомнить. Первым, когда я вернулась, было ясное физическое ощущение сильного холода.

Это было разрушительно. Что это было? Была ли это молитва? Но не в обычном смысле. Для молитвы должен быть кто-то, кто молится. Но меня не было. Я не существовала.

 

3 сентября Надеялась на возможность поговорить с ним утром. Но когда пришла, он был в глубоком самадхи.

Когда он открыл глаза, встала и сказала «Намаете», обычное приветствие. Он едва ответил. Было впечатление, что он не заметил его.

Теперь добралась до постели. Тайная радость — встреча с этим.

Дверь отворилась; дверь во что? Что бы это ни было, это было прекрасно. Должен быть бесконечный океан этого. Подобно необычайному притяжению всего твоего существа. Это ли «молитва сердца», это ли «слияние»? Не знаю. Потому что, когда я в этом, там не существует ума. Кажется, не существую вовсе, и когда ум начинает узнавать что-то об этом, оно уже в прошлом. Но даже идея молитвы кому-то или чему-то теперь кажется бессмысленной.

Лежала долгое время, удивляясь.

Девочка пела монотонную колыбельную, ее еле уловимый голос доносился откуда-то издалека темной, безлунной ночи. И бриз, и звезды, и небо, и я сама — все растворилось в изумительном ощущении законченности...

«Это абсолютная уверенность, — сказала я себе. — Но чтобы достичь ее, ты должен пересечь безлюдную землю, преодолеть небезопасное болото, где нет какой-либо точки опоры, где не увидишь даже земли под своими ногами»...

И с вздохом облегчения заснула, погаснув внезапно, как свеча от порыва ветра.

 

4 сентября Он все еще спал, когда вернулась. С воскресенья у него была жестокая боль в желудке и, когда заметила, сколько лекарств осталось, поняла, что он не принимал их совсем. Начала беспокоиться, что-то было совсем не так.

Когда он проснулся, сказал мне, что, согласно Рамджи, лекарства имеют побочные эффекты и бесполезны. Он менял медикаменты каждые несколько дней. Думаю, это худшее из возможных действий. Это как постоянная смена учителей, сказала я ему, не можешь попасть никуда. Безнадежная ситуация, а он становится все слабее и слабее.

 

5 сентября Прошлым вечером он не вышел в сад. Был очень слаб. Его лицо казалось прозрачным и худым. Как я молилась, видя его таким... Он очень болен, нет сомнений в этом. Он страдает от амебного гепатита, и это происходит уже многие годы. В дождливый сезон ему, видимо, становится хуже.

Днем он вышел на короткую прогулку в парк. Ему, казалось, немного лучше.

Вечером он был на крыше, и какой-то мужчина пришел увидеться с ним.

Часами сидела одна в темнеющем саду. Было ужасно жарко — ни глотка воздуха. На крыше намного прохладнее, но он не просил меня подняться. С горечью думала все эти месяцы, как много часов сидела одна в жаре и пыли, незамеченная, без внимания. Теперь он намеренно обращается со мной еще хуже. Оттого что когда человеческое существо без внимания, оно обращается к Богу; когда человек счастлив, Бог забыт. Он приведет меня к своему Богу теперь...

Увидела мужчину спускающегося и уходящего; через некоторое время появился гуру. Мы были одни. Стараясь описать переживания ночи, спросила: «Это Бог?»

Не могла видеть его лица в темноте. Он молчаливо слушал меня или, возможно нет. Он хранил молчание до тех пор, пока не поднялся и велел мне идти домой.

 

8 сентября

То, что произошло ночью, теперь ужасало ум.

Такое состояние, как будто тебя забросили куда-то или во что-то.

Это не мот быть Бог, после девяти месяцев обучения. Удовлетворилась, думая, возможно, что настроилась на Покров Души, ибо там есть любовь, невообразимое счастье, и там нет времени. Но ум испытывал огромный страх. Хотелось понять, что это за состояние, оттого что оно — ничто, совершенная незащищенность. Отсутствие веры в карму представляло дополнительную неуверенность. Духовная жизнь — это окончательное разрушение всех защит. Оттого что только тогда мы достигнем Окончательной Уверенности.

Мне казалось, что если не откажусь от всех убеждений абсолютно, гордость никогда не уйдет. Не важно, правильное или ценное убеждение, оно должно уйти. Это должно быть актом веры в гуру, в его мудрость, и это единственное оружие для победы над своим Я.

Но расстраивал тот факт, что вся моя личность встала передо мной, сражаясь со мной; все во мне объединилось против меня.

Это началось так просто, с маленького раздражения...

Рассказала ему, что мой ум был возмущен из-за неблагородных замечаний, которые он сделал о женщине, которая написала ему о своих трудностях. То, что он сказал, не было высказывание джентльмена. Никто не должен говорить о женщине подобным образом. Никто не свободен от промахов.

— У вас есть метод преобразования ошибок людей в Свет, устранения худшего в них. Что-то в вас заставляет людей реагировать.

— Но почему я должен делать подобные вещи? — спросил он гневно. — Это их грехи, которые выходят!

— Но если вы осознаете это, тогда вы должны быть даже более великодушным. Если от простого взаимодействия с вами человеческие ошибки становятся светом, тогда говорить, как вы, перед всеми, особенно невеликодушно. Вы сами не свободны от ошибок; ни одно человеческое существо не может быть свободными от промахов. Великий Мастер сказал где-то, что он непогрешим, только когда не действует, находясь в физическом теле, используя свой мозг. Как человеческое существо он подвержен ошибкам и, вероятно, их совершает. Несомненно, это будет значимо и для вас тоже. Существует многое в вашем окружении, ваша семья и ваш образ жизни, который, могу отметить, далеки от совершенства!

— Я не хочу слушать тебя! — зашипел он на меня. — Ты не знаешь, как уважать людей, подобных мне, ты никогда не знала, что значат уважение и почтение! Ты невежественная, тупая и глупая женщина и пытаешься проповедовать мне?

— Ничего подобного! — ответила гневно. — С меня достаточно таких отношений. Вы высокомерный деспот. Все, о чем просила вчера, это помочь понять, что произошло со мной. Уже девять месяцев умоляю о помощи, но бесполезно.

— Это я дал тебе твои тревоги? Это твои собственные пороки, которые вернулись к тебе! Грехи в твоей крови!

— Но это вы довели меня до этого состояния! — закричала, выходя из себя, в бешенстве. — Все что я просила, делать это мягко! Поняла, отчего так делается, это необходимо, но имейте сердце, мои силы на исходе!

— Чушь! — закричал он, наклонившись вперед, рассвирепев. — Ты идиотка!

— — Но все люди, с которыми вы взаимодействуете, не могут быть злом. Если вы видите все эти грехи, они должны быть в вас. Посмотрите, как вы полны ненависти! Посмотрите в зеркало. Это лицо хорошего человека?

И все время нас прерывали — его дети, жена, слуга вбегали и выбегали, то по одной причине, то по другой, принося с собой громкие обрывки разговоров, продолжающиеся из одной комнаты в другую.

Это делало разговор трудным и увеличивало мое раздражение до пароксизма.

Это было слишком, с меня хватит. Начала плакать.

— Женщины могут только плакать; это они могут делать очень хорошо, — заметил он презрительно.

Снова воскликнула, выливая горе, обвинения, горечь, расстройство...

Затем взглянула, ибо из-за моей ярости и страха сказать все быстро не смотрела на него. И увидела, что его глаза полны слез. Большая слеза скатилась медленно вниз к его бороде. Поняла, что его сердце расплакалось, и он был полон жалости ко мне.

Неконтролируемые рыдания надломили меня.

— Я ухожу, — сказала я, стараясь подняться со стула. Мои колени дрожали, и я почти падала. — Намаскар, — пробормотала, полная смущения, стараясь улыбнуться.

Дома пыталась поесть что-то, но не могла.Чувствовала, что не могу продолжать больше. Ничего не осталось...

Вернулась в шесть. Все играли в карты во дворе. Приблизилась к нему, он выглядел мрачным.

— Пожалуйста, — сказала я, — мне бы хотелось поговорить с Вами, прежде чем кто-нибудь еще придет.

— Не теперь. Оставь меня в покое.

— Я не имею в виду сию минуту, попозже, пожалуйста.

Села в стороне, полная терзаний. Закат был великолепным — золото с оранжевыми прожилками, перьевые облака постепенно переходили в тревожный темно-красный, как если бы нарисованные на небе кистью.

Он вышел, когда стемнело, и я попыталась заговорить с ним.

— Не говори со мной вовсе, я не хочу ничего слышатк Протестовала и снова обвинила, требуя извинения за

его поведение. Он сказал мне, что я не лучше, чем последняя уличная женщина.

— Если ты осмелишься прийти еще раз в мой дом, тебя выгонят вон. — Его гнев был ужасен.

Плакала и плакала. Люди пришли. Все еще сидела плача. Поздно ночью он сказал: — Иди домой.

— Останусь здесь на всю ночь в знак протеста против Вашего плохого отношения!

Он вошел внутрь. Через некоторое время вышел и встал напротив меня, высокий, весь в белом, с головы до ног — Мастер.

— Будет лучше для тебя уйти, — сказал он спокойно.

— Нет! — взорвалась в отчаянье. — Не уйду! Пусть весь город знает; пусть каждый увидит, что вы делаете, как вы относитесь ко мне. Вышвыриваете меня вон! Убиваете меня!

Он резко повернулся и вошел внутрь.

Немного позже его супруга вышла и попросила меня уйти. Отказалась.

Оставалась одна в темном саду. Часы проходили, и через некоторое время перестала плакать.

Около четырех утра пришел Гандиджи (как он, очевид-

но, делал каждый день перед своей медитацией и омовением в Ганге), увидел меня сидящей здесь, удивленно посмотрел на меня и молча ушел.

Ушла домой около 5.30. Как ныло мое сердце...

 

9 сентября Он лежал на тачат, и вся его семья была в комнате — супруга, дети, внук, все смеялись, говорили. Никто не обращал ни малейшего внимания на меня. Сидела около двери; отдельно от всех, очень усталая, с каким -то безразличием, с каким-то тупым спокойствием, которое испытываешь после психологического шока. Понимала, что он не замечает меня намеренно. Ушла домой в П.

Была там снова в 6. Он не вышел. Никто не пришел. Сад безмолвен. Вернулась домой и мгновенно уснула.

 

10 сентября Когда- пришла и увидела, что стул снаружи, а дверь закрыта, знала, что ему должно быть нехорошо. Бабу говорил мне, что он очень болен — ужасная боль в сердце и лихорадка. Ушла домой.

Вернулась днем справиться, как он. Разрешили войти в комнату. Бабу массировал его ноги. Он лежал без движения и был очень бледный.

Вернулась в 4 вечера. Ситуация была такой же, но мне сказали, что доктор был, и гуру получил гомеопатическое лечение.

 

13 сентября Сильно беспокоюсь. Он, кажется, очень болен. Его лицо желтое и измученное. Острая боль в области печени и желудка. Он лежит здесь, стонет.

Члены его семьи по очереди массирует его тело день и ночь. Супруга с ним все время.

Не осталась. Шла домой, беспокоясь. Так проходят часы и дни, полные горя.

Несомненно, началось последнее действие, финал. Как долго это будет продолжаться, не знаю...

 

23

 

14 сентября

Этим утром он выглядел хуже, чем всегда. Полусоз-

нательный, глаза возбужденно блестят, он говорит непрерывно, лихорадочно, его руки, как беспокойные птицы, блуждают по одеялу.

Думаю, феномен интоксикации. Сказала Бабу, что, возможно, лечение в госпитале могло бы быть целесообразней, но получила самый негодующий ответ: дома он получает лучший уход! Когда отметила необходимость сказать его жене, если она не знает, что было назначено доктором, Бабу был в высшей степени резок и сказал едко, что мать говорила с отцом. Уверена, он передал разговор ей, потому что она вышла в сад и стояла, пристально глядя на меня,

Позже Сатендра сказал мне, что он сказал: «Мой отец, мой дед, мой брат, умерли от болезни печени. Я умру от этого. Почему не теперь? Мое время пришло, и я ухожу».

Страх, что он уйдет в глубокое самадхи и не вернется. И это будет конец.

Сатендра не знал, придет ли доктор снова вечером. Предложила ему съездить со мной на рикше и привезти доктора. Бабу колебался и сказал: «Если ты хочешь», — а супруга не сказала ничего. Так мы поехали. «О, Господи, — думала я, — Если Вы умрете, умру с Вами!»

Доктор жил очень далеко, за скотобойней, на улочке позади большого собора. Улица была узкой, полной детей, коров, коз, цыплят, пыли и звона колоколов собора. Доктор сидел на софе в своей приемной, полураздетый из-за от жары, беседуя с мужчиной. Сказала ему, как мы беспоко-

имея и что несколько раз я видел судороги на лице Бхай Сахиба, возможно, от интоксикации.

Он поехал с нами. Было темно, когда мы прибыли. Доктор вошел внутрь, ждала, сидя снаружи, в саду.

Бабу позвал меня внутрь. Доктор сказал, что ему действительно лучше, температура была не такой высокой, а для действия гомеопатических препаратов требуется время.

Мы сидели там, больной гуру разговаривал с доктором, доктор ограничивал его, стараясь внушить мысль о необходимости отдыха. Его лицо было странным от попытки откашляться, глаза расширены. Казалось, он не понимал и половины из того, что происходит.

Позже, сидя в саду, расстроилась, услышав несколько раз, как его рвет. А кашель терзал его постоянно.

Ушла домой в дурном предчувствии. Не могла спать.

Если вы уйдете, что станет со мной? Вы должны взять меня с собой. Мне нечего оставлять. Как смогу жить пустой жизнью, какую вела прежде — без вас? Не хочу этот мир больше, он умер для меня!

Так плакала, и молилась ему. Богу молиться не могла.

 

15 сентября

Он лежал на веранде во дворе. Совсем без движения. Его жена обмахивала его. Он был почти неузнаваем — такой тонкий, со впалыми скулами.

Великое смятение началось в доме. Составили телеграмму Рагунасу Прасаду, его лучшему ученику, который жил недалеко, в соседнем городе. И другую — его приемному сыну; а еще одну старшему сыну в Аллахабаде.

Его супругу позвали для консультации. Подняла опахало, которое она положила, и начала обмахивать его нежно. Как ему удавалось выглядеть таким прекрасным, даже когда он полумертв? Не могла понять. Его лицо нежное, неземное, прозрачное, бледно-желтое. Он открыл глаза и посмотрел на меня.

— Вы сказали вчера, что уходите и ваше время пришло. Если вы серьезно хотите этого, возьмите меня с собой!

Он раскрыл глаза на мгновение.

— Пожалуйста!— умоляла я. — Это не просто слова. Вы не можете бросить меня!

Он кивнул незаметно, взглянув быстро на меня, и отвернул свою голову, как будто от боли. Вошла его супруга, говорила быстро о телеграмме. Взяла опахало из моих рук. Села, горько плача.

Позже, его усадили на большой стул в комнате. Сидела там же молча, поглядывая на него время от времени. - ^Такой тонкий...Такой прекрасный...

Такой дорогой...

 

16 сентября Прошлой ночью, приехал  Рамджи, сын Рагунаса Прасада, приехал, утром — Дургеш с мужем, а днем старший сын гуру.

Каждый раз, когда приезжал кто-то из членов семьи, он плакал и воспринимал это очень эмоционально. В его глазах легко появлялись слезы.

Доктор сказал, что он не должен говорить совсем, иначе у него поднимется температура. Но как избежать этого в доме, полном людей? Господи, дай ему здоровья, это все, о чем прошу.

 

17 сентября Это дни кошмара... Прихожу и ухожу, к его дому и из него, как беспокойная душа. Желание такое, что кажется, я сломаюсь под ним.

Этим утром, когда пришла, он лишь слегка кивнул в ответ на мое приветствие.

Ученик, который обмахивал его, сказал мне, что гуру чувствует себя немного лучше.

 

18 сентября

До сих пор держится высокая температура. Про-

должаю приходить и уходить, но сейчас, по крайней мере, здесь находятся надежные люди — его старший сын и Дур-геш, которая хорошо за ним ухаживает.

 

19 сентября

Едва видела его, избегая входить внутрь. Там много людей было в комнате и такой грохот. А доктор говорил, он должен молчать! Он не смотрит на меня совсем. Его супруга и Дургеш смеются надо мной. Это полезно для моего эго.

 

20 сентября Его старший сын Равиндра сказал мне, что отец спрашивал обо мне, когда он массировал его и они были одни.

Ночью было лучше, спал мирно, по крайней мере, несколько часов.

Оставалась несколько минут. Супруга вошла и села напротив — так, что я не могла видеть его лицо. Она негодует, оттого я что упоминала недавно про уход в госпитале.

 

21 сентября Думаю, он не хочет жить.  Его сын передал мне утром, что он сказал: «Не существует точного времени, как долго надо оставаться в этом мире. Некоторые остаются на двадцать, некоторые на тридцать, некоторые на шестьдесят и больше лет. Ты не должен беспокоиться».

 

23 сентября

Этим утром не видела его. Он спал, повернувшись

лицом к стене. Один из его учеников из Аллахабада здесь.

Видела его в первый раз утром, когда он массировал ноги гуру. Вечером он сказал мне, что Бхай Сахиб спрашивал, была ;ги я здесь. Он сказал мне, что он был учеником с 1948 года.

— Я совсем новая, — ответила я.

— Это не вопрос, новая или старая, — ответил он. — Это вопрос близости; вопрос любви. Ты видишь меня первый раз: если полюбишь меня, стану близок тебе. Иначе можно жить рядом по соседству многие годы и быть таким же далеким, как все что угодно. Едва быть знакомыми. Это все вопрос любви.

 

 

25 сентября  Проснулась около часа ночи. Желание было ужасным. Не думаю, что страдала так остро, так ужасно когда-либо в моей жизни.

Как смогу жить теперь, если он уйдет?

Дождь идет с раннего утра, и прохладно.

Ему лучше. Знаю по биению внутри.

— Разрешите мне взглянуть на вас, — сказала вчера. — Не осмеливалась взглянуть все эти дни!

Он повернул голову медленно в моем направлении и посмотрел на меня серьезно.

— Надеюсь, вы не сердитесь на меня, — сказала я мягко, — Мое сердце так переполнено, что едва могу говорить. Вы можете сердиться. Знаю, что говорила и делала то, что не должна была, но прошу вашего прощения.

Он не ответил.

 

1 октября

Ему немного лучше. Видела его несколько мгновений утром и немного вечером. Обычно, как только прихожу, он просит принести горячей воды для умывания, и его супруга отсылает меня вон, указывая на дверь. Уверена, что это делается с целью, чтобы я вовсе его не видела.

Тоскливые дни тянутся бесконечно. Это так трудно вынести, а ум в особенно безнадежном состоянии.

Так дни проходят незаметно один за другим. Сезон дождей окончился, как уже говорила.

 

2 октября Этим утром отправилась в магазин на базаре, купила целую коробку лучших индийских сладостей и ограничилась запиской: «Сегодня ровно одни год с тех пор, как я с вами. Это был самый трудный год во всей моей жизни. Пусть Бог благословит Вас и даст хорошего здоровья на долгие годы!»

 

6 октября Видела его вытирающим пыль с полок в комнате. Приблизилась к открытой двери, и мне показалось, что он не против того, чтобы я вошла. Но вскоре поняла, что меня не приглашают. Села снаружи, а позже вернулась снова.

 

8 октября Видела его сидящим одиноко в саду; но когда вошла в ворота, он поднялся, вошел внутрь и закрыл дверь.

Ум не работал. Трудно думалось о самом простом. События прошлого продолжают приходить в мое сознание — глупости, оплошности, события такие далекие, когда была школьницей. Случаи унижения, когда меня обижали, и отсутствие чувства меры, и страдание от этого. Сожалела о всех этих ошибках и оплошностях; чувствовала себя никудышной.

 

9 октября Изменила часы прихода к нему утром. В 8 он начинает умываться и завтракать. Поэтому прихожу около 11.

Но бесполезно — та же история: проходит несколько мгновений, он просит воду, супруга приходит с водой, а я должна удалиться. Сегодня пришла в 11.30 и села там, смотря на него, такого слабого. Несколькими минутами позже он сказал своей жене на хинди (теперь достаточно знаю): — Приведи детей.

— Они не хотят идти; они боятся ее, — говорит супруга.

— Тогда отошли ее вон!

Идя вниз по улице, думала, что это больше не ранит больно. Было просто грустно, потому что не разрешили видеть его больше, чем несколько мгновений, время от времени. Дети там на протяжении всего дня... Но, очевидно, так должно быть.

Вечером через несколько минует меня отослали вон, потому что принесли его чай. Даже питье чая теперь оправдание, чтобы отправить меня. Сижу снаружи на тачат, здесь нет стульев. Теперь никто не беспокоится делать что-нибудь для меня. Даже слуга, видя отношение ко мне, обслуживает меня с презрением, усмехается надо мной каждый раз, как ему представится случаи. 11о он не делает этого, когда присутствует кто-то еще.

Взглянув на вечернее небо, мягко окрашенное угасающим светом заката, внезапно ощутила глубокий покой. Это было великолепно: все еще не помню, что такое счастье, оттого что моя память последнее время слаба. И когда это приходит подобным образом, кажется, что это будет продолжатся вечно.

Чем хуже он относится ко мне, тем ближе я к нему...

«Придет время, когда ты не захочешь говорить со мной больше», — сказал он много месяцев назад. В то время это казалось невероятным.

 

10 октября Вошла внутрь позже, думая, что оттого, что приемный сын с ним, он не обратит на меня внимания. Но он приказал отослать меня вон. Видела, что приемный сын очень смущен, очевидно, не желая так поступить. Но вошла супруга и указала на дверь, как обычно.

 

11 октября Однажды он сказал мне: «Мой Благословенный Гуру не заговаривал со мной в течение нескольких лет, разве что давал приказания или бранил меня. Люди думали, что он ненавидит меня. Я думал так же одно время. Только позже, только за пять лет до его смерти, я понял, как сильно он любил меня...»

Так его гуру поступал с ним, и он так поступает со мной. Теперь моя очередь. Ни к кому не относятся так, как ко мне. И это дает мне надежду.

Даже не пытаюсь войти внутрь — ясно, он не хочет, чтобы входила. Сижу в саду и через открытые ворота вижу его прогуливающимся во дворе и опирающимся на палку. Он выглядит хрупким и очаровательным, и слегка пугающим.

Позже, сидя в темноте, поняла, что, несмотря на трудности, на меня снисходит иногда великий покой. Но предвидела, что на многие месяцы вперед, навсегда этот пыльный сад будет моим единственным обиталищем, и, возможно, буду видеть гуру очень мало.

 

12 октября Никого больше не было здесь. Он прогуливался вверх и вниз с тенью улыбки на лице. Он не выглядел, как человек... Свет в нем... он становился все больше и больше похожим на существо не из этого мира...

Рабочий пришел побелить и отремонтировать его бунгало. Вечером гуру сидел снаружи, окруженный семьей — жена, сыновья, внуки и Дургеш с младенцем на руках. Сидела далеко от них, под деревьями.

 

27 октября — Да, — сказал он, поднимая глаза из глубокого самадхи. — Я был болен, очень болен, болезнь была почти смертельной. Но мне дали понять, что я все еще должен жить. Я буду жить еще какое-то время...

Позже он сказал, немного покачивая головой в ответ на мое замечание о ссоре: — Нет, я не был зол, никогда не гневался, никогда. Нет подобных чувств в моем сердце по отношению к тебе... Теперь я останусь здесь на некоторое время. Если ты сочтешь нужным остаться и закончить работу, ты сделаешь ее, если нет... — и он сделал жест руками, указывая в небо, как если бы указывал, что пойду с ним. Его добрая улыбка — это нечто.

Да, Бхай Сахиб, я знаю: вы будете со мной всегда, а я буду с вами.

 

28 октября

Он вышел и прогуливался вверх и вниз. Он быстро

взглянул на меня и затем ушел внутрь. Что-то произошло, пока он гулял,

Поток шакти увеличился снова. Такая сила бросилась во все мое тело, как ураган, пронесшийся сквозь меня, но внутри был покой.

 

31 октября

н вышел вскоре после того, как пришла. Он беседовал с Сагеджи и одноглазым Такуром.

— Отправила письмо? — начал он. Ответила, что давно отправила, но не была уверена, какое письмо он имеет в виду. Смогла рассказать, что вибрации шакти переместились в основание ступней.

— Это имеет причину, — сказал он быстро. — Все имеет причину. Иногда увеличиваются сексуальные чувства, иногда волнуется ум, иногда что-то еще.

Обдумывала. Знала, что эти вибрации взаимодейству-

ют с ид а, питала и сушумна* (хотя он употреблял другие названия). Но что собираются делать вибрации в основаниях ступней?

Сказала, что вибрации, как служанка, которая чистит, некий вид очистительного процесса. Если это происходит в сердце, оно становится обуреваемым страстями; если это в горле, то в нем появляется ощущение удушья или задыхания; если в основании позвоночника, есть ощущение тепла; но не могла понять ее присутствие в ступнях.

Он улыбнулся с полузакрытыми глазами. — Я никогда не покрываю свои ступни, — сказал он. и закрыл глаза.

Полчаса мы сидели в молчании. Это был особенно совершенный покой. И осознала, как изменилась ситуация; прежде хотела сказать ему то или это, спросить его или, возможно, поинтересоваться, почему он не говорит. Теперь...

 

1 ноября Вибрации продолжаются в основании моих ступней, и почему-то сильнее в левой ступне. Это начинается мягко, и я должна спать с непокрытыми ступнями, так горячи они, хотя ночи очень холодные. Что это может быть? Существуют маленькие чакры в основании ступней, как есть в середине ладоней рук, но почему вибрации проникают туда? С какой целью?

Утром он вышел и сидел на солнце совсем немного. Но мне он не сказал ничего, и я не говорю с ним последнее время, если он не обращается ко мне.

Вся семья собралась вокруг него, обсуждая всевозможные дела. Я только сижу, разглядывая сад, бурундуки бега-

* Ида, пингала и сушумна являются главными нади, или каналами сил праны в теле человека/Из трех сушумна главная, располагается во внутренней части спинного мозга. Пингала проходит с его правой стороны и является каналом позитивного, солнечного потока праны, в противоположность ей ида — с левой стороны представляет негативный, или лунньгй, поток.

ют туда-сюда между ветвями деревьев, издавая забавные щебечущие звуки.

 

2 ноября

Он сидит снаружи, но не говорит со мной. С ним

молодой ученик — пришел увидеть его после долгого отсутствия. Гуру проговорил с ним все время.

Затем он встал, чтобы идти в свою комнату, и спросил, желаю ли остаться или хочу идти домой. Ответила, что, если он не возражает, хотела бы остаться. Вошла внутрь с другими. Вспомнила, что не была в комнате несколько недель. Она была небрежно выкрашена в зеленый цвет, как и раньше.

 

3 ноября Молодой ученик пришел  снова, и они говорили. Спросила, могу ли задать вопрос. Он посмотрел на меня добро и сказал: "Да •.

Сказала ему, что, как он уже знает, последние четыре дня в моих ступнях была вибрация, но вчера прекратилась. И что она была намного сильнее в левой ноге. — Имеет ли это отношение к тому, что я женщина?

— Что-то приходит и уходит. А то, что чувствовалось сильнее слева, связано с течением крови. Это не имеет никакого отношения к тому, что ты женщина. Некоторые силы разные в мужчинах и женщинах, некоторые вибрации тоже, но не эти. Если нет циркуляции, не будет вибрации. Если ты здоров, чувствуешь это намного быстрее. Здоровое тело — не означает толстое, можно быть худым и здоровым. Не должно быть ничего плохого с сердцем, это важно. Если это есть, как может Проводник найти Путь в Сердце Сердец?

Затем он продолжил рассказывать нам, как много астрологов предсказывали его смерть, особенно в год, когда он получил адхикара (инициацию) от своего гуру, и были изумлены, что он все еще жив.

Сказала ему, что, согласно некоторым книгам, когда кто-то на Пути, все предсказания неправильны, ибо человек берет свою судьбу в собственные руки.

— Может быть, может быть, — сказал он задумчиво. — Но также может быть, что вопрос смерти неправильно истолкован.

Поняла. Адхикара может означать смерть Я... но не тела. Сказала ему, что думаю, что через болезнь он преодолел еще один барьер.

— Ты права, это так. И он посмотрел вдаль.

В полдень видела его убирающим свою комнату; он делал это ради разминки. Затем он вышел, направившись прямо к мальчикам, которые убирали сад, поднимая сильную пыль.

— Бхай Сахиб, можно спросить что-то у вас?

— Спрашивай.

В то время, когда вы болели, внезапно постигла истину, что вы на самом деле не здесь.

— Я всегда не здесь, — улыбнулся он слабо.

— Нет; это не совсем то, что я имею в виду. Хочу сказать, то, что мы видим здесь, относится к майявирупа (иллюзии тела), и только одна часть вас действует на этом плане.

— Ты права, ты вполне права.

— Это как если бы вам необходимо оставаться в теле определенное время, выполняя необходимую связь, но вы сами больше не здесь.

— Вполне верно.

Как молодо выглядел он снова, какой золотой была его кожа, в замирающем солнечном свете...

 

4 ноября Этим утром он разговаривал с Тулси Рам, мужчиной с большой семьей в капрайл (загон для коз). Было неприятно слушать его квакающий, возбужденный голос, чей

неприятный резкий звук сотрясал мои нервы. Он жирный, его ум неуравновешен, он не может удержаться на работе, и у него по ребенку каждый год.

О, Бхай Сахиб, я еще так далека от отречения!

Не должна страдать так сильно от пустячных вещей. Переполнена страшным желанием и беспокойством. Бог знает почему. Делаю самую трудную вещь в мире.

 

24

 

7 ноября Карма для тех, кто с ней».  Я смотрела на него, стараясь понять. «Только те, кто уже за кармой, имеют право исследовать законы кармы. Только когда достиг определенного состояния, имеешь право изучать законы природы.

Пока мы в кармических законах, нам лучше оставить их в покое, ибо иначе мы можем совершить нечто, что приведет к хорошим кармическим результатам, и это означает, что эго вновь возвышается. Мы можем посеять огромный сорняк, и искоренить его будет для нас практически невозможно. Мы должны поступать правильно ради самого поступка, а не ради создания хорошей кармы. Мы должны делать добро во имя добра.

 

9 ноября  Существует   нечто,  что  сильно меня беспокоит: мне иногда кажется, что ненавижу всех и вся. Ненавижу досконально и окончательно. Каждый кажется раздражающим, уродливым, даже ужасным. Постоянное раздражение практически от всего, что меня окружает. Кажется, становлюсь скучной и сухой. Определенно, это не совершенство?

Он улыбнулся: — Это состояние скоротечно. Было время, когда я сильно ненавидел всех.

— Но Л. рассказывала, мне, что ощущает вселенскую любовь.

— Это что-то друтое. Однажды ты полюбишь Бога, полюбишь Его Творение, а значит, не сможешь больше ненавидеть.

— Но в настоящее время, когда сердцем овладел Единый, как оно может любить что-то еще? Все ощущается, как вторжение; все отторгается.

— Да, это так вначале. Это мимолетное состояние, как я уже говорил тебе.

 

10 ноября

Сидела на солнце в саду. Совсем безмятежно.

Он вышел и сея на стул. Когда заговорил, покой был разбит вдребезги,

— Я стараюсь поторопить, ускорить тебя, чтобы ты могла продвинуться за два или три года и работать, пока я жив. Затем ты вернешься. - j

— Но как? — пробормотала, ужаснувшись внезапной перспективе покинуть его. — Как сделаю это? Я нищая теперь. Путешествие дорого!

— О, я организую это для тебя. Это будет сделано, но ты должна уехать теперь и работать некоторое время. Иначе как я узнаю, преуспеваешь ты или нет?

— Я тоже был отослан моим Благословенным Учителем и встретил многих махатм (великая душа), мудрецов, всевозможных людей; но я никогда не хотел быть с кем-то, только с ним.— Он смотрел прямо на меня, улыбаясь.— Люди будут приходить к тебе. Некоторые будут стараться направить тебя на неправильный Путь. Когда ты на Пути, достигнув определенной ступени, соблазны придут, и могут быть трудности, которые необходимо преодолеть.

Была так ошеломлена, что едва могла говорить.

— Но если должна уйти, не увижу вас никогда снова. Вы знаете, что ваше здоровье подорвало.

— Увидишь, несомненно. Но сейчас ты должна уехать. Здесь ты не сможешь работать, а ты должна. Помни, мы не принадлежим себе — никогда. Мы подарены другим. И чем больше ты отдаешь, тем больше получаешь. Так работает Сущность.

— Какую работу вы хотите, чтобы я делала? — спросила без выражения, ужасаясь перспективе искать работу в мои годы.

— Все что угодно. Любую предложенную работу. Что бы ни встретилось на твоем пути.

— Но это будет так трудно. Я беспомощна без вас. — Моя голова кружилась, и стул, казалось, качается подо мной.

— Да; если ты забудешь меня, — сказал он медленно, его глаза покрылись дымкой, как если бы в самадхи. — Так может быть, только если ты забудешь меня. Только тогда ты можешь сбиться с истинного пути. Продолжай писать мне всегда, и ты будешь со мной. Пришла домой плача и долго плакала ночью.

 

11 ноября Если ты подчиняешься безоговорочно, уважаешь совершенно, будучи преданной, ты неминуемо придешь к достижению цели. Поэтому ты должна уехать. Кто остается со мной все время, не развивается; не те, кто поставлены на Путь, который ты должна выбрать.

Когда ты далеко, ты одна, ты должна будешь управлять собой. Позже ты вернешься и снова будешь совершенствоваться. Когда я в себе, ты думаешь, что я ничего не делаю? Я делаю что-то для тебя, которая сидит снаружи, для тех, кто здесь, для тех, кто очень далеко... Это делается... Это моя работа.

— Когда вы хотите, чтобы я уехала? — спросила я, как зо сне.

— Весной. Возможно в марте или апреле. Посмотрим.

— Март это так близко! Уехать через четыре месяца или около того! Но не жаль прерывать обучение как раз теперь, когда, кажется, начинаю получать новые переживания? — спросила, не зная, что еще сказать, оттого что была абсолютно потеряна...

— Ты действительно думаешь, что время и место имеют значение для меня? — спросил он, смотря прямо на меня. Опустила глаза. — Сотни тысяч людей каждый год совершают паломничество к Каабе. Поэт сказал: «никто из них не заботится завоевать одно сердце...» Потому что склонить на свою сторону чье-то сердце, это больше, чем все хаджи в мире!

 

13 ноября Все так неопределенно теперь...

Намеревалась остаться здесь на многие годы, а сейчас...  Весь ужас быть отправленной в Англию без гроша прояснялся для меня очевидно и отчетливо.

— Вы подвергаете меня самому суровому тесту, — сказала спокойно, но содрогаясь внутри. Он шел очень спокойно, откинув голову слегка назад и медленно кивая.

— Вы отсылаете меня прочь, вскоре после того как взяли у меня все деньги. Вы хотите увидеть, произойдет ли изменение в моем отношении. Но уже могу сказать вам, что это не имеет никакого значения. Уже решила — это все ваше. Уеду — и доверюсь вам.

Однажды в неверии и высокомерии бросила вам вызов. Это тоже вызов, но другого рода. Теперь делаю вызов судьбе и вам — абсолютным доверием...

Он продолжал кивать медленно, сухо. Но только головой, оставаясь, как статуя, совершенно неподвижным.

Пока говорила, продолжала плакать. Но по причине, которую не могу объяснить, сама его неподвижность и молчание, казалось, утверждали меня в моей вере, удаляя сомнения из моей головы...

 

16 ноября Рано утром Пушба пришла взять меня на сатсанг знаменитого святого, прибывшего сюда из Дели. Мы поехали на рикше.

В большом шатре, таком, какие используют для свадебных церемоний, пол покрыт дхарис (хлопковые ковры), и сотни людей сидели на них.

Святой, старый человек величественной наружности, сидел на помосте с микрофонами перед собой. Он, должно быть, был очень важным человеком в религии сикх, но для меня он был только самым обычным старым человеком. Он плюнул на ковер перед собой, затем потер его своими пальцами. Думаю, это отвратительно. Но в Индии такие вещи, кажется, мало значат, если вовсе что-то значат. Затем он протер свои зубы указательным пальцем, как если бы чистил их от остатков пищи... Он держал речь на хинди и затем сел в медитации. Все время аудитория была беспокойной, много кашляли.

 

17 ноября —Деньги; — сказал он со вздохом. — Я получаю сотни рупий каждый месяц, и все они утходят. Это так в нашей Линии. Деньги приходят, как вода, и уходят, как вода. Деньги меньше, чем пыль. Что я делаю с деньгами, никто не знает, даже моя жена.

Показала ему брошюру святого, которого видела вчера с Пушбой. Он прочитал ее бегло. Покачал головой неодобрительно: — Пропаганда, реклама; это нехорошо. Мы так не поступаем. Нет. так не делается.

— Подобно муке, ужасу — думать, что могу не увидеть вас снова.

Смотря вдаль, он сказал: — Около ноября в 1965 году, не раньше, здесь праздники. После я хотел бы, чтобы ты вернулась.

Внезапно, как прилив любви в мое сердце.

— Дайте мне смирения и ваше благословение, и уеду куда угодно.

— Зачем спрашивать о смирении? Зачем ты хочешь ограничивать себя? Это препятствие между нами! Если

Возлюбленный закричит тебе: «Стань обнаженной предо мной», а ты ответишь: «Да, но только на один час», — тогда это ограничение, не так ли? Ты ставишь условия. Такие мысли не должны оставаться в твоем сознании.

 

20 ноября разговаривать с ним становится более и более трудно день ото дня. Какая-то рассеянность, когда я перед ним. Такие трудноуловимые чувства. Как можно их выразить, когда только хочу склониться к его стопам? Это отречение?

Он снова пел сегодня. Что-то со мной происходит, когда слышу его пение; это достигает сферы за пределами сознания. Слезы текут по моим щекам, вспоминаю; когда он был так болен, думала, что никогда не услышу его пения снова.

Это было персидское стихотворение, которое позже было переведено для меня.

«Если кто-то отзовется зло о тебе, дай ему почетное место у себя во дворе; ибо он оказался причиной того, что ты сможешь улучшить себя.

Друг не скажет тебе правду, но враг сделает это; и это милость и хорошая судьба — иметь Мастера, ибо его долг, чтобы ты смог вынести язвительные замечания и стать личные".

 

25

 

9 декабря Была в странном настроении несколько дней.

Предполагаю, что делала обычное — ела, пила, спала, делала повседневную работу, ходила к нему — но едва что-либо из того припоминаю.

Помню смутно, что беспокоилась, оттого что он не вы-ходит.

Ясно, ему снова нехорошо. Так мой страх, что он болен, подтвердился. У него температура, и слышу его страдальческий кашель.

Глядя на дерево у моего бунгало, разновидность мимозы, усыпанное белыми цветами, подумала, что только год назад с таким восторгом увидела его. Теперь полностью понимаю, что он сказал в прошлом году: «Твое сердце как постоялый двор; ты любишь то и это. Только Единый может, и должен быть любим».

Теперь есть только желание... такое желание.

 

12 декабря

Этим утром не было никого вокруг и никто не вы-

ходил из дома. Подозреваю, что он очень болен.

Внезапно Сатендра вышел из его комнаты и сказал: — Отец хочет, чтобы ты вошла.

Мое сердце растаяло. Он выглядел таким больным.

— Как ты? — спросил 'он.

— Хорошо, Бхай Сахиб. Но как вы себя чувствуете?

— Мне лучше.

Он сделал знак рукой, чтобы я села.

Внезапно вспыхнула улыбка в его глазах, осветила лицо и исчезла в бороде. Всегда его глаза улыбаются первыми. Он произнес отрывок из поэмы Джалал-ад Дина Руми: «Если я есть, что я есть, если люди восхищаются и уважают меня, это воздаяние моему гуру. Это благодаря Милости Святого мы осознаем Бога. Душа находится в теле от головы до ног. Когда реализуешь Я, тело становится совсем жестким; так, если тело застыло — это все душа; так идите к тем Святым, чье тело это — Тело Осознавшей Души...»

Сказала ему, что мне не ясен смысл.

— Это из-за вибраций. Они становятся сильнее, так что тело не может вынести их. На определенной ступени развития тело болеет непрерывно. Это тайна, которую люди не знают. Они думают, что становятся совершенней, здоровее. Так происходит только вначале, но не на последних ступенях. Мы не должны забывать, что у нас обычное тело, предназначенное служить нам в этом мире. В начале Пути мы еще способны заботиться о нашем теле и уме; но в конце наше тело и ум остаются позади, как совсем неважные».

 

14 декабря

Его Присутствие постоянно. Жить с Богом как с Реальностью — это великое счастье.

Как понимаю теперь, не надо полностью подчиняться Мастеру, ибо в действительности через Мастера вручаешь себя Богу. Учитель — это только фокус внимания на физическом плане. Другими словами, внешний гуру указывает на внутреннего гуру, Я.

— Это Дар, но он не дается для себя самого; он дан для других. — Он закрыл глаза на мгновение, и затем: — Сначала создается любовь, это не каждому дано. Сердце не у всех так устроено, что это произойдет. Если присутствует высокая степень чувств, любовь создается.

Если личность живет на ментальном уровне и чувства

едва присутствуют, сначала пробуждаются чувства, а любовь после. В обычном случае любовь приходит медленно. В состоянии дхьяны, состоянии очищенного бытия, сперва чувствуешь, затем приходят потоки любви и блаженства. Но это медленный процесс. Он требует времени.

Все происходит созвучно людям, согласно необходимости каждого из них. Нет двух похожих.

Отречение, я тебе говорил, должно быть на всех уровнях, образовывая замкнутый круг. Если ум устранен, тело тоже уступает, ибо ум — господин тела. Тело подчиняется через ум. Все должно быть включено. Отречение — это отречение.

 

25 декабря — Династия Накшбандийа  Золотых Суфиев — происходит от Пророка. Первым представителем был приемный отец Пророка; но Суфии были до Пророка. Суфизм был всегда, он Древняя Мудрость. Только до Пророка они не назывались Суфии, и не назывались так, пока не прошло несколько веков после его смерти.

Намного раньше они были сектой по названию Камал Пош (одетые в одеяло). Они приходили к каждому пророку. Традиция гласит, что они приходили к Иисусу. Никто не мог удовлетворить их: каждый пророк велел им делать то или это, и они не были довольны.

Однажды Мухаммед сказал: «Много людей Камал Пош идут, и они будут здесь через столько-то дней»... и они пришли в тот день, как он сказал. И когда они были с ним, он только взглянул на них, ничего не сказав, и они были совершенно удовлетворены...

Он замолчал на мгновение и рассмеялся. — Он создал любовь в их сердцах. В Системе на вопросы не отвечают, это внушается. Ты только знаешь, что чувствуешь, когда любовь создается. Каждый пророк говорил Камал Пош то или это, обычно они не были удовлетворены. Но когда любовь создается, какое может быть неудовлетворение? Так они ушли, очень довольные.

 

30 декабря Час за часом целый год

  сижу снаружи, в то время как он внутри с другими, но я не могу войти без приглашения. Может быть холодно и ветрено.., а я сижу. Может быть жарко и пыльно.., а я сижу. Молодые люди прогуливаются группами на улице, останавливаются в воротах и смеются надо мной, собаки и грязные дети приходят со всей округи.

Но он вышел сегодня, пусть даже очень поздно. Все замерло во мне. Он был укутан в белое одеяло, его голова покрыта полотенцем. Выглядит усталым... впалые щеки, горящие глаза, как странные огни... с этими высокими скулами, как старая деревянная резьба... Такой тибетский... такой восточный.

Он сел на солнце; но ненадолго. Он не говорил со мной.

 

1 января 1963 г.

В этом мире каждый строит свой дом на зыбучих

песках. Каждый в Системе доходит до точки, где теряет все верования и отчаивается, и говорит, что он нигде.

До тех пор пока не забудешь все, сансара остается... Учитель никогда не скажет ученику, что учение закончилось, и что он знает все, что можно знать.., чтобы ученик не возгордился.

Он вышел сегодня одетый так легко; казалось он делает это намеренно. Было пронизывающе холодно, резкий ветер дул с севера. Сказала ему, что чувства, кажется, действуют необычным образом — как если бы они не способны были верно фиксировать впечатления.

— Индриас (чувства), видимо, не могут передавать правильно впечатления, ибо ты в состоянии духовного ступора. Иногда так случается.

— Это плохо?

— Нет. Очень хорошо. Духовный ступор — это хорошо, значит, потом ты сделаешь прыжок вперед.

 

2 января

Он только выглянул из своей комнаты; вручил мне несколько открыток, чтобы отправить.

 

7 января

Этим утром такое было одиночество, что начала

плакать, ситуация кажется безнадежной. Как могу продолжать?

Он вышел в мрачном настроении. На сердце у меня стало тяжело. Не хотела жаловаться, и все же отчего-то побуждение говорить с ним переполняло меня.

— Ты не понимаешь, как любить! Это не любовь! Старалась ли ты служить мне, когда я был болен? Сидела ли ты допоздна все ночи?

Была в ужасе от этого обвинения.

— Что сказала бы ваша семья, если бы делала так? Однажды пыталась обмахивать вас, но опахало забрали из моих рук. Однажды пыталась массировать ваши ноги, когда вы были без сознания, и была мгновенно остановлена. Это несправедливое обвинение!

— Я никогда не бываю несправедлив! — прервал он. Когда сказала ему, что он никогда не подвергает свою

жену или дочь такому7 обхождению, он сказал гневно: — Ты наглая! Как можешь ты сравнивать себя с моей женой и моей дочерью? Они хорошие женщины.

— Они такие же женщины, как я, в чем разница?

И так продолжалось долгое время, и я так отчаялась, что сказала ему, что смерть была бы лучше, чем жизнь в таком унижении.

— Какие усилия ты делаешь? Ты должна делать усилия.

Ответила, что думала: — Я делаю нечеловеческие усилия.

— Это ничто! — сказал он гневно. — Ничто! Что ты сделала? Перенесла немного жары — это все! — он фыркнул презрительно. — Почему ты сравниваешь себя с моими шишья? Ты не моя шишья; и ты никогда не будешь так оценена; никогда, никогда!

Депрессия ужасная. Совершенно отчаялась. Никуда не гожусь, я провалилась, никогда не сделаю это, не могу продолжать...   .

Пришла вечером. Идти не хотела. У меня ничего не осталось больше... Я слишком устала, чтобы сопротивляться.

Сидела одна в саду. Бхай Сахиб появился в дверном проеме и разговаривал с мужчиной. Когда мужчина ушел, к моему удивлению, он направился ко мне.

— Как ты? — спросил он дружелюбно.

— Хорошо, — ответила, поднимаясь. Он не гневается, думала облегченно.

— Это делается ради обучения. Я никогда на самом деле не строг, но грубое отношение поддерживает возлюбленных. В противном случае, как я могу дать урок, если ум доставляет беспокойство?

— О, решила, что сегодня днем вы были совсем правы. Я все еще полна эго.

— Почему бы тебе не сказать, что я всегда прав? — Он улыбнулся весело, как если бы ничего не случилось. Предложил войти внутрь. Он сел и устроил ноги в удобной позе.

— Беспокойства начались, ибо ты возразила против моего высказывания, что женщины не могут достичь высшего состояния таким же образом, как мужчины. У мужчин есть субстанция, которой у женщин нет. Мужчины приобретают самую сущность Мастера. Но мужчины должны контролировать пракрити (первичная или коренная материя) в них самих, и с этой целью им даются практики.

Женщины ближе к пракрити, они оплодотворены Божественной Энергией, которую хранят в своих чакрах; поэтому им необходимо совсем мало практик. Женщины проводятся

через Путь Любви, ибо любовь — это женская мистерия. Женщина — сосуд, ожидающий наполнения, жертвуя себя своему страстному желанию, которое есть настоящее ее бытие.

У душ разные свойства, и они направляются согласно своим качествам...

Я могу передать тебе дхьяну в одно мгновение, это совсем не трудно для меня. Но я сам не придаю никакого значения этому. В других школах йоги трудно создать любовь, но не у нас; зддесь это сделать легко.

Любовь это великое страдание вначале и в середине, позже вся она радость, или почти вся.

Он не скажет мне правду, все его поведение показывает., мне — это единственная дорога. Должна достичь такого-состояния веры, что если он скажет, что стул — это собака, буду думать — да, это собака.

 

10 января —Логика тебе не поможет;  это только вопрос недостатка веры. Если вера достаточно велика, она проведет тебя. Если нет, ум будет бунтовать всегда.

Я никогда, никогда не противоречу себе. Мы никогда не делаем так в нашей Системе. Все мои утверждения правильны, они — взгляды с разных уровней.

Какие могут быть усилия с Божественным? Оно дается, вливается.

И Гуру никогда нельзя принудить. Если ты говоришь так, ты будешь обманывать других и обманывать себя. Божественное дается, как дар... Никто не может вынуждать Бога.

 

13 января - Какие-то мужчины пришли и он был очень гневен, оттого что древесные опилки, которые они доставили, были низкого качества.

— Жулики, — ворчал он, когда они ушли.

Сказала, улыбаясь, что до тех пор, пока не приехала к нему, не знала, что святые могут гневаться!

— Мир полон неверных представлений и глупых людей.

Святой — обычный человек, только он не потворствует ни в чем. У него есть желания, как у каждого человеческого существа, только он не следует за желаниями. Если они удовлетворяются, нет удовольствия. Если нет, есть безразличие и отсутствует боль. Это все.

Он в таком же положении, как любое другое человеческое существо. Люди говорят, что святой должен быть голоден, не должен есть, пить только дважды в неделю и тому подобное. Это неправильное понимание возникает, ибо Хатха-йоги часто делают так, а мир думает, что это высшее. Хат-ха йога означает кого-то, кто не был посвящен; это не высшее состояние.

— Всемогущий полон желаний, иначе, что за необходимость в творении мира? Никто не может вечно оставаться без желаний; их должно быть мало, это все. Некоторые желания необходимы, как еда и пить? — необходимые нужды для повседневной жизни.

— Одного понимания недостаточно; если ты поняла что-то, это должно стать частью твоего мышления!

 

14 января

Странно это с Любовью: то, что Возлюбленный растворяется в Любящем. Всю ночь шел дождь. И утром, когда пришла туда, все еще шел дождь. Села в дверном проеме. Было холодно и сквозило. Мои ноги промокли. На мгновение подумала, правильно ли позволять пожилой женщине сидеть в холодном дверном проеме в дождливый день. Но успокоила ум. Мертвое тело, если его поместить под дождь, становится мокрым. Если положить его на солнце, становится иссушенным. Может ли оно протестовать? Оно не может. Могу ли протестовать? Не могу.

 

16 февраля Месяц прошел незаметно.  Был устроен праздник Бандхара, и Бхай Сахиб расточительно отдавал себя пришедшей толпе. Дзе ночи он не спал. Это сильно поглотило его, он казался очень усталым.

Золотые дни прошли, полные ароматов весны. Как мне-будет не хватать нежно-голубого неба, сна во дворе, сияния' солнца день за днем, запаха ветра, приносящегося через тысячи миль равнин. Время моего отъезда приближается...

Иногда у меня покой; иногда вибрации в чакрах — в ногах, в основании позвоночника, в сердце, горле, в центре лба.

Говорила ему об идее сохранить квартиру, потому что опасаюсь, что когда вернусь, не найду временного жилья.

— Почему европейцы всегда думают о будущем? Ответила: — Потому что так мы воспитаны.

— Тогда ты должна прекратить это. Ты до сих пор не хочешь меняться? Мы никогда не думаем о будущем. Если ты думаешь о будущем и планируешь, ты не доверяешь Богу. Никогда не думай о завтрашнем дне.

— Понимание некой реальности происходит где-то, а потом спускается в сознание, или это иллюзия?

— Это иллюзия. Величайшая разновидность иллюзии. Что думаешь, пытаешься объяснить, говоришь — иллюзия. Существует много иллюзий — одни высокие, другие низкие. Иллюзии будут оставаться, пока улм не уйдет окончательно.

— Но как насчет вашего сознания? Оно ушло? Оно, кажется, весьма заметно находится здесь.

— Что за бесполезный вопрос! Ты не понимаешь, как говорить со Старшими. Почему ты не слушаешь более внимательно, что я говорю? Почему ты не понимаешь это? В третий раз я говорю тебе: когда присутствует маленький интерес, это может произойти. Без жертвы, как это может быть?

Ответила, что обескуражена.

— Почему говоришь, что ты обескуражена? Это только показывает, что ты во власти обескураженности. Как щепка, мечущаяся по волнам. Эмоции — ничто; они вовсе не знак духовности.

— Вы сказали, что я не буду развиваться здесь. Он кивнул.

— Ты возвращаешься искупать вину, из-за жизни, которую ты вела прежде и которая не была оправданной. Если ты хочешь Истину, Истина хочет тебя.

 

20 февраля Сегодня сказала, что меня не заботит, будет ли успех,

когда вернусь в Англию.

— Ты должна заботиться, — ответил он. — Ты должна хотеть быть успешной. Если ты делаешь что-то, ты должна хотеть делать это так хорошо, как можешь. Тебе надо оставить суфизм, если ты не заботишься.

Конечно, он прав. В другой раз он сказал: — В начале и в середине хочешь работать, участвовать, учить. Позже эти желания также проходят. Это происходит тогда, когда действительно начинаешь учить. Если ты чувствуешь необходимость учить, ты не готов быть учителем. Жди до тех пор, пока нет больше нужды в этом: тогда ты можешь учить, и только тогда будет успех.

Дорога к Нему — это забыть все, оставить всю одержимость позади, дать ей уйти, отдать себя в Его руки. Доверься — и ты узнаешь. Следовать знанию — создать завесу между Ним и «Мной». Даже это должно уйти. Лучше уменьшить желания. Есть желание, которое предотвращает нас от постижения Совета. Это облака нашего восприятия.

В конце концов, не Отцы ли Церкви были самые мудрые в подавлении всех понятий реинкарнации? Ибо иначе мы не делаем усилий в этой жизни! Почему не реализоваться здесь и сейчас, в этой жизни? Зачем думать о недавнем? Только мгновение настоящего имеет значение, будущее слишком далеко... Истина в том, что мы все работаем для будущего, в конечном счете, что еще? Иначе ты не была бы здесь. Думай только о настоящем, забудь завтра.

Как он снова был прав...

Он вышел одетый в легкое лонгхи и синглет (тонкая трикотажная рубашка). Дул холодный ветер. Последние дни становилось прохладней. Была в ужасе и спросила его," могу ли принести одеяло, у него была температура в течение трех дней. Нет, он не хотел никакого одеяла. И он сидел там в течение целых двух часов, слушая ужасного, уродливого, эгоистичного человека, который продолжал говорить о своих судебных делах. Наконец, не в силах выносить это, встала и попросила его подвинуть свой стул на солнце или разрешить мне принести его одеяло. Нет, покачал он головой: «Нет, я не хочу никакого одеяла».

 

21 февраля  ОH не выходил прошлым вечером. У него высокая температура. Неудивительно.

 

23 февраля Он болен три дня. Но, наконец, принял теперь какие-то лекарства. По крайней мере, так сказал мне Вирендра.

Прошлым вечером у него была температура 102°. Мое сердце болело: что за мука сидеть снаружи и слушать его болезненный, сухой кашель! Мучиться от беспокойства и дурного предчувствия.

 

25 февраля Когда пришла днем, его

супруга сделала мне знак войти внутрь. Ужаснулась, увидев, каким слабым и серым он выглядел. Он лежал на кровати с влажным компрессом на лбу. Мое сердце упало. Так много людей было вокруг. Бедный Бхай Сахиб! У него никогда нет мгновения для себя. Теперь он выглядел, как умирающий! Может ли он остаться в живых за годы моего отсутствия?!

 

26 февраля Он вышел этим утром, чего я не ожидала. Как обычно, мое сердце остановилось, когда он внезапно появился. Он был очень бледен и выглядел совершенно великолепно. Свет вокруг него был таким волнующим. Тень улыбки появилась на его губах, как если бы он знал, почему отодвинулась подальше от него. Понимала, что он был здесь, только чтобы проверить, хочу ли говорить, но у меня не было такого намерения. Не буду обращаться к Вам, думала я, знаю, чего Вы ждете. Хотела только смотреть на него. Он расчесывал свою бороду пальцами, как часто делал, когда думал. Когда все ушли, он все еще стоял здесь.

 

28 февраля Он появился сегодня такой тонкий и усталый, бледно-желтый, с впавшими щеками. Он начал говорить на хинди, но в основном молчал, потому что его брат никогда не прекращал говорить: о китайском вопросе, приграничных происшествиях, политике. Его глаза светились, как горящие угли, глубоко посаженные и пламенные. Не чувствовала желания говорить с ним вовсе. Просто оттого, что все сказано и совсем нет необходимости что-то спрашивать. Даже желание знания — это завеса между Ним и мной. Нет причины, или так мне казалось, но, видимо, нечто произошло, что стало так. Любовь, возможно, заполнила это.

Нигам вышел и принес для него маленькую розу. Он взял ее, понюхал и держал в своих руках. Мне хотелось получить розу и было интересно, даст ли он мне ее, как делал прежде. Но нет, он не дал.

Время от времени закрывала глаза. Удивительно, как ощущение пустоты, казалось, увеличивается, с течением времени... Великая близость к нему, как тайное соучастие, о котором никто не знает. Хотела быть ничем. Великое благословение быть в Пустоте...

Все ушли, один за другим. Он встал, постоял короткое время, затем бросил розу в пыль, повернулся и вошел внутрь. Быстро поднялась и подняла розу до того, как он мог открыть дверь комнаты и увидеть меня за эти занятием. Это была маленькая розовая роза, которая пахла сладгко; я чувствовала прохладные лепестки около своей кожи. Сладко пахнущий цветок, его он держал в своих руках. Он знал, конечно, что хочу получить ее, оттого и бросил так продуманно.

 

2 марта

Вечером много людей было внутри. Слышала много смеха. Люди должным образом не уважают его. Недавно он жаловался мне, что должен разговаривать слишком много, до сих пор слышала его голос, рассказывающий шутки, смеющийся, просто веселый. Все тяжелее становилось на сердце.

Решила сидеть снаружи и ждать до тех пор, пока они уйдут. Они должны были видеть меня сидящей снаружи в одиночестве, в темноте до того, как закрыть дверь... Они вышли и притворились, что не видят меня, прошли мимо, разговаривая друг с другом. Надеялась, они почувствуют вину. Он закрыл дверь комнаты за ними с грохотом. Он видел меня, конечно. Возвратилась домой и плакала; много молилась о помощи, потому что не могу сделать это одна.

 

4 марта

Этим утром подавленность была огромной, боль Любви такой глубокой и бесконечной... Продолжаю думать, как буду жить без него годы? Это кажется невозможным.

 

13 марта Нет ничего, о чем рассказать, кроме ужасной боли в сердце, желания, желания такого ужасного, что плачу не переставая. И он был с другими внутри, а я снаружи, и чувствовала себя, как одинокий волк, воющий на луну...

Была несчастной, когда профессор Батнагар пришел и вошел внутрь, потому что он говорит по-английски и когда он здесь, у меня есть шанс поговорить немного. Он обаятельный и проявляет какой-то интерес ко мне. Рада небольшому вниманию; трудно сидеть нелюбимой, незамеченной... Но он остался внутри, а я сидела снаружи. Много веселья было внутри, много смеха. Это бесполезно, чем меньше буду бунтовать, тем скорее придет завершение. Не долго этому продолжаться: скоро уеду, и сжигающие дни в Канпуре закончатся.

Профессор Батнагар вышел, когда было уже темно, и Гуруджи вышел тоже. Он кашлял и стонал тихо, а я думала мрачно: не говорите и не смейтесь так много, и будете кашлять меньше. Он выглядел недруокелюбно, говорил долго со своей супругой, а она всегда говорит без передышки.

Ненавидеть всех было ужасно.

 

14 марта

Этим утром он не вышел вовсе; слонялся по своей

комнате, приводил в порядок полки, вытирал пыль с книг. Вряд ли надо заниматься любыми гигиеническими процедурами с этим его кашлем. Скоро ушла.

Когда вошла в свою полутемную комнату, все еще мигая после ослепительно сверкающего двора, увидела кра-

ем глага мышку, скребущуюся под кроватью. Внезапно ярость охватила меня. Подожди, думала я, это будет твой конец. Быстро закрыла двери обеих смежных комнат. Схватила метлу. Тщетно, напрасно пытаясь убежать, мышка крутилась по комнате, прыгая на стены, пища, пока я преследовала ее беспощадно. Чем больше она пыталась спрятаться, тем горячее становились моя ненависть, моя ярость. Вне себя ударяла и промахивалась, и ударяла, до тех пор, пока наконец она не упала. Я продолжала бить, ударяя по ней, лежащей и уже мертвой, до тех пор, пока она не превратилась в кровавую мякоть на бетонном полу...

Только тогда остановилась, ужаснувшись. Смотрела на произведенный беспорядок. Почему? Отчего неконтролируемое бешенство поднялось во мне? Из-за маленькой мышки, которая пробралась в мою комнату, возможно, в надежде найти что-нибудь поесть. Величина этого чувства была непропорциональна; у него не было совершенно никакого оправдания, если вообще может быть какое-либо оправдание для ярости.

Правда была в том, что я стала бояться себя, своих реакций. Долгое время стояла, почти боясь пошевелиться. Затем принесла тряпку и ведро, какое-то дезинфицирующее средство и начала убирать беспорядок. И затем долго стояла, уставившись на метлу, холодная вода из крана стекала по ней... Как много зла спрятано в нас... Осознавала, конечно, что сила чувств была такой, что я могла бы легко убить человека и, в дополнение к достигнутому, с удовольствием от уничтожения, и вовсе без причины, как и не было причины порождать такой водопад эмоций, все от того, что маленькое создание вторглось в мою комнату.

Внезапно поняла, что ничего не знаю о себе, о настоящей себе, что нечто лежит где-то, что не могу осмыслить сознательно.

Была пристыжена, озадачена и очень сильно напугана. Должна рассказать ему. Почему это вообще произошло?

 

15 марта

Вскоре, после того как пришла, увидела Сатендру,

идущего ко мне.

— Отец сказал, что ты можешь идти домой, если хочешь — у Пуманы оспа. — Осталась, потому что была привита. Была одна, никто не пришел. Скоро гуру вышел, он выглядел очень бледным. Спросила, как чувствует себя Пумана, и не отправить ли ее в изолированный госпиталь. Он поднял брови.

—С ней будет-все хорошо; я дал ей стакан воды.

Но сам он выглядел слабым, как котенок. Он умрет. Только Богу известно, с каким чувствами уеду отсюда.

Рассказала ему о происшествии с мышкой.

Он сухо кивнул: — Иногда что-то подобное случается. Определенные силы поднимаются в человеке и выносят на поверхность все зло, подобно грязным пузырям пены, возникающим на поверхности воды, когда грязь со дна поднимается наверх. Это не плохо, — добавил он, продолжая молиться.

Не плохо? Бог мой, я убита. Теперь знаю, что могу убить, а он говорит — это не плохо!

 

16 марта

Сегодня рассказала ему о ненависти, которая меня

беспокоит, она так глубока и сильна.

— Это гордость. Ты думаешь, что лучше других, и ты ненавидишь их.

— Думала, что это другая сторона любви; ее параллельный поток, а это просто гордость! Как можно заблуждаться! Но что делать?

— Это пройдет, — он улыбнулся, — все происходит медленно.

И оставили все как есть.

— Я говорю только как мне указывают, и не более того, ни слова больше. Когда золотая руда становится чистым

золотом? Когда оно предается огню. Так и человек во время обучения становится таким чистым, как золото, через страдание. Сгорая, освобождаясь от шлака. Я говорил тебе, что у страдания огромное искупающее свойство. Как капля воды, падающая на песок пустыни, впитывается мгновенно, так и мы. Ничто и нигде, мы должны исчезнуть.

Днем он доброжелательно говорил со мной, первый раз за месяц.

— То немногое, что знаешь, тебе достаточно, чтобы рассказывать годы. Как дитя, сосущее молоко матери, становится сильнее и растет, так и ученик впитывает от гуру. Ученик вскармливается сущностью гуру.

Позже он сказал: — Да, у тебя есть, над чем работать. Обучаясь, ты овладеваешь знаниями; талант или умение не влияют на усвоение, подобно петуху, не способствующему кукареканью. Но обучение — это что-то совсем другое, оно меняет человека. Сомнения всегда остаются. Сознание так устроено.

 

27

 

21 марта Нечего больше сказать. Та же история — боль, одиночество, беспокойство. Обрывки разговоров, которые помню:

«Отречение? Отречение не означает обращение. Л. думает, что я хочу обратить ее в наш образ жизни, и начала носить сари. Но я рассказал ей, что наш Благословенный Гуру не обращал нас, так почему я должен? Мы не такие, мы широко мыслим, отречение это что-то другое. Убеждения могут стать огромной ловушкой, они закабаляют нас, и истины становятся недостоверными, мы перерастаем их. Но есть Высшая Истина, только к ней мы должны стремиться по долгой дороге, и это может занять всю жизнь. Было бы несправедливо по отношению к людям сравнивать их. Никого нельзя сравнивать с кем бы то ни было еще.

Ничто не может измеряться одной меркой. Твое тело — обитель времени, твоего собственного времени, время Солнечной системы — другое, и они равны в соотношении.

И всегда помни, какие-то сомнения, какое-то несовершенство всегда остаются».

 

22 марта Он Рассказывал нам о некоторых событиях, произошедших недавно в его домашнем хозяйстве. Как бы то ни было, во время разговора мне припомнилось замечание, которое он сделал несколько недель назад, что Бог полон желаний. Иначе зачем Ему создавать вселенную, если бы у Него не было желания сделать это?

— Бог полон желаний? — он посмотрел на меня изумленно. Я, предполагаешь, сказал это?

Ответила, конечно, сказал: это было тогда, когда мы обсуждали желания Святых, и его это не рассердило. Записала в дневнике, как обычно делаю. Он добавил, что не должна говорить так никогда, никто не согласится с преподнесенным подобным образом.

— Бог полон желаний... — размышлял он, задумчиво поглаживая свою бороду. — Я, должно быть, пребывал в странном настроении, когда говорил так... я не помню это совсем. Да, у Него есть Свойства и действие этих Свойств. Возможно, поэтому можно сказать, что Он полон желаний. Но Высшей Силе нечего с ними делать. Как мы можем узнать, почему Он создал вселенную? Мир?

Жизнь появляется без семени, явления возникают. Это значит, что мир хочет, чтобы они возникли. Если в глазу есть слизь, когда ты просыпаешься утром, это не означает, что глаз желал ее.

Если Бог полон желаний, что за польза от избавления от наших? Правда, где-то в индуистских священных книгах говорится, что Ишвара (Создатель) видит Парабрахм (Абсолютную реальность) через завесу Майи (Иллюзии). Как говорят, погрузившись в пракрити, Его видение до некоторой степени замутняется. Поэтому я говорил тебе однажды, что для того чтобы достичь Высшей Реальности, мы должны отказаться от плодов, которые мы зарабатываем в самадхи. Ибо состояние самадхи находится в пределах пракрити.

Позже он сказал: — Ты не всегда схватываешь мои мысли. Я не говорю, что женщины не могут достичь высшего состояния. Я говорил, они могут — только пути разные.

Ответила, что все, что я хочу, это быть с ним всегда. Не могу вынести мысли, что не буду с ним вечно.

Он неотчетливо улыбнулся: — Существует вопрос скорости, — сказал он. — Даже я не мог быть с моим Благословенным Гуру Махарадж.

Он замолчал.

— Но я хочу видеть вас. Иметь возможность связываться с вами время от времени, как вы с вашим Благословен-ным Гуру.

— Это можно сделать; это нетрудно. Следуй Системе, и ты останешься со мной. Система останется всегда; личности приходят и уходят.

Всегда помни, что ты принадлежишь чему-то, тогда ты не сможешь действовать неправильно.

Если мы используем йогические силы, это значит, что мы спускаемся на уровень индивидуальности. Я говорю - ровно столько, сколько мне разрешено говорить, и только необходимое, не больше.

Он пустился в описание того, как всегда необходимо подавать хороший пример. Нас судят по жизни, которую мы ведем. Мы учим своим образом жизни.

«Истина, которая не говорится кротко, это не Истина. Почему? Потому что сомневающаяся личность не примет ее. Но если кто-то упорствует в совершении зла, тогда ты можешь сделать выпад; но никогда, если ты лично заинтересована в этом. Когда связан долгом и нет личной заинтересованности, тогда нет противоречия, и если они начинают обижаться, как раз это очень плохо... Если врач оперирует, режет и ранит пациента, значит ли, что он вредит себе? Нет, он связан долгом.

Ты можешь говорить и делать, что необходимо, но ты должна прояснить точку отсчета, настолько хорошо, насколько возможно, иначе ты ранишь чувства других. Если ты станешь знающей, чувства не будут задеты.

Ты никогда не ранишь чувства других, когда ты погружен. Тогда ты знаешь, что все души — одно. Ты поймешь мотивы поступков, чувств, мыслей, и ты выразишь все так, чтобы не оскорбить чувств.

И я повторяю: никогда не говори ничего ради личной выгоды и пользы. Будь внимательна. Это основа для опоры и начала, ты не можешь начинать неправильно.

Делать больно другим — ранить себя, ибо до того как сделать, думаешь о них плохо и такихм образом вредишь себе.

 

23 марта

Он вышел в одежде Суфия— длинном курта, белых свободных брюках. Такой сияющий, такой незапятнанный. Я понимала, что не смогу смотреть на него.

Он сел, в его руках маленькие бледно-зеленые нефритовые мала. Одна бусина за другой плавно скользят в его изящных пальцах. Осанка... полная благородства. Золотая кожа. Белое облачение. Зеленые мала. Сияющее лицо. Что за знак, думала я... Хочу запомнить это навсегда.

Получила письмо из Мадраса (об организации моего путешествия), но подумала, что не скажу, разве что он сам спросит.

лыхПисала ли ты в Мадрас? — спросил он через некоторое время, движением запястья слегка встряхнув мала. Ответила, что писала, и протянула ему письмо.

Когда он молча прочел его и вернул мне, сказала: — Ничего не осталось, лишь послать деньги и купить билет. Все, кажется, устроено.

Редкие щелчки бусин. Телега, запряженная волами, проехала мимо. Конец приближается. Скоро перевернется новая страница моей жизни...

 

24 марта Хлдила в госпиталь делать последнюю прививку против холеры. Трое молодых докторов сидели поблизости, и мы разговорились. Неожиданно начала рассказывать о нем. Чувствовала, что меня направили поступить так — что сказать, а что нет. Иногда чувствовала: не говори это, — так и поступала. Или у меня было побуждение сказать что-то, и я говорю. Странно, когда ушла, не могла вспомнить точно, что рассказывала.

Когда пришла к нему, поведала об этом и предположила, что сказала слишком много.

— Никогда не думай, что говоришь неверно, — ответил он. — Если ты чувствуешь побуждение сказать что-то, говори. Действовать по вдохновению, без обычных желаний — это правильно.

— Пожалуйста, скажите, почему вы страдаете? Вижу, что вы сильно страдаете. Даже если вы не жалуетесь, очевидно, что вы много страдаете. У вас нет грехов, так от чего существует для вас страдание?

— Кто сказал тебе, что у меня нет грехов? Несовершенство есть везде! Я иногда раню чувства людей, так я страдаю за это. Иногда я ранил твои чувства...

Его супруга рассмеялась

— О! — прервала я. — Его супруга рассмеялась. — Даже ваша супруга смеется! Вы не ранили моих чувств. Вы разрушили их. Не оставили ничего!

— Если это делается во имя обучения, все полезно и разумно. Но иногда я поступаю так не только по этой причине. Поэтому я должен страдать!

Никогда не задевай чувств других, никогда.

Позже он сказал: — Не на все можно ответить — отчего и почему. Это все вопросы отречения — если у тебя есть вера, если подчиняешься Его воле. Его воля станет твоей волей. И что необходимо сделать, будет сделано.

Люди говорят: «Почему я должен верить?» Глупо думать таким образом. Даже для того чтобы перейти улицу, необходима вера. Если ты будешь говорить себе: «Я не могу перейти эту улицу», ты не сможешь. Но опыт показывает, что перейти улицу возможно. Опыт показывает, что ты можешь пройти из одной комнаты в другую, взять предмет, например. Но только убеди себя, что ты не можешь, и посмотри, что случится.

Он посмотрел в окно. Воробьи, преследуя один другого, влетели в комнату, громко чирикая. Они увидели нас, сидящих там, и вылетели снова, продолжить свою ссору

на дереве напротив. Он проводил их взглядом и затем сказал:

— Теперь я расскажу тебе о тайне творения. Плотское желание одно и то же в мужчинах и женщинах, окончательный восторг в сексуальных отношениях — тот же самый в обоих. Он может разниться по напряженности, согласно темпераменту и настроению, но это то же самое знание. Это ананда (блаженство), единственное мгновение подлинной ананды на физическом плане бытия. Это самая прелестная вещь на земле, нет ничего приятней. И это дано людям ради произведения потомства.

Поняла, что тайный дар, который проявляется в людях как переживание блаженства в сексуальном союзе, есть,-однако, отражение блаженства, которое испытывается на уровне Атхмана. Действительно, физическое напряжение не выдерживает сравнения с тем, что есть сама божественная сущность, созидательное движение — возвеличивающая и разрушительная мощь, что ускоряет, питает и растворяет — божественная воля к существованию, которая может быть описана только в огненных терминах, и которая в каждом создании проявляется как желание жить. Следовательно, это блаженство и жизнь, дающая или порождающая энергия — одно. Этот огонь спускается и отражается одним образом или другим, повсюду на всех проявленных планах, связывая между собой их все, через эту одну волю, которая есть блаженство, ибо присутствует в самой сути всякого творения, в каждом явлении, в любом атоме. Это альфа и омега, Сердце Сердец. Отказываясь от самих себя в этом Сердце, мы разделяем это, действительно становимся этим божественным блаженством. Это великое отречение означает в человеческих выражениях великое искупление — и поэтому сознание получает и сознание излучает божественное благословение в Сердце Сердец.

— Когда время отречения проходит, нет слов, способных описать, что может быть передано, нельзя вообразить. Теперь ты однонаправлена и ты вбираешь из атмосферы

все мысли, которые присутствуют в том же потоке, в той же линии, что твоя. Они сортируются, и от некоторых, что есть твои собственные, тебя заставляют отказаться.

Поэтому ты возвращаешься в Англию. Там ты вступишь в контакт с людьми, которые знали тебя прежде, и если они увидят, что у тебя все есть, но ты безразлична ко всему, они удивятся и будут уважать тебя и следовать за тобой. Когда ты отреклась от всего, что не может быть подарено?

Когда абсолютный контроль над сознанием достигнут, ты узнаешь, какие мысли твои собственные, а какие впитаны из окружения вокруг тебя. И ты сможешь отбирать те' из них, которые ты хочешь взять, и отбросить те, которые не хочешь. Затем ты станешь хозяином ума, а не его бесполезной игрушкой, как большинство людей.

Когда стемнело, Гуруджи поднялся и начал прогуливаться туда-сюда в саду перед домом, двигаясь плавными шагами, быстро, как если бы подчинялся внутреннему ритму... Стройная, высокая белая фигура в лунном свете, движущаяся от островков света в тень и снова назад, туда и обратно... Он выглядел нереальным, такой античный, жрец прошедших дней, таинственное, колдовское, древнее существо из моих самых далеких грез...

 

28

 

16 апреля Мы были в Бхогуне, посещали могилу его Благословенного Гуру Махарадж.

О Бхогуне не помню практически ничего. Это было долгое и утомительное путешествие на поезде. Кто-то заплатил за мой билет. Незнакомец присоединился к нам в вагоне и говорил с Гуруджи наглым и почти презрительным образом. Он спорил бесконечно. Бхай Сахиб отвечал ему мягко и с огромным терпением. Никто больше не говорил. Сидела, кипя от возмущения.

Наконец, не в силах больше терпеть, спросила молодого мужчину — будучи индийцем, не научился ли он от родителей уважать старших. Он удивленно уставился на меня, но Бхай Сахиб зло напал на меня, спрашивая, как, будучи только женщиной, смею говорить с мужчиной подобным образом. Он почти кричал на меня, а я была ошеломлена и обижена.

Молодой человек также был поражен вспышкой Гуруджи, возможно чувствуя себя немного виноватым, оттого что стал причиной неблагоприятного обращения со мной, или, возможно, понял, что ему недоставало уважения к пожилому человеку.

Он замолчал с этого времени и вышел через несколько станций. Все, что помню, это то, что было жарко... О, так жарко!

Сначала мы остановились в доме его тетки, а затем с мусульманским доктором, который пел свои молитвы, прекрасные — в четыре утра — его великолепный баритон разносился далеко по всей деревне.

Помню наш переход к группе деревьев, через возделанные поля, где находилась могила. И это все! Нет воспоминаний о чем-либо еще. Предполагаю, мы оставались там три дня.

 

20 апреля Сегодня мой день рождения, 56. Пожилая дама! Но тело чувствует себя молодым и здоровым, полным энергии. А сердце наполнено этим ужасным явлением, которое люди называют «любовь».., но я буду называть его «страсть».   Начала складывать вещи.

Только одна неделя осталась... и он станет воспоминанием.

 

23 апреля  Сказала ему, что в субботу был мой день рожденья... и что это был самый одинокий день рождения в моей жизни. _

— И вы выгоняете меня... не только из вашего дома и города, но и вообще из Индии. Что за прекрасный подарок ко дню рождения старой дамы!

— Женщина никогда не стара; сексуально она всегда молода. Мужчина имеет определенную обязанность, стать старым.

— Но я не стремлюсь к сексу.

— Это не имеет значения, стремишься ли ты к сексу. То, о чем я говорю, не имеет к нему никакого отношения. Если женщина станет старой, все творение развалится. Закон в том, что физическое тело становится слабее.

— Имеете ли вы в виду, что пракрити вечна, всегда молола?

Он кивнул.

— Чем больше сексуальной силы у человека, тем легче ему достичь Бога или Истину. Бессильные люди, мужчи-

ны или женщины, не могут иметь брахма видья (абсолютную, высшую мудрость). Большая сексуальная мощь — огромная помощь в духовной жизни. Эманация брахма видья спускается, проявляясь как вирийя шакти, Творческая Энергия Бога.

На низшем плане проявления это выглядит как флюид семени у мужчин, у женщин сохраняется в чакрах. Вот почему йогическое обучение на эфирном уровне различно для мужчин и женщин. Мужчинам я иногда даю много практик, женщине необходимо лишь освободиться от своей великой привязанности к майе, ибо по природе она ближе к сущности. В ней привязанность к материальному, к детям, с о 6 ственности, безопасности очень сильны, сильнее, чем в мужчинах. "

— Вы сказали, что когда-то и от любви надо будет отказаться. Это станет печальным днем, оттого что любовь — единственное, что у меня осталось.

— Любовь всегда останется. Однажды эго уйдет, тогда останется только Любовь. Тогда ты не скажешь: «Я люблю». Где будет находиться Я?

— Но как, мы можем существовать без центра, без Я? Не будет сознания, например.

— Да. Одни живут в эго. В моем случае я могу покинуть тело в любое время.

— Но Ваше Я, это не то же самое, что у других.

— Подлинное Я принадлежит Душе. Когда упрочишься в этом, жизнь на физическом плане становится маленькой, сравнительно неважной.

 

26 апреля —Можно задать вопрос?  — Да, — сказал он, одобрительно улыбаясь.

— Вы сказали вчера: «Пусть так будет!», когда я заметила, что в Лондоне плохой воздух. Значит ли это, что получаешь защиту, когда отправляешься в мир?

— Почему Лондон, должен быть хуже, чем любое другое место? Люди говорят, этот город — плохое место. Мир — это мир, хорошее или плохое есть везде. Не надо останавливаться на этом... и не будет последствий. У прекрасного цветка есть шипы. Люди срывают цветок, не касаясь шипов. Я гуляю по улице, так делают многие люди. Я не сосредотачиваюсь ни на улице, ни на толпе, которая идет.

— Значит ли это, что Суфии не замечают хорошего вокруг себя?

— У Суфиев это иначе. Они поглощены чем-то все время. Они не замечают ни хорошего, ни плохого. Мы были в

_ Бхогуне. Там не было вентиляторов. Мы все спали на полу. Нас это волновало? Конечно, нет. Мы могли бы спать на улице, если бы не было другой возможности. Почему нет? Улица это тоже часть Его, созданного Им. Суфйи не говорят: «Я делаю то или это». Они делают. Если ты думаешь, что делаешь великое, тогда это уходит, не имеет ценности. Почему не думать, что ты делаешь что-то, ибо это твой долг? У долга неизменная ценность. Никогда не думай, что ты делаешь нечто великое, особенное. Думай, что исполняешь долг.

— Вы рассказывали мне, что ваш Благословенный Гуру был вспыльчив и говорил с вами только кратко, лишь давая приказы?

— Да, так было годы. Это правда.

— Разве вы не страдали сильно? Вы должны были!

— Почему я должен был? — спросил он, суживая глаза.

— Вы должны были сильно страдать.

«Почему? — повторил он, смотря прямо на меня. И затем сказал медленно: — Я следовал за ним, не за страданием. Я хотел доставлять ему удовольствие. Почему я должен был страдать?

Что за ответ, подумала я...

Позже он сказал: — Быть умным, много знать — это препятствие. Для людей, которые не такие, это легче. Осведомленные знают все правила — что написаны в рукописях. Но

не могут оставить себя. Они могут встать в четыре утра, отправиться к Гангу, делать упражнения— это абхьяса. Они не понимают, что это только внешнее, совсем неважное...

Например, если я вегетарианец, а он нет (указывая на человека, сидевшего рядом), почему я должен приказывать ему быть вегетарианцем, делать то или это, и ранить его чувства? Придет время, когда он сам поймет, что делать. Почему я должен хлопотать?

Интеллектуалы разбрасываются на множество внешних явлений; но только сущность способна покинуть себя. Где-то поглотиться...

 

27 апреля —Родители каждого — великие; и я имею в виду абсолютно каждого. Родители оставляют Ворота Небес открытыми для нас. Уважать их — наш долг. Иначе, когда ты умрешь и встанешь лицом к лицу с Абсолютной Правдой, тебя спросят: «Ты даже не уважал своих родителей?» Тогда это станет по-настоящему трудным.

— Как буду жить, не видя Вас? — спросила, с падающим сердцем.

— Ответ только один: сохрани меня в Сердце Сердец. Выражение его лица было неподвижным, как у сфинкса.

— Только два дня, — сказал он медленно, — и физической близости не будет больше. Физической близости...

— Ваше физическое тело сильно изменится; Вы не будете тем же, — сказала я, думая о его болезни.

— Я меняюсь каждый момент; каждую секунду я другой. Время проходит, и никто не может оценить время. Оно уходит навсегда... Никто не может его вернуть.

Помни: мы отвлекаемся,на все, что не имеет ничего общего с Абсолютной Истиной. Ничего. Только она должна быть целью.

 

29

 

29 апреля

 Мы отправили Сатендру и Ситла Прасада с ручной тележкой перевезти мою мебель в его дом.

Стала раздраженной, оттого что они были неуклюжи и " стукнули гардероб о каменную стену так, что лак поцарапался. Потеряла самообладание; они были хуже двух маленьких мальчиков. -  ,

Наконец гардероб и тачат были вынесены. Я осталась собрать некоторые предметы, которые могли бы пригодиться в его хозяйстве. Когда вошла в ворота, увидела его, сидящего снаружи в одиночестве. Он выглядел мрачным, его глаза гневно сияли. Страх выпрыгнул откуда-то из глубины...

Поздоровалась и почти вошла во двор, чтобы внести какие-то пожитки, когда он остановил меня.

— Как ты смеешь разговаривать так с моим сыном!... Он мужчина, а ты только женщина! Дочь миссис Чоус смеялась, оттого что ты потеряла самообладание!

— Но они оба несли гардероб так неуклюже, стукнули его о стену. Если бы вы осмотрели его, то увидели бы, как он ужасно поцарапан. И если бы присутствовали, вы тоже потеряли терпение!

— Чтобы я беспокоился о гардеробе? Ты глупая старая женщина! Я рад, что ты уезжаешь наконец! У тебя нет уважения по отношению к моим детям. Ты никуда не годишься, старая и глупая!

Была настолько поражена этим неожиданным нападением, что села, оглушенная. Даже не помню, заплакала или нет. Парализованная, увидела Сатендру: стоя в дверном проеме, он наблюдая сцену с явным удовольствием.

— Убирайся! — кричал Бхай Сахиб. — Я не хочу видеть твое лицо снова! Убирайся вон!

Ушла, а когда была на улице, обернулась. Он все еще сидел на том же месте, согнувшись вдвое, как под тяжелым бременем.

Последнее впечатление от него в моем сознании...

Вечером поезд в Дели... самолет в Мадрас... затем Бомбей... затем, высоко над Аравийской пустыней, Святой Землей, местом рождения Суфизма. Как я плакала!... Итак, в Лондон.

Сняла маленькую комнату — пять футов на десять, за два фунта в неделю. Кровать, табурет, раковина для умывания и маленький шкаф. Снаружи движение грохочет вперед и назад по улице Холланд Парк; и его слова вспомнились: «Ты должна быть способна спать на улице. Почему нет? Разве улица также не Он?»

Все это время писала ему постоянно два или три раза в неделю. Через три месяца получила письмо, не от него, в котором говорилось, что он сильно болел два месяца.

Продолжала писать два с половиной года. Никогда не получала прямого ответа; только несколько строк... очень редко, о неважных вещах.

А затем он велел мне вернуться — в декабре 1965 года...

 

Часть 2

30

Декабрь 1965 г. Вернулась в декабре, 15, 1965.

Бабу и Сатендра со своими новыми женами встретили меня в аэропорту. Мое сердце страстно желало оказаться в доме Гуруджи.

Он вышел встретить меня, и я упала к его ногам. Была так тронута, почти в обмороке... ~

Мне было предоставлено временное жилье в доме его ученика, мистера Шарма, важного человека в городе. У меня была милая комната на верхнем этаже. Сразу же начала ходить к нему каждый день... быть с ним, слышать его слова.

 

1 января 1966 г. Когда мы пришли к нему

вчера днем, X. и я, Бхай Сахиб писал что-то на маленьких листочках бумаги.

— Четверо детей этого человека страдают от оспы. Я дал им янтры (магические формулы, написанные на бумаге). Это совершенно правильно; смерть не приблизится, смерть уйдет. Янтра погружается в воск и заворачивается в хлопковую ткань, так чтобы она не могла намокнуть во время купания, и затем повязывается: у детей вокруг шеи, у женщин под левой подмышкой, у мужчин под правой. Никогда, даже на мгновение, янтра не должна быть снята, иначе человек умрет. Если, человек при смерти, кто-то снимает янтру. Ты видишь два правила, существующих параллельно...

Никогда не меняй ничего в подобном, даже на найяпа-исе (маленькая индийская монета).

 

2 января Если ты увлечен музыкой, продвижения не будет. По чему? Если ты не можешь войти в дхьяну или самадхи без музыки, это значит, что ты находишься в зависимости и не можешь действовать без этого. Это становится препятствием. В нашей Йогической Системе ни в чем нет необходимости. Мой благословенный отец был из Династии Чишти, но несмотря на это, оттого что Его Гуру не был из этой Династии, оставил ее.

 

3 января С тех пор как я здесь, мое сердце поет, поет рядом с вами, это продолжается все время, непрерывно. Является ли это состояние постоянным припоминанием Бога?

—. Это так, — он кивнул. — Но позже это припоминание будет здесь постоянно, и никто не будет замечать его. И это состояние будет длиться годы.

 

4 января —Какая разница между Святым и Мудрецом?

— Существует огромная разница между Святым и Мудрецом. Святой, вали, поднимается на определенную ступень — подобно своему Мастеру. Затем он продвигается автоматически, он продвигается вместе со своим Мастером. Он не может вернуться. Святой это чистая любовь. Они не создают законы, как Пророки. У них нет правил. Они подчиняются и довольствуются Волей Бога. Они инструменты Бога. Если Святой сделает ошибку, Бог всегда даст возможность исправить ее, ибо он абсолютно отрекся. У него нет воли, кроме воли Бога. Но Мудрец, если он совершил ошибку, должен вернуться...

— Погружение в Мастера, — сказала я. — Фана фи Шейх (погружение в Учителя); затем Фана фи Расул (погружение в Мухаммеда, не как в человека, но как в изначальную сущность), и наконец Фана фи Аллах (соединение с Богом)?

Он утвердительно кивнул.

— И первая ступень сложнее всех. Очень нелегкая. Он кивнул снова, задумчиво.

 

6 января —Любовь как утоление жажды на физическом плане это не любовь. Человек есть Любовь, и Любовь любит человеческое существо. Понять Любовь это осознать Бога. Если мы сидим перед открытым огнем, он согревает нас — здесь нет усилий с нашей стороны. Те, кто осознали Бога, подобны этому огню. Оставайся в их присутствии. Бог реализует Себя Самого в Сердце Сердец человека. Когда мы реализованы, Любовь исчезает. Мы не можем придать форму или имя Любви. Чем дальше мы углубляемся, тем больше она исчезает. Она излучается из каждой части тела, и последняя передача, которая происходит от Мастера к ученику, происходит от сердца к сердцу. Откуда приходят волнения, там и помощь. Люди забыли это, поэтому они в тревоге.

Я не знаю ничего. Я теку туда, куда направлен. Река не знает, течет ли она. Если мы знаем что-то, мы должны это отбросить. Мы должны забыть это, ибо это бесполезно.

Только Он знает все. Помни: МЫ НЕ ЗНАЕМ НИЧЕГО. Если люди высоко о тебе отзываются, остерегайся гордости. Молись. Если люди все равно хорошо говорят о тебе, это только Он, высоко отзывающийся о Себе. Это Он, Кто в их образе, делает это. Если ты обижена — то же самое. Он оскорбляет Себя Самого. Мы не должны оскорблять людей, мы должны терпеть.

Отношения между Учителем и его учениками можно сравнить только с отношениями отца и детей. Только отец хочет, чтобы его сын был'болыпе, чем он сам. Учитель не знает никакой зависти, в нем нет ревности. Он радуется, когда ученик поднимается на более высокую ступень, чем он сам. Это цепочка любви, любви к Мастеру.

Никто не начинающий. Или мы все начинающие. Я начинающий на своей ступени, ты — на своей. Плавая в Бесконечном Океане, кто ближе к берегу?

Однажды я расскажу тебе, как помогать людям, и как они помогают, как они получают помощь. Есть способ узнать настроение аудитории с первого взгляда. Высшая ступень, когда ты хочешь помочь и знаешь все о друге в Америке, например. Но наивысшая ступень, когда ты можешь передать силу другому человеческому существу. Только Великие Люди могут это делать...

 

10 января Размышляла сегодня о различии теперешней ситуации и прошлой, около трех лет назад. Тогда мое сердце было разбито, оттого что должна была уехать и не знала, увижу ли Бхай Сахиба снова. Я хотела духовной жизни недостаточно. А теперь? Кажется мне, что я ничего не хочу. Совсем ничего... Что такое духовная жизнь? Возможно, это заблуждение? Желать чего-то — заблуждение. Единственное, что, кажется, осталось теперь, моя любовь к Богу, который есть Истина.

Сидела с ним в покое, не желая ничего. И везде вокруг меня были равнины и пальмы, с грифами, устраивающимися на них на ночь. Солнце садилось в великолепии золотого — безоблачный, бесконечно безмятежный и величественный закат индийских равнин.

Он закрыл глаза. Такой поток любви лился стремительно от него прямо в мое сердце...

 

12 января — Какое различие между плохим Учителем и хорошим

Учителем?

— Плохой Учитель будет всегда вести себя так, как его последователи ожидают от него. Если ему нужно личное

влияние, или даже деньги, или слава, он будет всегда доброжелательным, щедрым, сострадательным, произносящим всегда мудрые, глубокие сентенции, которые являются обычными мыслями. Но хороший Учитель подчиняется закону, о котором мир ничего не знает. Как природой огня является сжигать или поглощать, а ветра — дуть, так и с Сат Гуру; он просто ЕСТЬ.

Он может делать нечто, чего люди не понимают, или могут даже осуждать. Любовь не соответствует традиционным понятиям. Любовь может появляться в образе великой жестокости, огромной несправедливости, даже бедствия. Таким образом уважать Сатгуру есть то же самое, что и Бога. Он не может быть судим или измерен...

Знание приходит в сердце. От сердца к уму. Знание всегда благо.

Если ты узнаешь что-то о ком-то — будь то будущее или прошлое, или какие-то другие вещи, — помог, где необходимо, — и затем забудь, оставь это позади себя. И не разглашай это; иначе это заберут у тебя и эго никогда не уйдет. А если эго останется, не будет духовной жизни. Но, отбрасывая это прочь, ты не деятель. В самскаре деяний не остается. Отбрасывай все.

Я действительно не знаю ничего, но я говорю или поступаю правильно в любом случае.

Поэтому он повторял всегда, с тех пор как я вернулась, что забывчивость — это великое качество. Но не в смысле упустить то, что необходимо знать в этот момент, но в смысле забыть то, что должно забыть.

Вечером он сидел такой безмятежный, как бесконечность. Журавли возвращались с Ганга, так же, как я видела часто в прошлые годы. Огромная голубоватая звезда появилась на западе на бледно-желтом горизонте. Быстро темнело, а я смотрела на его лицо в постепенно исчезающем свете. Мое сердце трепетало от радости рядом с ним.

 

13 января У него была ночью жестокая рвота. Это было, как смерть, он оставался без дыхания несколько минут. Вряд ли увижу его весь день.

 

16 января — Ты можешь сказать: «А что насчет тех миллионов людей, которые никогда не найдут гуру?» Но можно спросить: «Хотят ли они гуру?»

Душа человека, воплощаясь, проходит через определенные переживания. И вводится ими в заблуждение — мы покрыты многими оболочками всевозможных заблуждений. Если они довольствуются ими, они никогда не будут нуждаться в гуру. Но если в тебе есть «свет освещающий», как сообщается в писаниях, если тебе необходим Учитель, как только ты готов, он будет здесь для тебя. Я говорил тебе прежде: это Закон, и он действует на всех уровнях, от низших до высших. Когда мы зовем, ответ придет.

Выдержки из Упанишад всегда хорошая поддержка, «Если ты хочешь Истину так сильно, как тонущий человек нуждается в воздухе, то ты обретешь ее в одно мгновение».

Молись о прощении, если ты ранил чьи-то чувства, и об обретении силы избегать это в будущем. На персидском это называется тоба и означает покаяние — обещание не делать это снова, обет, решение. Если ты не будешь молиться подобным образом о силе, если ты не делаешь тоба, ты оступишься снова и повторишь ту же ошибку.

 

20 января —Естъ огромное различие между последователем и учеником. Ученик следует за учителем, чтобы получить знание. Двойственность всегда остается. Их всегда двое — Мастер и ученик. Среди учеников немного последователей, среди последних еще меньше верных и преданных. Еще

меньше следуют Линии Преемственности. И, возможно, найдется только один, кто продолжит Систему.

Между Мастером и последователем двойственность исчезает. Последователи должны пожертвовать собой. Совершенно. Где есть двойственность, не может быть реализации.

Отречься от всего, чем владеешь, относительно легко, но отречься от сознания очень трудно. Это значит, что собственный ум отсутствует. Ты подобен мертвому телу в руках Мастера. Каково это мертвое тело? Оно не может протестовать.

Ученик может жертвовать собой только до определенной степени. Если ты желаешь чего-то, двойственность всегда остается. Последователь не хочет ничего, он чистая Любовь...

 

30 января Он говорил со мной в течение дней о предметах огромной важности. Не могла записать их. Мой ум нигде... Не могу вспомнить...

 

1 февраля

Он сидел в глубоком состоянии... и таким же образом все рядом были в глубокой дхьяне. Одна я в полном сознании, записываю. Поднимая глаза время от времени. Он выглядел неземным.

Два бурундука преследовали друг друга рядом с ветвями дерева манго. Два великолепных бледно-серых вола, огромных, с большими горбами, проследовали по улице, они тянули за собой повозку, снаряженную шинами от грузовика. Крошечный старый человек взволнованно кричал на них, размахивая тонким прутом наперекор их грандиозной невозмутимости...

Этим утром он сказал: «Нас всегда учат: "Думай, преж-

де чем сказать". Это для других. Я никогда не думаю прежде. Я говорю первое, что приходит мне в голову. Первая мысль от Бога».

 

4 февраля Как отличается возможность сидеть одной в его саду от чувства сияющего покоя в моем сердце. Утром он вышел и увидел меня сидящей.

— Не можешь иметь веры, пока время не пришло, никто не может. Полное отречение — это совершенная вера. Он Совершенство. Мне передали адхикара, разрешение учить, когда мне было 27. Но я был ничто. До его смерти, до последнего момента своей смерти, он продолжал проверять меня. Он говорил: «Теперь ты поймал нить; теперь ты можешь посвящать любого, кого хочешь». Сила Передачи была дана.

— Что такое полное адхикара?

— Совершенная или полная адхидхара — стать Уполномоченным. Разрешение учить всему согласно необходимости.

Ты можешь думать, что я знаю все, но в действительности я не знаю ничего.

Сказала, что он кажется способным настраиваться на Всеобщее Сознание и узнать то, что ему необходимо знать.

— Да, это так, — сказал он. — Я знаю все, что хочу знать, но чтобы быть хозяином этого, необходимо большее.

 

8 февраля Упомянула, что Бабу Рам  рассказал мне историю, которая казалась мне совсем бессмысленной. История о гуру Райпуре, который забил молодого ученика до смерти, а затем воскресил его, чтобы тот стал вали.

— Я присутствовал тогда, когда это случилось, и мой Благословенный Гуру и другие были там тоже. Юноша был

сыном ученика, и вся семья его была учениками тоже: отец, мать, дяди — все они. Они все сидели там, а также Мастер, Учитель мальчика. У мальчика было от природы улыбающееся лицо, казалось, он всегда улыбается. Как мой благословенный отец, у которого также было такое выражение. Мастер взглянул на мальчика и спросил: «Почему ты улыбаешься?» А мальчик продолжал улыбаться.

С палкой в руках Мастер принялся избивать мальчика, до тех пор пока палка не сломалась. Мальчик сохранял улыбку на своем лице. Когда палка сломалась, Мастер схватил тяжелый кусок дерева, с которым упражняются в борьбе, и продолжал бить и бить до тех пор, пока голова не вошла в плечи, а плечи в тело. Никто не мог узнать, кто это был, — ничего не было, только масса поломанных костей и мясо, и кровь везде.

Затем, когда он остановился и сказал родственникам мальчикам: «Что это такое? Разве не волен я делать то, что хочу?»

«Да, — сказали они, — мы принадлежим тебе и в жизни и в смерти, ты можешь делать с нами, что пожелаешь».

«Да, — ответил он, — Я могу делать, что хочу», и ушел. Кто-то сказал, что он сидел, жуя орех бетеля.

Затем он вышел. — Что это? — спросил он, — Кто лежит здесь?»

Указывая на массу мяса, которая была человеческим существом, гуру приказал властным голосом: «Встань!»

И мальчик встал и был цел, и ни царапины не было на нем. И его учитель сказал ему, что с этого момента он будет вали. Он был вали всю свою жизнь.

Сказала, что это кажется бесполезным — убить человека, чтобы сделать его Святым.

— О, нет, — сказал он живо. — Ты знаешь, чтобы стать вали, нужно 30 или 40 лет. Физическое тело, сердце, ум подвергаются великим страданиям, чтобы очиститься от всех грехов, которые есть в человеческом существе. А здесь работа была сделана за полчаса. Как много зла было вымете-

но совершенно через такое ужасное страдание! Мальчик любил его так сильно, всегда сидел и смотрел на него, никогда не говорил с ним. Так он был убит. Конечно, он был готов, чтобы стать вали. Все происходит в соответствии со временем и людям во времени.

— Но обычные люди после такой насильственной смерти или бурно развиваются или сгорают заживо, после такой смерти какое-то время нет покоя. Я видел людей, сгоревших до смерти, невозможно вообразить, что это за ужасные страдания. Какой может быть покой после такого?

— А что насчет Великих Людей, таких как Христос или Мансур. Определенно, они обрели покой?

— Никого нельзя сравнивать с Великими Людьми, ибо они умерли до своей физической смерти. Такие люди рождены умереть — не один, но много раз. Вот почему они за пределами сравнения. Ты не должна задавать подобные вопросы, — заключил он и замолчал, сузив свои глаза, смотря далеко в пространство.

 

11 февраля Перед бунгало миссис Шарма было два вьющихся растения, поднимающихся высоко вверх, к плоской крыше террасы. У одного были оранжевые, большие, трубчатые цветы, а другое — роскошное алое. Poinsettia (цветок, дарящийся под Рождество) цвела внизу в саду, а клумбы были полны роз... Огромное ярко-красное вьющееся растение туго обвивало колонны веранды около стола, где мы обедали. Это такое очаровательное зрелище — сплетение гроздьев роскошного багряного и те!\шо-зеленого с глянцевыми листьями.

Рано утром небо на востоке оделось в цвета рассвета, серые полоски облаков пересекали его поперек. Далеко на горизонте храм в форме купола стоял, как часовой на дозоре, охраняющий просыпающийся город. Вдыхала воздух; великолепный аромат индийских бесконечных просторов. Небо везде, вокруг, и каждодневное действо восходов и закатов...

— В дхьяне сознание пребывает где-то. Куда оно уходит? Меньшее, предположим, поглощается Большим. А что это за Большее? Не надо говорить Бог и даже Всемогущий. Это Абсолютная Истина. Истина, как таковая, Совершенна, и она везде.

Сознание само по себе составляет часть Абсолютной Истины. Представь глиняный кувшин, воздух наполняет его. Когда кувшин разобьется, воздух снова соединится с атмосферой. Если кувшин починить, немного воздуха опять будет заключено в нем. Но будет ли окружающая атмосфера затронута? Конечно, нет. Ты видишь, как это происходит.

Люди спрашивают меня: «Вы постигли Бога? Вы осознали Себя?» Я не осознал Себя, я не постиг Бога, отвечаю я.

— Бхай Сахиб, — рассмеялась я, это ложь.

— Почему ложь? Если я нигде, как я могу что-то постичь? Чтобы осознать что-то, должен быть кто-то, кто осознает. Если я ничто, если я нигде, как могу я постичь что-то?

Меня поразила пронзительность ответа и то, каким философски правильным он был.

— Я часто говорю моей семье: «Вы нигде». Это приятно говорить; это помогает людям. Мой отец любил говорить мне то же самое: «Ты ничего не знаешь; ты нигде».

Возвращаясь домой, размышляла, насколько это тонкое обучение: мимолетные замечания; предложение там или здесь; иногда говорится небрежно и легко забывается...

На физическом плане или с мирской позиции, как Гуруджи любит выражаться, суфийское обучение, главным образом, есть проверка на прочность. Сколько можешь вынести во имя Любви? Как много и как долго можешь терпеть?

 

14 февраля Вчера утром, когда пришла, он был уже снаружи и перебирал свои мала. Когда он в официальном суфийском одеянии, весь в белом и перебирает мала, это значит, что он будет передавать кому-то «сидение» (сосредоточение). Другими словами, он «при исполнении».

Что за прекрасное зрелище видеть святого молящимся! Как только его изящные сильные пальцы перебирают одну бусину за другой, начинаю мысленно повторять Ла-ли-ллиллах.

Он взглянул. — Я не передавал тебе никакой практики. Если я научу тебя Ла-ли-ллиллах правильно, весь мир будет твоим. Это имеет силу, когда передается живой душой. Силой можно злоупотребить, что тогда? С женщинами мы посылаем вибрацию любви, это все. Это не значит, что женщины никогда не нуждаются в каких-то практиках; это согласовывается с необходимостью каждого человеческого существа.

Прошлой ночью шел дождь, а этим утром темно, и все предвещает бурю. Кроваво-красное солнце взошло среди угрожающе серых облаков. Моя комната наполнилась красным светом. Это было совсем сверхъестественным. Пойду туда сейчас сидеть на сквозняке в дверном проеме, будет холодно и неудобно.

Как только вошла в ворота сада, брат гуру сказал, что ему нехорошо. Вскоре после того как ушла прошлым вечером, у него был сердечный приступ или слабость; как обычно, никто не знал точно, что это было. Вирендра попросил нас войти внутрь. Звук пения доносился из комнаты. Бхай Сахиб лежал на тачат. У его ног, на полу, в асане стоял на коленях молодой мунжчина, который пел так прекрасно о Бандхара. Он пел теперь, и его голос был таким нежным, таким преданным, что мои глаза наполнились слезами. Он смотрел на Гуруджи. Незнакомое лицо. Бледное. С большими ноздрями, как будто жаждущее воздуха... То же лицо, когда он был так болен несколько лет

назад. Его глаза, затуманенные в самадхи, были полны слез.

Регунас Прасад вошел и проверил его пульс. Позже мне сказали, что он едва прощупывался. Он на мгновение открыл глаза и посмотрел прямо на меня.

 

15 февраля Это был сердечный приступ. Он очень слаб, мы можем потерять его в любой момент, сказал доктор. Не верю в это: Святой его уровня ЗНАЕТ, когда уйдет, и устраивает свои дела соответственно... Возможно, это Воля Бога, что мое обучение не должно быть окончено. Кто знает? И теперь у меня этот страх в костях...

Ночью такая мука, что выла, как раненая собака на луну...

 

17 февраля Этим утром на рассвете вышла на террасу. Небо зловещее, темно-красное на востоке, как подземный огонь вулкана за горизонтом, на глубоко-лиловом западе полно звезд. Молодой полумесяц светил необычно ярко на темно-красном фоне, и недалеко от него необычно большая звезда сияла, как бриллиант. Венера, планета Любви? Свежий ветер дул с запада. Скоро этот же ветер из пустынь Пакистана превратится в Лу. С блаженством вдыхала воздух. О, это великолепное благоухание индийских равнин по утрам, на рассвете! Радостная свежесть воздуха, аромат сжигаемого навоза, который используют как топливо.

Прошлым вечером он вышел, выглядел усталым и слабым.

— У моего отца сердечные приступы продолжались одиннадцать лет, но перед последним он сказал мне: «Если у меня снова будет эта боль, я умру». Но я не поверил этому. Я подумал: он такой Великий Человек, он еще не уйдет.

— Я умру, если вы уйдете, не могу представить жизнь без вас. Потеряю волю к жизни.

— Тогда молись, чтобы я остался. Ходи и молись, и практикуй Ла-ил-ллиллах, когда сидишь одна в саду и когда гуляешь, так, чтобы никто не мог заметить, что ты делаешь.

Позже спросила его: — Когда должна спросить что-то, чувствую внутри себя барьер и понимаю, что не должна спрашивать.

— Эго — это препятствие, эго, которое желает. Если у тебя отсутствует эго, если эго ослаблено, ты сможешь спросить.

Не буду задавать больше вопросов. Отречение — это принятие всего, без исключения. Я ПРИНИМАЮ. Буду идти до конца горькой дороги. Буду сидеть, бесконечно сидеть и ничего не спрашивать больше. И теперь, оттого что принимаю это добровольно, сознание не доставит мне больше тревог и беспокойства. Не с этой стороны во всяком случае. Принятие всего означает также принятие преднамеренной вероломности и жестокости, с которыми он до сих пор широко обращается со мной.

Итак, этим утром была одна с ним и не спрашивала ничего. Он смотрел дружелюбно, как если бы воодушевляя меня на вопрос. Но я молчала.

Рассказывая о своем отце, он сказал:

— Мой дядя был восходящим солнцем; мой отец был дневным солнцем; он был сияющим, точно как лучистое полуденное солнце. Кто будет заходящим солнцем? Только Бог знает.

— Подразумеваете ли вы, что это будет конец Системы?, — спросила я, думая, что под заходящим солнцем он подразумевает себя самого.

— О, нет! — он рассмеялся. — Как может такое быть? Никогда! Если нет солнца, есть луна!

Я похолодела. Такой ясный намек... По выражению моего лица он должен был догадаться, что поняла смысл. Он быстро взглянул на меня и затем посмотрел в окно.

— Солнце и луна затмеваются; звезды не затмеваются никогда.

— Как это понять?

— Святые могут быть преданы забвению, — пояснил он. — Они подвержены страданию; могут потерять уважение людей.

Затем он ушел.

 

31

Середина марта Последние одиннадцать  дней пыталась контролировать немного свое сознание. Поняла, что это невозможно сделать.

Вспышка улыбки, как луч внезапного солнечного сияния, промелькнула на его усталом лице.

— Хо-о-о-р-о-о-ш-о-о, — сказал он весело, растягивая «о».

— Но я нахожу, что сталкиваюсь с двумя главными трудностями; первая — это память.

— Как это происходит? — спросил он.

— Когда сижу в вашем саду, многое происходит, что напоминает мне о прошлых страданиях. Происходит ужасное, они возникают и стоят передо мной, как призраки. Боялась, что подобное может случиться, и писала вам об этом из Лондона. Произошло, как и опасалась. А затем поднялось возмущение. Теперь, избавляясь от возмущения, должна помнить, что оно было, и что это Воля Бога. Другое препятствие — это то, что живу в окружении подозрении. Как понять, какие сомнения мои, а какие — отражение чьих-то еще?

Тень сострадания появилась в его глазах, он перебирал свои мала.

— Мысли приходят и уходят, — сказал он мягко.

Он вышел, а я не заметила, пока он не прошел мимо меня, направляясь к своему стулу. Встала и приветствовала его поспешно. — Странно, что не заметила вас.

Тень улыбки вместо ответа. Соединение с Мастером, очевидно, завершается постепенно и в молчании.

Все утро он был здесь молясь. А затем в самадхи. Он взглянул на мой лоб два или три раза, когда открыл глаза. Все было спокойно. Даже сад был спокоен; даже движение на улице и занятые домашним хозяйством. В первый раз заметила, что близость к Мастеру имеет то же свойство, что и близость к Богу; только Бог, или скажу — Истина, намного дальше.

 

15 марта

Он вышел и выглядел лучше. Он долго говорил на

хинди, но время от времени дружески кивал мне. Он, должно быть заметил, что была несколько подавлена, думая о жаре на месяцы впереди. Уже было жарко.

— Как ты? — спросил он, взглянув на меня добро. Ответила: хорошо и рада, что ему лучше.

— Лучше, да. Трудные времена впереди. Пожалуйста, не сиди все время снаружи, входи в любое время. Ты можешь сидеть в комнате. Входи внутрь, даже не спрашивая: нет никого здесь, чтобы указывать тебе. Я сам иногда не вхожу в эту комнату часами.

— Спасибо, — ответила я. И затем с улыбкой добавила: — Это великая перемена; вы знаете, что я имею в виду. — Указала на прошлое, когда никогда не могла входить внутрь жара или нет... Его глаза выразили улыбкой: да, я знаю, и он кивнул.

— Вчера, когда ты ушла, Бхалла и друтие отзывались очень высоко о тебе. Они говорили: «Она приходит каждый день, сидит здесь много часов. Не знает, почему и зачем она приходит, но она сидит. Но мы знаем, что приходим сюда только говорить, мы не хотим жертвовать, мы не делаем усилий»... И когда люди говорят подобным образом, я чувствую смущение, — продолжил он.

— Но почему вы должны чувствовать себя пристыженным?

— Был бы я более великим человеком, я взял бы тебя», — и он сделал жест, указывающий на бесконечный

горизонт. — Бог знает куда я мог бы взять тебя, но я не могу этого сделать.

— Господи! Вы не можете сделать это из-за моих ограничений. Я все еще полна эго.

Все время, пока он говорил, смотрел мне прямо в глаза. В мозгу вспыхнуло, что разговор был проверкой; он хотел увидеть, возмущусь ли, что он не ведет меня выше.

— Бхай Сахиб, когда эго уйдет?

— Когда меньшее соединится с Большим. Но что-то всегда останется. Я говорил тебе об этом прежде. Даже у Великих Людей что-то всегда остается, так что люди скажут: «Посмотри сюда; как много недостатков!» Пока мы в физических телах, что-то должно оставаться. Если мы абсолютно совершенны, мы не можем оставаться в этом мире. И никогда не думай о том, что люди скажут; вообще никогда не думай, что говорят о ком-то; разрешите нам исполнять свой долг, жить согласно нашему пониманию и разрешите продолжать нести ответственность за себя.

Когда отдыхала после ланча, ветер уже походил на горячее дыхание индийских равнин. Это предвестник Лу. Жаркое, невыносимо жаркое дыхание индийских равнин. Видела их однажды из самолета, растянувшиеся на тысячи миль, цвета охры и бесконечные. Крошечные деревни и редкие деревья разбросаны и теряются среди сухого простора. Что за жизнь лишений, должно быть. Как могут они жить? Бугенвилия на террасе в цвету. Малиновая и алая. Долго разглядывала ее, чувствуя обжигающий ветер на лице. Знаю, что в будущем это всегда будет означать Индию для меня: жара равнин, ароматы, все воспоминания нахлынут с невыносимым томлением и страстью.

 

17 марта Прошлым вечером он обменялся со мной несколькими дружескими словами. А затем сидела в темнеющем саду, слушая разговор на хинди и смотря на внезапные вспышки его глаз в свете уличных фонарей. Ощущение близости было совершенным. Недавно, когда видела сон о нем, мы сидели одни, или рядом друг с другом, или он рассказывал мне что-то. Не уверена, означает ли это, что объединение начинается? Прошлым вечером мне было очень одиноко. Было что-то подобное... дурному предчувствию. Я не уверена...

Этим утром он сидел на корточках у водопроводной трубы, а Сингх чистил велосипед. Я только тихо стояла там.

Когда Сингх удалился, унося велосипед, он поднялся и сказал: — Я отдал велосипед ему. Когда человек в тревоге, кто ему поможет? Даже животные помогают друг другу. Будем ли меньше животных?

Он прогуливался туда-сюда, беседуя о посадке и орошении — простых, повседневных вещах. Было нечто такое, чего никогда не испытывала до такой степени, как сегодня. Сад был полит. Приятный запах увлажненной земли был в воздухе. Люди приходили и уходили. Вынесли стулья. Собралась обычная толпа. Начался разговор на хинди... Случайные предложения на английском, мне во благо, доносились до меня в жарком ночном воздухе:

«Светила заходят, но когда садится солнце, луна сияет как солнце...»

«Необходимо всегда отвечать на письма без колебаний. Стараться всегда рассеивать сомнения в людях. Когда сомнения уходят, это дает прогресс...»

«До тех пор, пока время не пришло, никто ничего не принимает. Но когда время настало, необходим только небольшой намек, чтобы человеческое существо согласилось...»

«Отрекшемуся необходимое обеспечит Бог».

Начало апреля Он был так до6р когДа болела почечным колитом в конце марта, даже навещал меня, когда лежала в постели.

Но затем было и другое. Ум тревожил меня. Он продолжал нападать на меня. Противоречил мне. Сказала ему, что не так много величия в том, чтобы быть таким грубым, и я не могу говорить с ним; обычная история бунта. И так он сказал мне, что он не мой гуру, взял полотенце, вышел вон и закрыл дверь.

Ушла. А дома плакала. Какой трудный путь! Грубое обращение; невозможность говорить с ним, когда хочу, и он не мой гуру. Затем вспомнилась цитата из буддийской рукописи: * i

«У меня нет дома, у меня нет отца, у меня нет матери, у меня нет гуру, я не ученик — все отобрали у меня...»

Ничего не осталось в конце... Сейчас Пасха. Забыла об этом... И ночью под звездами взывала к Нему в одиночестве и желании. Дерево ним рядом так благоухало. Сильный сладкий аромат нежно доносился с дуновением бриза.

Сказала ему: — Наши отношения с Богом иногда полностью отличаются от того, какими мы обычно их представляем. Мы думаем, что отношения Бога и человека это двойственность. Это не так. Нахожу, что наши отношения с Богом это что-то совсем другое. Это погружение без слов, даже без мыслей, в нечто. Нечто такое огромное, такое бесконечное, погружение в Бесконечную Любовь, физическое тело и все исчезает в этом.

Физическое тело подвержено страданиям, оно натягивается, как струна, в процессе полного уничтожения. Это наше переживание Бога, и это не бывает иначе.

— То, что ты сказала, абсолютно правильно, — кивнул он серьезно.

Середина апреля Ему нехорошо. Он совершенно не обращает на меня внимания. Перед тем как другие пришли, спросила его, как он себя чувствует. Он казался безжизненным и мрачным. Ответил, что ему нехорошо.

Неудивительно, вы не сможете никогда поправиться. Вы говорите слишком много. Любой доктор скажет вам, что сердечный больной не должен говорить много, а вы разговариваете часами. И зачем? И с кем? С людьми, которые здесь только для болтовни! Он не ответил, но отвернулся с отвращением.

Прелестны ночи на убывающей луне, полны сильного благоухания. Взываю к Нему день и ночь...

— Между тобой и тем, что ты делаешь, твоей практикой, существует вуаль, барьер, причина которых — прилив идей, которые приносят смущение в твое сознание. Прилив приходит, прилив уйдет... Но ты не можешь ждать... Восстать против Проводника — значит, порвать связь... Провода здесь, лампочки там, но тока нет.

Когда ешь сладкое, например, что происходит? Когда ты проглатываешь его, вкус уходит, но память остается. Так же с желаниями ума и тела. Даже если желания нет более, память все еще здесь и ум может беспокоить. Каждое человеческое существо полно желаний ума и тела. Обучение, которое я даю тебе, такого свойства, что в этой жизни ты полностью оставишь свое тело и ум...

Это возникло из-за моего сообщения о том, как доставляет беспокойство другим, когда люди не моются. Не стирают свои дхоти, не моют тела; они отвратительно пахнут. Подобный человек только что ушел.

— Да, это справедливо. Это очень беспокойно. Но есть люди, которые одеты красиво и чисто; но они полны внутренней грязи. Жадности, тщеславия, похоти и другого предостаточно... Они приходят и сидят здесь, и что я могу сказать о том, кто грязнее?

Почувствовала себя униженной.

— Да, — повторил он добро, — у тебя есть только это — физические запахи, я знаю, это очень неприятно. Я не могу стоять рядом с сигаретным дымом или с запахом спиртного, но если я возненавижу их, бросят ли они это? Нет, никогда. Я не буду ненавидеть никого, ибо если я ненавижу, то как смогу помочь ему улучшить себя?

Если люди приходят за помощью, помощь должна быть дана. Но я не стремлюсь ни за кем. Если ищешь Абсолютную Истину, не можешь следовать за людьми. Они должны приходить и погружаться сами. Божественное Провидение приведет их ко мне... Гнев, настоящая ярость отсекают нас от Реальности, иногда на месяцы. Годами я не бывал по-настоящему разгневанным. Но иногда я сержусь и смотрю на себя, увлекся я или нет... Вне человеческих сил контролировать гнев. Но после ярости взгляни на нее, откуда она пришла и куда ушла, почему и как она возникла и что делает с тобой. Ты сможешь многое узнать. - Когда ум погружен, ничто не может в него проникнуть. Ничто не может отвлечь его...

— Даже когда волнения приходят, они меньше, чем прежде.

— Да, это вполне справедливо. Но если это меньшее отвлечение приходит через долгое время, оно огромной силы и оно волнует сильно. Не позволяй вовсе ему приходить. Молитва, медитация и припоминание Имени — единственное стоящее в этом мире, ибо ты не останешься здесь навсегда. Ночью молись. Молись много.

Многое ты поймешь, только когда я уйду. Я сам понял многое, только когда мой Благословенный Гуру Махарадж больше не был жив.

— Когда вы не будете больше живы, хотела бы уйти тоже... Не смогу оставаться здесь, это будет невыносимо.

— Кто-то должен остаться; Система должна продолжаться. Обучение, которое я даю тебе, чтобы продолжить мое дело. Не беспокойся ни о чем никогда: милость Господа рядом, в каждом образе.

Конец апреля Миссис Шарма сказала, что у нее большая свадьба 29, и я должна постараться найти другое временное жилье, так как ей будет необходима моя комната и терраса

наверху. Почувствовала сильное одиночество и огорчение. Иногда чувствую, что нежеланна везде.

Прошлой ночью у него был еще один приступ, явно внушающий страх. Он задыхается, и я глубоко обеспокоена.

Он уже сидел на чарпой в саду, когда я пришла, выглядел болезненным и очень бледным, одетый во все белое.

— Мистер Шарма думает, что если вы не покажетесь кардиологу и что-то не сделаете по этому поводу, это унесет вас меньше чем за год, — сказала я.

Он стоял передо мной и разразился смехом, который звучал особенно жестоко.

— Он прав! — Повернулся, чтобы идти внутрь, затем остановился на мгновение, перед тем как войти в дверной проем.

— Он вполне, вполне прав! — гуру выделял слова, смеясь этим странным смехом, и исчез внутри. Чувствовала оглушение. И холод. Ошеломлена этим насмешливым утверждением, так жестоко брошенным в меня. Сидела одна. Внезапно мне пришло в голову, что каждый раз, когда он проверяет меня или делает что-то важное с точки зрения его Линии (передачи), он всегда одет в белое.

Днями позже, когда он говорил со мной снова, сказала Гуруджи, что заметила это обстоятельство.

— Ты совершенно права, — сказал он и рассмеялся, явно довольный и одновременно забавляясь.

Теперь около 110 градусов в тени практически каждый день, и будет намного больше в мае. Лу — дыхание пустынь — дует горячо и поднимет температуру еще выше.

Завтра перееду в новое временное пристанище, которое Нигам Сахиб нашел для меня. Так что сплю последний раз на террасе Шармы и наблюдаю отсюда последний раз бледную зарю жаркого времени года. Смотрю на небо, которое становится бледно-розовым. Летучие мыши носятся вокруг, черные на фоне неба, одинокие хозяева пространства. Затем каркающие вороны, шумно срывающиеся

с деревьев, и черные индийские ласточки мчатся стремительно с пронзительными криками. Птицы на рассвете прекрасны. Есть одна черно-желтая, со сладчайшим голосом, она поет только на рассвете. Птицы утра, прощайте...

Ночью кошмар: вентилятор жужжит свою сводящую с ума песню, все заключено в горячую, как печь, цементную коробку комнаты, которая теперь моя, у миссис Скотт. Одна дверь, одно окно, открывающееся в битком набитый двор. Двор полон спящих людей. Простыня подо мной мокрая от пота, лежу, как в луже теплой воды.

Снова не сплю. Пот. Не могу даже делать джеп (повторение имени Бога), так страдает тело. У Гуруджи неприве-чаемая, незамечаемая; у меня совсем нет денег.

«Ты приехала сюда страдать, именно страдать», — сказал он вчера, когда мы обсуждали денежный вопрос. И он сказал это мягко, его глаза были полны сострадания, темные и печальные.

Днем сидела одна в темной комнате. Внезапно он вошел и лег на тачат. Слегка удивилась; он никогда не выходил только ради меня. Затем началась сильная активность в сердечной чакре. Что-то происходит, подумала я. Он лежал на спине, глаза закрыты. Прислушивалась к резкой перемене в моем сердце, тихому жужжанию вентилятора, шумам с улицы. В комнате была великая неподвижность и спокойствие. Затем он встал так же быстро, как и вошел. И вышел. Он ни разу не взглянул на меня, не обмолвился ни словом.

Вспомнила его высказывание: «Роза не скажет: «Я благоухаю». Аромат раскрывается сам по себе, это сама природа. Человек, Познавший Бога, никогда не скажет: «Я познал Бога». Все,что емунеобходимо делать,это просто быть. Само его существование раскроет, чем он является...

 

32

Начало мая Непривечаемая и незамечаемая. Должна заметить, что восхищаюсь, как он владел своим взглядом. Сидела напротив него в комнате. Он лежал на тачат лицом ко мне, едва ли на расстоянии трех футов. Ни разу, даже по ошибке, он не взглянул на меня... Это очень сложно. Как часто решала ни разу не взглянуть ни на кого из аудитории во время лекции, но обнаруживала, что мои глаза блуждают там, к моему раздражению. Но этого никогда не случалось с ним. Даже если я сидела у него под носом.

Он не говорит со мной. Сегодня четверг. У меня осталось четыре рупии, и, похоже, мне придется прожить на них, если мне не дадут денег завтра.

Еще была проблема прикоснуться к сосуду с водой без того, чтобы снять обувь. Он отметил это довольно сурово и затем начал отчитывать меня, когда набрала немного воды, чтобы попить. Была озадачена.

— Но я не приблизилась своей обувью даже близко к сосуду! — протестовала я. — Что за своеобразная гигиена, когда слута, наполняющий сосуд, погружает свои грязные пальцы в него, но мне не разрешается прикоснуться даже к краю стакана, стоя на расстоянии?

— Это наша арийская культура, — заявил он, бросая карты на стол, — они играли в карты, как обычно в это время года. Поняла, что даже его супруга, видимо, считает, что он слишком суров со Мной: она посмотрела на него неодобрительно и сделала раздражительный жест.

Вытянувшись удобно на тачат в саду (который был полит, оттого что было ужасно жарко), он начал доброжела-

тельно говорить со мной снова. Приблизилась к нему, к пустому стулу, и рассказала о странных чувствах, что были у меня в последнее время, когда нахожусь с ним или даже когда просто думаю о нем.

— И каковы они точно? — Он иронично растягивал слова. — Рассказала, что становится все труднее и труднее смотреть на него. У меня появлялось дурное предчувствие где-то в желудке и состояние, подобное обмороку. Это подобие не-бытия;, приводящее в замешательство...

— Довольно-хорошо, — сказал он медленно. — Это весьма, очень хорошо. — И он говорил мне полтора часа о важности времени, о потере времени. Кто теряет время? Те, кто теряет нить, или те, кто не любит!

Пыталась объяснить некоторые состояния, которые были у меня в последнее время, но ум был пуст, заикалась и не могла верно сформулировать предложения. А он рассказывал о многом.

— Ты поняла смысл? — продолжал он расспрашивать. На мгновение мне показалось, что поняла, так и сказала, но дома, в постели, старалась вспомнить и не могла.

— Если золотой стул выставят на аукцион, что произойдет? Люди начнут предлагать цену за него, и тот, кто предлагает высшую, получит его.

Это была ссылка на обучение, конечно.

— Когда ты перед аудиторией, ты хозяин. Ты солнце, никто не может сиять до тебя. Перед своим гуру я был идиотом. Он улыбнулся, глядя на меня пристально.

Пожаловалась, что не могу говорить и связать двух мыслей в его присутствии, и он рассмеялся. Знаю, что он дал мне несколько советов, но не помню их.

 

10 мая Сидела одна в саду до десяти утра. Бхай Сахиб был в комнате. Спросила разрешения войти и сесть под вентилятором. Пыталась выразить, что ощущала.

— Недоумение! Это, возможно, лучшее определение. Ум не понимает. Он, кажется, задыхается и хватается за то и это, как тонущий человек. Это состояние, близкое к растворению. В конце концов, вы человек, отчего должна испытывать перед вами подобное, это за пределами моего понимания...

Все время, пока говорила бессвязно, запинаясь потому, он продолжал кивать безмятежно. И внезапно поняла, что не боюсь, потому что где-то он поддерживает меня. Должна была бояться, но не боялась, ибо была вера. Растворение. He-бытие. Это смерть для ума. Ум должен бояться: но вполне необычно, он не боялся.

Он попросил меня закрыть дверь и окна, затем отвернулся лицом к стене и ушел в самадхи. Глядя на него пристально, увидела, что он не дышит. Тогда вспомнилось: он говорил недавно, что дыхание иногда отвлекает и мешает продвижению в глубокое состояние.

«Так я просто останавливаю его. Это называется гхат пранаям, внутреннее дыхание. Иногда я не дышу часами. Сердце продолжает биться...»

Комната была неподвижной. Йог в глубоком самадхи и я, потерявшая ум, но полная великого покоя.

— Да? — спросил он, внезапно приподнимаясь и повернувшись ко мне! Пожалуйста, открой дверь!

В то время как отправилась исполнить это, думая, что возможно, он услышал кого-то снаружи (хотя сама не слышала ничего), он сказал: «Сборщик налогов Сахиб».

Но никого не было снаружи. Вышла, оглядываясь вокруг — пустые стулья стояли полукругом на солнце.

— Сад пуст, там нет никого, — сказала я возвращаясь. Он сидел, скрестив ноги, мерцая в свете, который проникал через открытую дверь.

В этот момент, остановилась машина вышел коллектор Сахиб.

— Вы знали об этом до того, как это произошло, — сказала я.

— В этом нет ничего необычного, — усмехнулся Бабу, который завтракал в соседней комнате.

По какой-то причине, которую не могу объяснить, у меня было сверхъестественное ощущение, что обучение принимает другую форму, какой-то перелом впереди.

 

11 мая Время испытания... Он не говорит со мной. Не спрашивает ничего. Когда жила у Шармы, он часто спрашивал меня, не нуждаюсь ли в деньгах, хотя знал прекрасно, что - не нуждалась. Все, что приходило, отдавала ему, или почти все, ведь мне надо было так немного — иметь крышу над головой и пищу на какое-то время. Удивлялась, что он спрашивает меня. Теперь понимаю почему. Он знал; скоро придет время, когда не будет спрашивать: контраст будет огромным и болезненным.

Конечно, он знает, что взяла взаймы 50 рупий у его старшего сына, когда снимала новую комнату, чтобы заплатить вперед. Жила на картофельном супе. Рис закончился несколько дней назад, также как и мука. Все еще оставалось сколько-то сахара и немного чая.

В пятницу температура была 112 градусов, а вчера, должно быть, больше.

Прошлым вечером было совсем невыносимо, когда они поливали место, куда выносят стулья. Продолжала ходить туда-сюда, уклоняясь от слуги, выливающего ведра воды. Горячий пар поднимался от высушенной солнцем земли. Бхай Сахиб, сидящий на корточках на кирпичном возвышении, организовывал поливку и давал указания садовнику.

Вскоре ушла. Приняла ванну. Съела последние три сваренные картофелины вместе с кожурой и последнюю маленькую пшеничную лепешку.

На крыше был ветер. Молилась мерцающим звездам. Мое сердце было наполнено Им. Вскоре ветер стал силь-

нее, и около девяти вечера поднялась пыльная буря. Облака пыли кружились в воздухе. Никто не двигался. Так и я осталась, где была, укрыв совершенно голову. Не могла подумать, чтобы спустится вниз в горячую, как печь, комнату, которая, должно быть, тоже была полна пыли. Ветер сильными порывами дул всю ночь.

Перевернула постель, стараясь снять простыни. Должна была плотно засунуть их под себя, чтобы не потерять. Когда собрала свои постельные принадлежности на блеклом рассвете, простыни были серыми от пыли.

 

12 мая Этим утром пришла позже,около восьми. Он вышел почти мгновенно и одарил меня проницательным взглядом и неясной улыбкой. Знала, что он доволен состоянием моего ума — он выискивал беспокойство. Его не было.

Он сидел в сатгуру асане, внезапно у него вспыхнул сияющий взгляд, который означал, что его сознание не в этом пространстве. Он начал начитывать и петь поэмы Кабира и персидские песни. Его голос... Две недели назад, невыносимо было слышать его, это было слишком много для меня... Убегала прочь, шла домой или на базар, таким тревожащим было это ощущение небытия перед ним. Большинство из присутствующих были теперь в дхьяне. Слушали только двое или трое.

— С вашего разрешения, я хотела бы поехать домой. Он повернул голову в моем направлении и своим странным взглядом самадхи пронзил мое сердце, как мечом, со всей своей мощью и магнетизмом.

— Да, да, — он улыбнулся. Но знала, что это была инстинктивная реакция; его не было здесь. Встала и попрощалась, дотронувшись до его левой ноги, и направилась к двери.

— Мои ноги полны пыли; ты уносишь пыль с собой! — Я слышала его смеющийся голос. Он сиял.

— Стать меньше, чем эта пыль с ваших ног, — это правильно, не так ли? — сказала медленно, как загипнотизированная. Услышала _бормотание согласия и одобрение от присутствовавших и ушла, с его звенящим, добрым смехом в ушах и сиянием глаз, часто являющихся мне.

 

13 мая Сказала ему, кажется, что у него больше могущества, чем несколько лет назад. Он не ответил, его лицо было суровым и каменным. Обдумывая это ночью, почувствовала легкую горечь. Ничего не объяснялось. Он не дает мне ни малейшей убежденности.

У меня есть деньги, чтобы купить полкило картофеля. Снова картофель? Ощущала отвращение, даже думая о нем. Лучше купить немного нимбус (лайм) и выпить с водой. Картофель в этой жаре станет ядом. Так и купила нимбус; половина нимбуса на кружку воды, всего восемь. Думала, что это достаточно хорошо. Болела голова, но терпимо.

Гуруджи не смотрит на меня и не говорит со мной. Надеюсь, он не будет спрашивать ни о чем. Испытание голодом. Вся ситуация и его отношение, кажется, указывают ясно, что так оно и есть. Вполне соотносится с Древней Традицией обучения Йоге. Испытание голодом, и следующее — Приятие Смерти. Что это значит? Полное отречение, конечно. Испытание голодом это не самое последнее, но одно из последних. Должна вынести это любой ценой. Помоги мне! Помоги мне не возмущаться! Помоги вынести! Я решительно продолжаю...

 

15 мая Пришла к Гуруджи около 7.30 утром. Его не было в саду. Жара была уже невыносимой, воздух без движения.

Позже он сказал: — Ты можешь идти, уже одиннадцать. И затем добавил: — Ты приготовила свою пищу?

Взглянула на него.

— Как много времени занимает у тебя приготовление пищи? — Он посмотрел на меня кротко.

— Очень мало времени, — ответила я.

— Хорошо. Теперь иди!

Ушла слегка озадаченная. Он дал лазейку в случае, если не смогу вынести. Он проверял меня. Или сочувствие? Нет, это проверка. Если бы сказала, что мне нечего есть, это значило бы, что не принимаю благосклонно эту ситуацию. Он предложил бы какую-то пищу мгновенно. Но нет, мой Учитель, преподношу это вам, испытание голодом, и пройду через это, что бы ни случилось. Не умру. И если умру в этом состоянии, это будет значить мгновенное Спасение...

Выиграю в любом случае...

— Нет финансовых трудностей? — спросил он.

Это заставило меня улыбнуться. — Вы спрашиваете меня прямо, и я должна ответить. В понедельник, десять дней назад, у меня осталось только четыре рупии. Продержалась на них так долго, как смогла, и затем начался пост: вода и немного сока нимбус, затем просто вода. Но разрешите мне продолжить. Это не лишения. У меня нет даже чувства голода. Не собиралась сообщать вам об этом, если бы вы не спросили.

— Нет, ты должна была рассказать мне. Я забыл совершенно.

— Не могу поверить в это и не верю, — я рассмеялась. — Если вы человек, каким я вас знаю, вы должны были знать. Были маленькие знаки, что вы знали.

Он не ответил прямо, но сказал: — Иди к моей жене. Она даст тебе что-нибудь поесть, а завтра я дам тебе 10 рупий.

Вышла во двор, и его супруга поставила несколько блюд передо мной. Взяла только чапати и немного дахл. Понимала, что после поста 'опасно перегружать желудок. Кроме того, я не была голодна...

Итак, он дал мне 10 рупий!

 

33

16 мая Невыносимо смотреть на него, это причиняет такую боль, боль где-то... Бывают времена, когда не могу вынести его смех.

- -Сегодня во время беседы с другими он поглядывал на меня время от времени. Серьезно, глубоко, прямо в мою душу. Был неземной свет в его прозрачных ореховых глазах: подобно каплям воды, танцующим в солнечном свете, незнакомый огонь вспыхивал внезапно в его глазах, в этих глазах, которые должны были видеть три мира...

Ощущение небытия рядом с ним углубляется, увеличивается сильнее.

 

17 мая Пришла туда в 6.45 утра. Его брат вышел тотчас и сообщил мне, что у него был ночью жестокий сердечный приступ. Дали кислород. Приступ был хуже того, что был у него не так давно.

Он лежал на тачат посреди двора. Его лицо было бледным, полным глубокого покоя. Казалось, он спит. Мое сердце бросилось к нему в безмолвной тоске. Его супруга взглянула на меня с такой тревогой в своих темных глазах, что почувствовала к ней глубокое сострадание.

Неожиданно ощутила великий покой. Знала, он не может еще уйти.

Через некоторое время он повернул голову в моем направлении и поманил пальцем.

— Ты в порядке? — прошептал он едва слышно. В горле комок, не могла говорить. Он кивнул. — Моя супруга и дети присмотрят за тобой, — сказал он и повернул голову в другую сторону. Я стояла мгновение, глубоко озадаченная этим заявлением.

— С вами все будет хорошо, — сказала я быстро, не зная, что думать.

 

18 мая

Около двух ночи не могла спать. Быстро оделась

Улица полна лающих собак, рыскающих опасными стаями.

У него все было спокойно. Маншиджи спал в саду, и слуга тоже. Села около двери напротив стены в суфийской молитвенной позе, начала делать джеп. И мысли о том, что он имел в виду, не оставляли меня в покое.

Около четырех утра проснулся доктор, измерил ему кровяное давление, дал лекарства и ушел.

Слышала, как Гуруджи спросил Равиндру: — Когда Мем Сахиб пришла? — Тот ответил, что в два утра. — Пусть сидит здесь», — укалывая на стул рядом с кроватью. Он повернулся на другую сторону спиной ко мне. Ушла около пяти утра.

Была у него в семь утра. Он уже был в комнате. Стояла у двери и смотрела на него совсем недолго, на расстоянии. Он медленно повернул голову в моем направлении и посмотрел одним долгим глубоким взглядом. Отвернулась и быстро вышла. Задыхалась; слезы бежали по моему7 лицу. Такое было страстное желание. Не уходи, молило мое сердце. Я тоже уйду, что станет со мной?

Весь день прошел в тревоге. Доктор пришел в 12 дня и сделал электрокардиограмму.

 

20 мая Ходили с Равиндрой к специалисту-кардиологу. Там мы узнали, что только правая сторона сердца работает, и он серьезно болен.

— Эта ночь была безнадежной, — сказал он вчера. Что он хотел сказать?

— Моя семья позаботиться о тебе, — сказал он снова. Имел ли он в виду: здесь моя ответственность заканчивается?

Когда вижу большую сияющую звезду, восходящую на востоке, знаю, что рассвет близко. Бунгало Гуруджи лежит на пути восходящего солнца. Огромная звезда над ним. Это знамение? Как только открываю глаза, внезапно возникает желание, подобно пламени, сжигая ужасным томлением. Молюсь под мерцающим бархатом индийского неба о ^том, чтобы мое сердце могло вынести боль.

 

25 мая Неделя ползет и ползет, кажется, никогда не закончится. Вижу его на мгновение издалека, здороваюсь с ним. Он официально кивает, иногда не замечает меня. Затем иду и сажусь в дверном проеме или где-то, где могу найти немного тени. Температура 117 градусов. Как сильно он должен страдать в этой жаре. Если бы могла взять его страдание на себя. Разреши, чтобы мое горе принесло облегчение ему. Хоть немного. Сломленная женщина, усталая, чувствующая себя больной. Смерть была бы лучше. Дует обжигающий ветер, невыносимо жарко.

Вернуться на Запад. Какая от этого польза? Стану неудачницей. Его семья, ученики — у всех есть что-то или кто-то, что их поддержит, но у меня не останется ничего. Уеду в Гималаи. Знаю, это будет означать постепенное умирание. Но какой у меня выбор?

 

26 мая Когда пришла около семи утра, он сидел в кресле, вытянув ноги — такой слабый, такой бледный. Мое сердце содрогнулось.

— Как ты? — спросил он внятно. Ответила, что моя простуда намного лучше, и села напротив него на тачат.

— Но как вы?

— Лучше, — он кивнул слегка. Он был так слаб, и он был в самадхи. Скоро он вошел внутрь, двигаясь с трудом, почти упал на пороге комнаты. Равендра кинулся помочь ему. Несколько минут спустя он лежал на спине, двигая руками, как если бы следовал неслышному ритму. Ушла, попрощавшись с ним.

Несколько дней назад он сказал: Невероятное страдание ума и тела необходимы, чтобы стать вали. Абсолютную Истину трудно постичь. На тонком уровне Мастер будет настраивать против себя, и затем подвергнет ученика суровому испытанию. И если он примет это, думая: «Я не могу сделать больше, только умереть, — тогда он готов к высокому состоянию».

Испытание Принятием Смерти. Милосердный Боже, как одинока дорога.

 

28 мая

Вчера днем комната была полна людей, все говори-

ли. Сидела у его ног. Протянула свою руку и очень-очень нежно дотронулась до его правой ноги. До лотосовых ступней Гуру. Милосердный Боже, даруй ему время помочь мне дотянуться до него, когда его не будет больше!

Состояние его крови ухудшилось, несвертываемость выросла вдвое. Но они кормят его всевозможной неправильной пищей — покорас и пури, все жареное, а я не могу сказать ничего, пока доктора не запретят.

Он прогуливался немного утром, но в ногах не было устойчивости, затем он был в другой комнате в глубоком самадхи. На мгновение он открыл глаза и увидел меня. Сложила свои руки в приветствии. Неожиданная, прекрасная улыбка осветила его бледное лицо. Это все. Но мне этого было достаточно. Я обрела покой.

 

30 мая

Вчера днем пришла в 4.30. Его супруга сделала мне

знак войти в переднюю комнату. Она была темной. Села там, делая джеп. Неожиданно вошел слуга и закрыл открытые двери и окна. Слышала голос Гуруджи, приказывающий закрыть все. В следующее мгновение ощутила удар бури в бунгало.

Здание содрогнулось, как если бы от взрыва и задрожало, в мгновение ока стало темно. Тропическая пыльная буря, подумала я, и хотела посмотреть на нее снаружи. «Войди со мной»; — сказал Равиндра, удерживая дверь от порывов ветра.   .

Двор уже покрылся пылью, и было совершенно темно. Небо стало непривычно бордовым. Угрожающий темно-красный свет, который стал скоро ярко-желтым. Воздействие бури на деревья было ужасным. Дерево ашоки опасно сгибалось и дрожало, весь мир был в безумном вихре серого хаоса. Была так очарована, что не беспокоилась, покрылась ли пылью. Это был самый сильный ураган, который видела в Индии до сих пор.

В передней комнате Гуруджи сидел на корточках на тачат, охватив голову обеими руками, как если бы от боли. Все эти перевороты в природе ощущаются намного сильнее, когда кто-то так болен. Мое сердце стонало от мучительной боли за него.

1 июня Утгром пришла туда, и на сердце было тяжело от какой-то надвигающейся беды, своеобразного страха. Он был на тачат в саду. Много людей сидели рядом с мрачными лицами. Узнала позже, что тошнота началась снова. Лекарства, которые давались ему от сердца, поразили его увеличенную печень. Он посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, который заставил почувствовать себя совсем ничем рядом с ним.

2 июня

Сидя на большом стуле, супруга напевала Рамая-

ну. Ученик массировал его ступни. Традиционная индийская сцена. Небо покрыто облаками, и бледный свет идет из дверей и окон. Женский голос, звенящий ритм песнопения, глубокая преданность молодого мужчины, жужжание больших мух, трескотня бурундуков... И аромат Индии: пыль, какое-то далекое экзотическое благоухание фимиама (ладана) и цветов...

Затем вошел человек и говорил около часа громким, враждебным голосом. Гуруджи тоже говорил довольно много. Что за страдание знать, что каждый вовлекает его в разговор, а беседа выматывает его до предела. Он умрет, думала я.

3 июня Почему-то у меня было ощущение, что он заканчивает свои земные дела. Это было только ощущение. У меня не было никаких доказательств, но этим утром он разговаривал шепотом со своей женой. Услышала слово мем-сахиб, так они обсуждали что-то имеющее отношение ко мне. Он упомянул и слово шишья, возможно он только проверяет меня.

10 июня Утром, когда пришла, он принимал ванну около водопровода в саду. Он простудится, подумала я, и простуда станет его смертью. И снова для меня это жесткое, холодное, каменное лицо. И одет он во все белое. Возможно, он думает, что буду говорить с ним, но последнее время у меня нет такого желания.

11 июня Мы были в комнате одни. Он выглядел суровым, но не недружелюбным. Возможно, попытаюсь поговорить с ним. Склонилась вперед.

— Можно говорить с вами?

— Хмммм? — Он повернул голову ко мне, с бездумным выражением, как есди бы притворился непонимающим. Мгновенно мое сознание покинуло меня. Как бы то ни было, начала говорить напряженным, неестественным голосом:

— Эта боль... Эта ужасная боль, которая высушивает мое тело. Желание днем и ночью приводит меня к физической боли и заставляет ощущать себя такой слабой, это своеобразное патологическое состояние. Почти кричу все время.

Затем появляется это ощущение небытия. Я ничто рядом с вами. Это не оттого, что считаю вас настолько великим, это может быть лестью, эго все еще здесь. Это не то, что имею в виду. Но в этом ощущение небытия присутствует НИЧТО... Только это, ничего больше, пустота! Когда говорю с вами, как теперь, например, знаю, что это я говорю, но когда просто сижу здесь в тишине, замечаю, что здесь только вы, кажется, что никого больше нет здесь. Пожалуйста, скажите, это отречение?

Он оставался неподвижным, пока я говорила. Он не говорил. Мала начали медленно скользить в его пальцах. Это были те самые, которыми он пользовался в особых случаях, принадлежавшие его Гуру Махараджи. Определенно что-то происходит...

20 июня Утром его дыхание было затрудненным, а голос хриплым. Он простудился. Он никогда никого не слушает. Утром, например, он стоял в дверном проходе на сильном сквозняке, одетый только в тонкую нижнюю трикотажную фуфайку и в легкое лонгхи.

— Трудные времена, — сказал он внезапно, — так или иначе пройдут.

Мое сердце быстро забилось от радости.

— Но мне кажется, что трудные времена только начинаются. Это растущее желание приведет куда-то...

Быстрая добрая улыбка пробежала по его лицу.

25 июня На запаДе солнце садилось  в море мерцающих золотых облаков. Весь мир, казалось, озарился ярким золотом и изменился из-за него. Должна была пересечь чоураха (площадь), чтобы дойти до лавки пекаря. Перед тем как войти, остановилась и обернулась, и увидела прямо поперек чоураха великолепную радугу, настолько чистую, яркую, светящуюся на фоне золотого неба, и я должна была пройти прямо под ней. Постояла немного, очарованная. В России существует примета — у того, кто пройдет под радугой, исполнятся просьба или желание, если они есть. Это знамение! Мой учитель сказал мне, что мои тревоги пройдут. Не думаю, что когда-нибудь была так счастлива... таким особым счастьем, никогда прежде не пережитым...

30 июня Глубочайший покой. И почти упала, приветствуя его. И ощущение небытия рядом с ним представляется таким счастьем. Он отдыхает, его глаза закрыты или открыты, а я сижу, согнувшись пополам (удобная для меня поза в его присутствии), под дуновением двух вентиляторов. Он и я одни где-то, где нет ничего, но только покой...

В последнее время это становится все более и более восхитительно. Глубокое счастье хлынуло откуда-то изнутри. Из глубочайшей пучины... Также дома, когда думаю о нем, оно охватывает меня... мягко, нежно. Блаженство не-бы-тия, несуществования вовсе. Трудно поверить, пока не переживешь это. Так великолепно «не быть».

15 июля —Нет ничего, кроме небытия, — сказал он вчера. И то, как он сказал это, повторяя с ударением, отозвалось, пробуждая мое сердце, заставляя меня думать, что это самое великолепное выражение, и это обрадовало меня.

Говоря об этом поразительном состоянии небытия, заметила, что в начале это было просто ничто. Позже появилась своеобразная печальная радость с огромной потребностью в нем. Но теперь это просто прекрасно, ощущение слишком новое и трудное для анализа.

— Иногда подозреваю, что это чувство небытия может привести тело к смерти.

— Тело может умереть, ты никогда не умрешь, — ответил он.

Он рассказал мне много важного о Династии Накшбан-дийа. На мой вопрос, есть ли и в Династии Чиштийа Па-_ рам Пара (духовная преемственность), он ответил:

— Да, конечно, есть. И во всех Суфийских Системах требуется подчинение Учителю. Чиштийа очень магнетичны, ибо многое совершают через физическое тело. Поэтому тело становится очень магнетичным. Тело притягивает тело, а через него душу. В нашей Системе душа притягивает душу и душа говорит с душою. Чиштийа необходима музыка, например, без музыки они не могут совершать ничего. Им необходимы церемонии, иногда дыхательные практики и другое. Нам не требуется ничего. У нас нет ограничений. Музыка — это неволя. Поклонения, молитвы, когда происходят коллективно, могут также стать неволей. Но мы свободны. Мы идем к Абсолютной Истине в молчании, ибо она может быть найдена только в тишине, и она есть Безмолвие. Потому мы называемся Молчаливыми Суфиями. Если какие-нибудь практики даются, то они всегда выполняются в тишине.

Затем спросила, создается ли в Система Чиштийа любовь, как в нашей Системе.

— Нет. Это происходит только с нами. Ни у кого больше нет этого метода.

16 июля Утром мы сидели друг напротив друга в совершенной тишине. Он сохранял свое выражение дэвика. А я про-

сто смотрела и смотрела, лишенная дара речи и с огромным почтением. Позже, в комнате, он произнес несколько слов, и это дало мне возможность сказать: — Это ощущение небытия усиливается и углубляется. Оно так глубоко, что мне необходимо только сознательно сохранять ум в нем, это невозможно описать.

Взглянула на него и увидела, что его глаза закрыты, его лицо было вырезано из камня. Знак мне прекратить разговор. Так и поступила. Склонила голову к коленям, и оставалась так...

За последние недели не было ничего, о чем можно было писать. Ходила туда, сидела, погрузившись в небытие. Этим вечером он был в очень глубоком состоянии. Божественное сияет через его хрупкую человеческую форму, когда он в самадхи.

18 июля Мы сидели снаружи, были сумерки. Свежий ветер дул после жаркого и душного дня. Было очень приятно. Какой-то старый человек расспрашивал про меня и предложил мне свой стул.

— Нет, — сказал Гуруджи, — она предпочитает сидеть на этом деревянном стуле, ей необходимо жертвовать собой любым образом.

Затем он продолжил рассказывать старому человеку, что первый раз я оставалась с ним почти два года, затем вернулась и проделала большую работу. И он улыбнулся своей необычной, загадочной улыбкой.

— Что-то было в ней, и она должна была вернуться. Теперь она останется со мной до... — он остановился.

— До тех пор, пока не достигнет совершенства? — спросил старый человек. Он тихо покачал головой.

— Кто я такой, чтобы совершенствовать кого бы то ни было? Это может только Бог.

 

34

24 июля ТРетий День с тех пор как  мой Шейх оставил свое физическое тело... И я до сих пор не в состоянии поверить в это...

 Когда нахожусь у него, кажется, что в любое мгновение услышу его стремительные шаги, звенящий голос, смех...

Всего немного дней назад подумала, что со времени последнего сердечного приступа у него изменился голос. Размышляла над этим утром, прислушиваясь к его голосу в соседней комнате. Но вечером он пел старому человеку персидские песни, и его голос был чистым и подобным колокольчику, каким знала его всегда.

И, взглянув на него, так надеялась, что он переведет немного для меня, но он не перевел... Это было в последний раз. Никогда снова...

До последнего момента он совершал обычные, заурядные дела. В то время ни у кого не было даже малейшего намека на то, что произойдет. Днем 20-го он вышел в сад и стоял, беседуя с теми, кто пришел. Стулья еще не вынесли, начинало слегка моросить. Вышло солнце, все еще моросило. При таком состоянии бывает радуга, — подумала я. Искала ее, и она появилась между деревьев на юго-востоке.

— Шейх, Бхай Сахиб, пожалуйста, посмотрите! — закричала я. — Посмотрите на прекрасную радугу! Пожалуйста, идите сюда, отсюда вы можете увидеть ее! — Он улыбнулся и подошел, встав рядом со мной. Улыбаясь, он смотрел на нее и говорил что-то на хинди всем другим, они обсуждали сказанное. Цвета были очень яркими.

— Здесь две радуги, — сказал Вирендра. — Двойная радуга!

Прямо пересекая небо по направлению к юго-востоку, были две великолепные радуги; казалось, они охватывают горизонт от одной стороны к другой. Одна очень яркая и сияющая, а другая выше, бледнее, тонкая, воздушная; но обе совершенно параллельны одна другой.

Я не заметила ничего необычного. Мне не пришло в голову взглянуть и рассмотреть, все ли цвета есть. Но Сатендра на следующее утро сказал, что его отец вошел в комнату на мгновение и сказал своей супруге: «Смотри, Великий Художник, что за великолепные цвета он нарисовал... Но желтый цвет пропущен...»

И ночью, когда Сатендра массировал ему ноги, он внезапно сел, его глаза сияли, и сказал, как будто разговаривая с собой: «Желтый цвет отсутствовал... мой цвет исчез...»

Еще в этот день был один из тех исключительных закатов, и я долго разглядывала его меняющийся цвет. Затем заметила нечто редкое, никогда в моей жизни не виданное прежде, — маленькие, безупречно круглые облака стояли без движения прямо над бунгало, видимо, очень низко. Они были наичистейшие, нежно-аметистовые и от заходящего солнца окруженные огромным разливом оранжевого и розового. Внезапно поняла, к моему удивлению, что это были не облака, но совершенно круглые пустоты пространства в окружении облаков, подобно маленьким окошкам, через которые была видна голубизна неба. Они постепенно меняли форму, становясь бледно-голубыми, и можно было отчетливо видеть, что они на самом деле — отверстия, а вовсе не облака. Тонкая, ярко-малиновая пелена, отраженная облаками, делала сине-черное небо безграничным, чистейшим, розовато:лиловым.

Неожиданно весь сад, нет, целый мир, казалось, озарился невероятным золотисто-розовым светом. Поднялась и отошла подальше, остановилась у двери, чтобы полностью

охватить золотой сад в этом необычном и почему-то зловещем свете. Он сидел здесь, белое одеяние сияло, его кожа тоже. Его ученики сидели вокруг него. Он выглядел подобно золотому Дэва. Такая восточная сцена, какую можно увидеть только во снах. Она была невероятно прекрасна. Белые стены бунгало отражали, подчеркивали и усиливали впечатление. Это была до такой степени Индия.

Про себя подумала: «Как прекрасно вы выглядите в этом золотом свете, ваша кожа, кажется, освещена им изнутри».

Он взглянул на меня, но его лицо было серьезным, и он смотрел далеко в ослепительный свет, мерцающий в заходящем солнце. Его необычные глаза имели выражение, которое не могу объяснить, и были в точности отражением облаков, неба и цвета. Тогда я не знала, что Великий Художник нарисовал небо в Великолепии и искупал сад в Золотом Свете, ибо ВеДикая Душа Золотого Суфия покидала этот мир навсегда.

Это был его последний закат, последнее приветствие — никогда он не увидит еще один. У него никогда не будет другого физического тела, это было последним. Так Природа приветствовала своего Великого Сына в последний раз...

В обычное время поднялась, чтобы идти.

— Хочешь уйти теперь? — пробормотал он.

— С вашего разрешения, — ответила я, и он кратко кивнул. Мое сердце сжалось... Было что-то... Как если бы... Как если бы подобие сожаления в его голосе... Ощутила тревогу. Не знала, что это его последний вечер...

Ночь была прохладной. Спала довольно хорошо. Проснулась рано, было еще темно. Почувствовала глубокую ясность.

Направляясь к нему, среди движения делового утра, гама детей, идущих в школу, без цели блуждающих коров, рикшей, несущихся с огромной скоростью, дерущихся псов и неба, покрытого белыми облаками, осознала, что ощущение небытия теперь не только в его присутствии. Оно пребывает со мной... Я ощущаю себя так перед Богом, пе-

ред жизнью. Это, похоже, должно стать самым моим существом.

Он вышел. Его торс был обнажен, и он начал прогуливаться туда-сюда на возвышении из кирпичей, затем он сел. Его супруга вышла и обсуждала что-то, ему передали газету. Я принесла его очки. Он начал читать; в последнее время он читает газету каждое утро.

Мусульманин брадобрей вошел в ворота. Стул Гуруджи поставили в тень мангового дерева, и началась церемония стрижки волос и бороды. Оттого что это была особая церемония, любила наблюдать ее.

— Немного здесь, и здесь, и здесь, — повторял он, указывая на места, которые он хотел, чтобы подстригли или": побрили еще больше, или друтим образом. Я развлекалась. Бедный парикмахер, думала я, это уже продолжается около часа, задавала себе вопрос, сколько он собирается заплатить ему? Заплачу, решила я.

— Сколько это стоит? Пожалуйста, разрешите мне заплатить.

Он улыбнулся: — Положи на стул столько, сколько ты думаешь, он должен получить.

Так я и сделала. Он снова улыбнулся и, поворачиваясь к брадобрею, который все еще укладывал все свои принадлежности обратно в ящик: — Здесь твои деньги.

Брадобрей ушел, рассыпаясь в благодарностях.

Когда пришла днем, он возлежал на тачат, оживленно беседуя, рассказывая историю своей супруге, сыновьям и брату. Все сидели в комнате. Не заметила ничего необычного. Помню, подумала только, что он говорит слишком много, это повредит ему...

Вдруг нас попросили выйти. Закрывая за собой дверь, поинтересовалась у его брата, чувствует ли себя Бхай Сахиб хорошо.

— Нет, — ответил он, — он не чувствует себя хорошо. Не была по-настоящему обеспокоена. Через несколько

минут дверь открылась. Подождала немного, затем вошла

в комнату. Он сидел на корточках на краю тачат, держа свою голову обеими руками.

— Можно мне войти? — Он холодно посмотрел на меня не ответив. — Ваш брат сказал, что вам нехорошо.

Он повернул голову в противоположную от меня сторону и быстро кивнул. Но я успела поймать проблеск такого сострадания и заботы, и это озадачило меня. Сохраняла спокойствие. Вошла его супруга и села напротив, смотря на него с беспокойством. Слышала, как он сказал ей на хинди: «У меня большие сложности с дыханием».

Действительно, его дыхание было быстрым и явно болезненным. Сердечная астма, подумала я, начала тревожиться. Бабу послали за доктором. Видела, что он заметно огорчен. Тело, казалось, трудилось над каждым вздохом. Спросила его: «Могу ли пойти за доктором Рам Сингхом?» Это был специалист-кардиолог, который помогал ему в течение всех предыдущих сердечных приступов. Он сделал неопределенное движение правой рукой, как будто говорил: «Что за польза?»

Его супруга сказала: «Да». Я быстро поднялась. Вирендра сказал, что тоже пойдет.

Путешествие казалось бесконечны:.: л.тз .-;:.• обоих Небо было тяжелым и серым от облаков. Доктор Рам Сингх, к счастью, был дома. Он вышел тотчас и повез нас на своем автомобиле.

— Это удар справа, в то же время этот же удар затронул левый желудочек. Также присутствует сердечная астма.

Подошла к боковой двери. Гуруджи лежал, его локоть был на подушке, поддерживал голову правой рукой. Стояла за дверью несколько секунд. Мои глаза, мое лицо, должно быть, выражали, что все мое существо взывало к нему. Мое сердце было полно страха. Не поднимая головы, он посмотрел на меня долгим, неулыбающимся взглядом, опустил глаза на долю секунды и затем снова взглянул.

Это был взгляд божественного возлюбленного... Мое сердце остановилось, как пронзенное. Даже тогда не осоз-

нала, что это был его последний взгляд. И это был особый взгляд, предназначенный мне...

Доктор вошел и сделал инъекцию.

Сидела снаружи с другими. Вирендра сказал, что сейчас он спит.

Внезапно мы услышали странный звук, подобный рыку. Вирендра стоял рядом с дверью. Присоединилась к нему. Увидела, что Равиндра, его старший сын, сидел на кровати перед ним, поддерживая его.

Взглянула на Бхай Сахиба, полуподдерживаемого подушками. Увидела к своему удивлению, что его живот поднимается вверх и вниз странным, необычным образом, работая, как кузнечные мехи. Обратила внимание Вирён-дры, чьи огромные темные глаза были широко открыты в страхе, на это.

— Он вдыхает животом, — ответил он. Мне это не понравилось. Чувствовала, что это совсем ненормально. Его супруга вошла в комнату с несколькими женщинами, издала пронзительный крик и упала на его кровать, громко плача. Вирендра бросился в комнату, один раз взглянул на него и вышел, пятясь назад.

— Он умер! — кричал он, — Он мертв!

Вбежала в комнату. Он лежал навзничь, огромный в руках Равиндры. Его лицо было опухшее от усилия и красное... Вышла остолбенев. Так много людей устремилось внутрь: казалось, они появились внезапно, их не было здесь прежде... Умер? Не могла поверить в это... Как это возможно?

Женщины начали завывать, как голодные волчицы на луну. Думаю, это ужасный обычай: такой ужасный и такой бесполезный шум. Определенно, он не мог быть мертв...

Но он был.

Вошла внутрь и опустилась на колени у основания тачат и прижала лоб к его ступням. Их холод, казалось, обжигал мою кожу. Лампу поставили в нишу, где он хранил свои книги. Это было единственное освещение, и в тусклом свете его лицо казалось чужим, больше не принадле-

жащим этому миру. Я продолжала входить и выходить. Теперь в комнате все было тихо.

Ушла домой в 11 и проплакала, пока не уснула, но в моем сердце была тишина и внутренний покой...

На следующее утро пришла около пяти. Села снаружи с другими. Когда стало достаточно светло, приблизилась к боковой двери и вошла внутрь комнаты. Но, к моему удивлению, увидела, что его лицо приобрело улыбающееся выражение. Странная, мистическая улыбка с закрытыми губами. Таинство pax aeternam (вечного покоя)... Это было так прекрасно, так неожиданно, что я не могла оторвать глаз от его лица. И мое сердце билось так неистово, что я слышала его биение во всем моем теле... Нежный изгиб его губ... Борода, которую подстригли вчера с такой заботой и вниманием... Его великолепный лоб.

«До свидания, Шейх. Больше никогда», — кричало мое сердце.

Хотела остаться, но если должна буду сидеть на полу среди всех женщин, то не увижу его лицо. Так продолжала входить и выходить, смотря жадными глазами, стараясь запомнить его лицо навсегда, пока мое физическое тело будет существовать... Это лицо, такое прекрасное, такое безмятежное, настолько наполненное внутренним покоем...

Похороны были около часа дня. Много людей сидело снаружи, сад был заполнен толкающейся, болтающей толпой. Затем все мужчины, члены семьи, вошли внутрь мыть его. Мы слышали доносящиеся из комнаты причитания и плач. Когда он был одет, женщин проводили внутрь, и страшное завывание началось снова, доходя до крещендо. Его лицо было также спокойно, улыбаясь загадочно, ласково, но в нем уже было некое подобие отдаленности, «ухода прочь».

Профессор Батнагар сказал мне: «Мужайся! Он не умер, они поднимают шум из ничего». Я улыбнулась. Это была правда. И за исключением увиденного мельком, когда они

спускали его в могилу, это был последний раз, когда видела его лицо...

Не помню момента, когда мы добрались до Самадхи. Он хотел быть погребенным у ног своего отца. Заметила, что его могила намного глубже, чем на Западе. У нее ниша, похожая на выдвижной ящик, для того чтобы положить туда тело, которое позже будет запечатано кирпичами, до того как будет засыпано землей.

Был такой покой вокруг, так много солнечного света; широкие индийские равнины и ветер... Шейх, мой Шейх...

— Снимите покров с его лица, — сказал кто-то. На секунду мелькнуло это безмятежное лицо, которое казалось таким свежим и просто спящим... И затем все было окончено, кроме звука влажной земли, падающей вниз.

Шейх, мой Шейх, продолжал повторять мой ум. И небо, прозрачное, с белыми облаками. И хорошо пахнущий ветер. Взяла немного земли, благословенной земли с могилы Святого... Она воплощает для меня ваше тело... Но вы, вы для меня будете жить вечно...

 

Часть 3

35

Октябрь 1966 г.

Дражайшая, это письмо пришло к тебе из одино-

кого уединения на холмах Гималаев. Пишу тебе, сидя на пороге, обратив свое лицо к снежным вершинам. Они ясно видны этим утром. Также и прошлым вечером: все пространство было кораллово-розовым, зарево после захода солнца мягко исчезало в ледниках. И такими близкими кажутся они...

Это великолепное утро. Растения ашрама — это буйство цвета. Подсолнухи, циннии, георгины, а над ними космос и ноготки. Воздух дрожит от жужжания пчел и сверчков, наполняющих сад веселым однообразным звуком, который, кажется, принадлежит солнечному сиянию. Ясная радость жизни возвращает детские воспоминания солнечных дней, голубого неба и сильной жары, очаровательного солнечного сияния.

Все вырастает здесь таким высоким, как будто растительность старается состязаться с высокими холмами вокруг и огромными горами. Подсолнухи девяти и десяти футов высоты, у ближайшего к моей двери тридцать два распустившихся цветка и как минимум столько же бутонов. Есть цинния, похожая на куст, усыпанная большими соцветиями, совсем как георгины, четырех дюймов в ширину. И космос! Никогда не видела ничего подобного! Они растут здесь дико, на склонах и на полянах джунглей, и в нашем саду, должно быть, несколько тысяч растений малинового, белого, темно-розового, бледно-розового и розового с малиновой сердцевиной. Есть ноготки шести футов высоты около веранды!

Как раз теперь наш ашрам выглядит, как долина цветов. Накануне ходила в сосновый лес на противоположном холме, откуда волшебный вид на три долины. Долина Га-рар, со снегами позади нее, затем Кусани и долина реки Чинода. Вокруг всего высокие холмы, знаменитые Холмы Кумаон, покрытые сосновыми лесами на вершинах и джунглями, ниже на склонах. Ашрам находится на высоте 6075 футов над уровнем моря. Кусани — деревня с населением в одну тысячу жителей — находится в центре, ниже почти на 600 футов..Один раз в неделю спускаюсь в поселок за покупками, хотя теперь основное пропитание собирается в саду ашрама.

В последнее время, кажется, живу на своем пороге, с тех пор как снега стали ясно видны. Каждое утро встаю задолго до восхода солнца. Зеленая, синевато-серая прозрачность неба переходит постепенно в бледно-желтый, предвещая восход. Совершенная тишина. Снега темные, грозные. Ни откуда не доносится ни звука. Природа в ожидании. Затем из деревни внизу раздаются звуки, жизнь начинает пробуждаться. Голоса детей, смех, собаки лают, случайные обрывки песен. Звук воды, бегущей в ведра. Дым поднимается, приятный терпкий запах горящих дров.

Но лес и заросли еще безмолвны. Затем, внезапно подчиняясь сигналу невидимого дирижера, начинают петь птицы на склонах и на равнинах. Первый неуверенный звук, еле уловимая модуляция. Затем все присоединяются к ней. Как на западе, первыми начинают дрозды, и здесь в Гималаях у них желтый клюв, как и у наших дроздов.

А я сижу и слушаю, и небо становится оранжевым от лучей света позади пиков. С каждым днем эти лучи больше появляются на юге. Теперь приближается самый драматический момент: вершины снегов освещаются первым отблеском. Это происходит, как если бы Дэва зажег малиновый фонарь на верхушке высочайшей горы, и одна за другой, все вершины начинают сиять. Глубокий красный свет скользит все ниже и ниже, и вершины пиков становятся кораллово-красными. Затем, как по волшебству все пространство становится кораллово-красным, затем темно-золотым и сверкающее желтым и постепенно, бледнея и бледнея, оно превращается в белое сияние, нереальное в своей чистоте. Сначала на фоне синевато-серого с желтоватым неба, и позже, как бы растворяется в голубом. Видится таким светлым и неземным, что невозможно поверить своим глазам.

Ночи совершенно безветренны, и есть что-то совсем особое в безмолвии Гималаев. Никогда не переживала ничего подобного. Имею в виду звук... Везде, где была, в Даржелин-ге, в Кашмире на границе с Непалом и, конечно, здесь, услышала его громче, чем когда-либо. Звук — как далекий мелодичный грохот. Что-то между свистом летучей мыши й пением телеграфных проводов. Кажется, он идет издалека и в то же время совсем близко, снаружи и внутри головы. Когда Безмолвие Совершенно, в нем есть звук. Так должно быть и со светом. Поэтому говорится, что Абсолютный Свет представляется Абсолютной Темнотой. Так, ринги называют Бога «Темный Свет». Я называю это Грохотом Безмолвия, Нада, первым и последним Звуком Творения.

Как только приехала сюда с равнин, 5 августа, услышала его. Проснулась ночью. Была кромешная тьма. Безмолвие и звук. И сердце охватила внезапная радость, это было как приветствие родины... Безмолвие такое плотное, такое густое, ощущается почти физически; оно, кажется, нагрянуло и окутало тебя: ты потерян, погружен в него, утонул, и нет ничего больше, кроме него, в целом огромном мире... Звук глубок, бесконечен, вечен.

Йоги в Ришикеше говорят, что это Нада, Дыхание Брахмы, который никогда не спит, никогда не отдыхает, иначе Творение исчезнет в Ничто. И они также говорят, что ты можешь услышать его в Гималаях намного легче, чем где-нибудь еще в мире, оттого "что так много риши медитировали на этих холмах тысячи лет, создав особую благоприятную атмосферу. Возможно, это правда. Звук, безусловно, правда, и самая настоящая. Невозможно ска-

зать, откуда он приходит; очень издалека; откуда-то рядом и в то же время отовсюду вокруг.

Я так глубоко счастлива здесь, не испытанным никогда прежде счастьем. Этот покой, который Гуруджи оставил со всеми нами. Молитва легка, и Бог рядом...

С Любовью к тебе...

8 ноября Я здесь уже три месяца. Почти 16 недель прошло со смерти Гуруджи. Так много произошло внутри меня: медленно, последовательно, постепенно мир начал выглядеть иначе, меняться понемногу.

Восходы и закаты, сад, люди — вся повседневная жизнь кажется на вид той же. Но ценности изменились. Значение, лежащее в основе всего, не то же самое, что прежде. Нечто, что казалось неосязаемым, непостижимым, медленно, очень медленно становится неизменной реальностью. Нет ничего, только Он. Сначала это было случайным, позже, по протяженности короче или длиннее, когда остро осознала это. Но теперь... Бесконечный, беспредельный Он... Нет ничего больше. И вся красота природы, которая окружает меня, сущствует, как будто только на острие моего сознания. Глубоко внутри пребываю в покое Его Сердца. Временами тело ощущает такую легкость, как если бы оно было создано из чистого, тонкого воздуха снежных вершин. Это постоянное виденье Единого углубляется и усиливается в сознании, принося неизменный покой.

Воспоминания нахлынули. Неожиданно слышу его голос снова, вспоминаю его доброту.

Вспоминаю особенно один день ггульсирующей яркости, искрящейся прозрачности. Он уже сидел снаружи, когда к нему пришла индийская крестьянка.

Она была маленькая, очень тоненькая, ее морщинистое лицо, сжатое, как будто высушенное беспощадным солнцем и жаркими ветрами равнин.

Она поведала бесконечную, печальную череду неприятностей: болезней, нищеты, смерти ее мужа и большинства детей. Сейчас она одинока, бесполезна, никому не нужна, у нее не было ничего, на что надеяться, ради чего жить...

И она пришла с вопросом, который, казалось, пылал, сжигая ее дрожащие губы: «Махараджи, почему Бог создал мир полным страданий? Почему Он создал меня, чтобы терпеть все эти страдания?»

Видела, как он склонился вперед, мерцающий свет в его глазах, свет сострадания, который знала и так сильно любила. Его голос был полон нежности, когда он ответил: «Почему Он создал мир? Чтобы ты была в нем! Почему он создал тебя? Он одинок, Он нуждается в тебе!»

Никогда не забуду широкую, полную блаженства улыбку на ее испещренном морщинами лице, когда она уходила. Она уходила счастливой от сознания того, что она не одинока на самом деле, ибо Бог нуждается, чтобы она составила ему компанию, потому что Он тоже одинок...

Никогда не забуду любовь, что почувствовала тогда. Только самая Великая Душа способна выразить так просто и убедительно одно из величайших Таинств наивной, доверчивой, деревенской женщине. Окончательная Метафизическая Истина, что Он, который Одинок и Безупречен, для того чтобы проявить Свое Совершенство, создал Вселенную...

Середина ноября С тех пор как я здесь, в Каусани, с самого начала, когда сознание начало значительно меняться, ощутила, что приближаюсь к концу дороги. Имею в виду дорогу к Истинному Дому. Нечего больше делать. Он принял. Когда преданный становится Его, здесь все заканчивается. Да, я только в начале этого состояния, будет много взлетов и падений. Но это действительно начало конца. Ощущать причастность к

Нему, каждым вздохом, всякой порой тела, любой мыслью, во всех маленьких клеточках — это прекрасно! Такая защита в этом, такая забота, и, кроме того, это сама Пустота. Эта безмолвная радость подобна благоуханию, поднимающемуся из глубочайшей безмятежности...

Декабрь Понимание, что само действие, каждое слово, всякая наша мысль не только влияет на окружающее нас, но мистически составляет неотъемлемую часть Вселенной, - составляет ее, как будто по необходимости, в тот самый момент, когда мы поступаем или говорим, или думаем, является переполняющим и даже разрушительным переживанием.

Если бы мы только поняли, глубоко, абсолютно, что наше малейшее действие, мимолетная мысль имеют такие далеко идущие последствия: приводят силы в движение, достигают галактик — как тщательно стали бы мы поступать, думать, говорить. Какой бы драгоценной стала бы жизнь во всей своей полноте.

Это прекрасно и пугающе. Ответственность вселяет ужас и очаровывает своей глубиной и законченностью, включая, как и должна, озадачивающую ненадежность от уникальности бытия и неизмеримого утешения оттого, что ты составляешь часть Вечного Нераздельного Целого. И мы имеем право и можем добиться понимания чудесного смысла жизни: ты просто-напросто часть всего этого, единое виденье Целостности.

Это возникло очень остро после ухода Гуруджи. Не могла примириться, что мучение от жары, чесоточные собаки, мерзкие дети, пот, зловоние — что они были тоже ЭТО...

Но именно здесь, в тишине гор, это постепенно выкристаллизовалось; извлекло себя из другого измерения в пробужденное сознание. И теперь я должна жить с Великолепием и Страхом этого... Это беспощадное, неизбежное,

напряженное, зрелое Присутствие, такое чрезвычайно радостное, беспредельное и свободное. Это богохульство — пытаться облечь это в слова.

Знаю, что состояние Близости будет расти, станет более устойчивым, но также состояние разделения станет более болезненным, более тоскливым, чем ближе становишься к Реальности.

Я знаю, что вернусь к жизни огня, потому что вы, дорогой Гуруджи, рассказали мне, на что рассчитывать. Знаю, что иногда здоровье будет подводить, и что должна сгореть. Но знаю также, что никогда не смогу быть больше одна, потому что вы всегда со мной. Знаю, что Бог это Безмолвие и может быть обретен только в молчании. Близость? к Тебе останется и даст мне силы продолжать.

Прощайте, дни покоя, дни поединка с собой. Дни невероятной красоты Природы в самом лучшем ее проявлении, дни великолепного состояния сознания, где божественное сердце внутри меня самой было Божественным Сердцем внутри Вселенной. Когда поняла смысл Единен-ства, ибо пережила его. Вы не обманули меня, Гуруджи. Вы указали мне Путь, и теперь Путь захватил меня... полностью... необратимо...

 

СЛОВАРЬ

Абхиаса — духовная практика. Абхикара—инициация, разрешение учить. Ананда — блаженство.

Анандамайякоша — один из пяти покровов иллюзии, J скрывающий Истину, в тексте — с. 74.

Аннамайякоша — один из пяти покровов иллюзии, скрывающих Истину, в тексте — с. 74. Асана    — поза.

Атман   — высшее из существующих Я. Ахимса — доктрина о неубийстве или непричинении вреда.

Ашрам — место религиозного уединения. Бандхара —публичная религиозная церемония. Брахман — Абсолют.

Брахмарандхра Чакра — чакра, венчающая голову. Буддхи  — интуиция, чистый ум, мудрость. Бхай Сахиб — Старший Брат (выражение для обращения). Бхакта  — Последователь (Преданный). Бхакта Видья — Абсолютная Мудрость. Бхут     — дух. Вали     — суфийский святой. Васана   — местонахождение. Веды     — священные тексты индуизма. Вирья Шакти — творческая энергия. Гхат      — высокий берег реки, использующийся для омовения и кремации. Гхат Пранаям — «внутреннее» (умственное) дыхание. Гуру      — духовный учитель. Джапа   — молитва, повторение имени Бога.

Дхоти    — индийская одежда, разновидность саронга.

Дхьяна — созерцание, придерживающееся полного отвлечения от внешних впечатлений.

Дэва     — ангел.

Инпоик — чувства.

Ишвара — Создатель.

Капраль — загон для овец.

Карма    — закон причины и следствия.

Кир тан — распевание гимнов преданности.

Кундалини — энергия, описывающаяся как внутренний огонь, свернутый спиралью подобно змее, в основании позвоночника, когда не пробужден.

Курта    — индийская одежда, бесцветная рубашка.

Кхана    — пища.

Лока — причина перерождений состоит из повторяющихся мыслей-желаний.

Лонги — индийская одежда, кусок прямой материи, повязывающийся вокруг талии.

Лу — горячий ветер из пустынь.

Майя    — иллюзия.

Майявирупа — тело иллюзии.

Мала     — разновидность четок.

Манамайякоша — один из пяти покровов иллюзии, скрывающих Истину, в тексте — с. 74.. Манас   — ум. Мантра — слово силы. Махатма— Великая Душа. Моха     — привязанность.

Муладхара чакра — чакра в основании позвоночника. Парабрахман — Абсолютная Реальность. Парам Пара — духовная преемственность. Пракрити — Первичная, коренная или первичная материя.

Прана   — жизненная сила.

Пранамайякоша — один из пяти покровов иллюзии скрывающих Истину, с. 74.

Прасад — пища, которая получила благословение (освященная пища). Пуджа   — служение преданности. Садху    — святой человек.

Самадхи — 1) могила,место упокоения; 2) состояние суперсознания, погружение во Всеобщее Сознание.

Самскара — след действий, который ведет к перерождению.

Санкальпа-Викальпа — проекция, отвлечения ума. Сансара — колесо рождения и смерти, вызванных иллюзией.

Саньяси — аскет или последователь, странствующий монах.

Сатсанг — пребывание в присутствии духовного учителя.

Сахадж Самадхи — самадхи, не требующее усилий.

Свами   — учитель.

Сиддхи — дутшвная сила.

Суф      — шерсть.

Табла    — барабан.

Тапас     — покаяние.

Тачат — деревянная скамейка, использующаяся как кровать.

Тонга    — повозка на двух колесах.

Тьяга     — полное отречение.

Хадж     — паломничество по святым местам.

Чакра    — центр психической энергии. Основные из них

расположены вдоль позвоночника. Чарпой — веревочная кровать. Чик       — штора, сделанная из бамбука. Читта    — универсальный ум. Шайтан — злой дух.