В начале нашего века он пронесся, подобно метеору, по мировому небосклону,
оставляя за собой яркий, а местами скандальный след. Даже при мимолетном
знакомстве люди сразу обращали внимание на его глаза: как два черных бриллианта
они горели дьявольским огнем, повелевая беспрекословно повиноваться этому
человеку.
Близко знавшие его люди шепотом говорили, что при желании он может заставить
любого делать то, что ему нужно. В качестве доказательства ссылались... на некую
петербургскую красавицу, блиставшую при дворе, чьи многочисленные поклонники
спешили выполнить малейшую ее прихоть. Он же сделал женщину своей рабой.
Ссылались и на нефтяного магната-армянина, который под влиянием своего гуру
перевел на его имя весь капитал, а сам отправился странствовать по Востоку нищим
дервишем...
Видный российский государственный деятель Василий Витальевич Шульгин,
оказавшийся в 1920 году в эмиграции в Константинополе, так описывал свое
знакомство с этой личностью:
«- Какой он национальности? - спросил я факира.
- Неизвестно.
- На каком языке говорит?
- На всех.
- Возраст?
- На вид лет сорок. Но, говорят, ему за двести.
- Чудеса в решете.
- Чудеса. Он читает письма, не распечатывая конвертов.
- Ясновидец?
- По-видимому.
- На какие средства он живет?
- Его ученики ему платят.
- Значит, у него школа?
- В древнем смысле. Как у греческих философов». После этого заинтригованный
Шульгин попросил познакомить его со столь загадочным господином.
«Ярко освещенный зал с колоннами. Паркеты сияли. Они переходили в невысокую
эстраду, - рассказывает он. - Рояль чернел в углу у белых колонн. На этой
эстраде, на обыкновенном венском стуле, заложив ногу за ногу, сидел человек в
черном пиджаке. Больше никого не было.
- Гюрджиев,- шепнул мне мой факир. И он стал подводить меня к руководителю
«Гармонического развития человека» с такими манерами, как будто мы приближались
к коронованному лицу. Меня это сначала рассмешило. Венский стул мало походил на
трон.
Человек, сидевший на низенькой эстраде, соблюдал неподвижность, не делая никаких
движений. Но он пристально смотрел на нас, подходящих к нему, собственно - на
меня, так как моего спутника-факира он уже знал. Я видел его глаза. Они
незабываемы. Горящие глаза. Как у богатых караимов, державших в Киеве табачные
лавочки».
Фамилию этого человека пишут по-разному: и Гюрджиев, и Гурджиев, и даже Гарджиеф.
Впрочем, это не так уж важно. Любопытно другое. В свое время о нем было написано
изрядное количество книг, в основном русскими эмигрантами за рубежом. Да и сам
он оставил несколько трудов. Тем не менее, биография Гурджиева весьма туманна.
Пожалуй, более или менее достоверно известно только то, что его отец - грек
Иоанн Георгиадес - был плотником и, по некоторым сведениям, исполнителем песен
собственного сочинения. Мать - армянка. Родился Гурджиев в Александрополе 28
декабря 1878 года, однако у него было много паспортов, и в одном из них стоит
1866 год. А в официальном издании библиотеки Конгресса США есть такая строка: «Гюрджиев
Жорж Иванович (1872-1949)».
Сам Гурджиев в присутствии учеников имел обыкновение ронять фразы,
свидетельствовавшие о его личном участии или, по крайней мере, присутствии при
событиях, которые действительно случались двести лет тому назад и даже раньше.
Полагают, что еще в детстве мальчик был «отмечен». В одиннадцать лет Георгий
уходит из дома. Его гонит непреодолимое желание постичь сокровенные тайны,
унаследованные от атлантов и недоступные простым смертным. В различных
источниках указывается, что он проникал в эзотерические школы, жил у ессеев в
Иерусалиме, в подземных христианских храмах Каппадокии, в абиссинских
монастырях.
В книге «Гурджиев: создание Нового Мира» его ученик Дж.Беннет пишет, что с 1890
по 1898 год юноша побывал в Багдаде, Афганистане, Кашгаре и даже пробрался в
Тибет. Потом надолго застрял в Кабуле, где увлекся суфизмом - таким же открытым
всем и одновременно непостижимо сложным учением, как йога. Гурджиев претерпел
всё: и многодневные голодания, и колючую власяницу дервиша-суфия, которую
месяцами не разрешалось снимать, чтобы вымыть тело, и, конечно, бессонные
медитации по несколько суток кряду.
«Погружение» юного Георгия в тайны земли и неба продолжалось до тех пор, пока
для него не стало равным нравственное и безнравственное, добро и зло, радость и
горе, после чего человек достигает хаккимата, истины, сливаясь с Богом и
утрачивая свое «я». Но суфизм был привлекателен для него еще и потому, что
раскрывал многие тайные приемы, которые он потом использовал на практике.
Например, секрет «вертящихся дервишей» - умение достигать экстаза и ввергать
людей в своего рода «духовное опьянение» - особое состояние сознания, по
современной терминологии, сочетающее блаженство и страдание, позволяющее
подчинить человека чужой воле, проникнуть в его мысли.
Овладев мусульманскими мистическими учениями, Гурджиев продолжал путешествовать
по Средней Азии, Памиру, Индии. Буддизм, зороастризм, индуизм, шаманство - вот
далеко не полный перечень того, что интересовало его. Но за этим стояла вовсе не
жажда чистого познания. Еще раньше он пришел к выводу, что только ничтожное
число «избранных» идет вверх и обретает духовную силу, долговечность,
сверхмощный интеллект, приближаясь к сверхчеловеку. Остальные люди обречены на
покорность и вырождение. И Гурджиев настойчиво ищет сильных людей, способных
«реализовать себя», хочет попасть во «внутренний круг» человечества,
определяющий судьбы мира, изучает способы стать сильным, для чего собирает
упражнения, которые ведут к этой цели, включая гипнотическое воздействие на
людей.
На каком-то этапе Гурджиева заинтересовала духовная сила православных аскетов,
основателей средневековых монастырей, и возрождение святых старцев-схимников. Он
едет в Тифлис, где поступает учиться в православную семинарию. Не ручаясь за
достоверность, уже упоминавшийся Беннет пишет, что, настроенный крайне
антимонархически, Гурджиев принимал участие в революционных событиях в
Закавказье и чуть ли не входил в ту же группу, что и Сталин. Во всяком случае,
Беннет слышал от Гурджиева, что тот получил пулевое ранение в 1904 году в районе
Чиатурского туннеля.
Впрочем, амплуа революционера не увлекло претендента на роль сверхчеловека. Тем
более что к началу Первой мировой войны Гурджиев счел, что нашел верный способ
подчинять себе людей, проповедуя свое учение. В нем, в частности, он
реабилитировал дьявола, утверждая, будто в действительности тот «искренне любит
людей» и, владея «царством материи», «заботится, чтобы не нарушалась их связь с
Землей» из-за «навязанного Богом приоритета Неба».
В 1917 году Гурджиев оказался в Ессентуках, где открыл Институт гармонического
развития человека, в программу которого постарался вложить свои эзотерические
знания. В занятиях с учениками он использовал элементы древних храмовых танцев,
верчения дервишей, негритянских ритуальных плясок. Потом институт перебрался в
Тифлис, а оттуда - в Константинополь. Там в Институте гармонического развития
человека были открыты классы «гармонического и пластического ритма», «древних
восточных танцев», «медицинской гимнастики», «мимики и жеста». Как явствовало из
красочного проспекта, сам Гурджиев дважды в неделю «читает лекции и проводит
публичные дискуссии по вопросам религии, философии, науки, искусства с
эзотерической точки зрения».
В это время Шульгин и побывал на занятиях одного из классов, где увидел методику
Гурджиева в действии.
«Гуру сел за рояль и заиграл. Одновременно с музыкой из-за колонн показались
люди. Они выходили на блестящий паркет и выстраивались против Гюрджиева, который
остался сидеть на своем стуле. Они заняли свои места примерно в шахматном
порядке. По какому-то знаку пришли в движение. Факир сказал мне:
- Это - одиннадцать противоречивых движений. Следите за золотоволосой дамой в
переднем ряду посредине. Она лучше всех...
Действительно, каждый делал одно из одиннадцати противоречивых движений,
противореча не только себе, но и всем остальным телам. Танцующие двигались как
сомнамбулы. Вся эта головоломка одурманивала зрителей. И в самый разгар
гипнотического хаоса из-за кулис послышался окрик:
- Стоп!
Люди остановились в тех позах, в которых их застал мучительный танец. Застыли,
точно каменные изваяния. Зрители сразу увидели, сколь противоречивы движения
танцоров. Одни были на двух ногах, другие - на одной. Некоторые оказались в
самых неустойчивых положениях... Но сила тяготения взяла свое. Люди-изваяния,
стоявшие в противоестественных позах, стали падать один за другим.
Зловеще раздавались удары падающих тел об пол. Занавес опустился медленно, как
опускается страшная угроза человечеству...»
Сейчас уже трудно сказать, что заставило Гурджиева покинуть Константинополь. Так
или иначе, а летом 1921 года он повез группу наиболее преданных ему учеников
через Румынию и Венгрию и сделал остановку в предместье Берлина. Там Гурджиев
установил связи с местными интеллектуалами, тоже мечтавшими стать сверхлюдьми.
Однако революция и инфляция погнали его дальше, в Лондон, где он два месяца
промышлял сеансами гипноза. В июле 1922 года ему каким-то непостижимым образом
удалось оформить сделку, в результате которой он получил в свое распоряжение
замок поблизости от Фонтенбло во Франции, некогда принадлежавший одной из
фавориток Людовика XIV.
Так Институт гармонического развития человека обосновался на новом месте.
Официально в нем помогали «становлению нового человека», лечили пьяниц и
наркоманов. Неофициально - продавали легковерным нефтяные промыслы в советском
Азербайджане.
Обучение в институте было построено на страданиях, трудностях, даже бичевании и
пытках. Покачивая по-мусульмански бритой головой, наставник орал на своих
учеников: «Все вы дерьмо!» Режим дня был предельно строг: просыпались в пять
утра, работали два часа до завтрака - строили, убирали, работали на огороде,
пилили дрова. После завтрака - три часа упражнений под музыку, затем беседы с
учителем, вечером - ритуальные танцы до упаду.
Гурджиев усиленно рекламировал свое заведение, всячески зазывал к себе знатных
гостей, ради которых в усадьбе повсюду были развешаны его мудрые изречения. С
сильными мира сего Гурджиев был более откровенен:
- Что такое человек? В нем, человеке, их сразу трое: лошадь, извозчик и седок.
Что такое лошадь, конь? Конь - это животное, зверь, страсть. Страсть ведет куда,
зачем? Горячий конь не знает, не хочет знать. Ему лишь бы бежать. Он - страсть и
больше ничего. Но извозчик уже знает больше. У него уже есть разум и воля. Он
коня сдерживает, он конем правит. Но куда? Это скажет ему седок, который знает,
куда ехать. У него разума больше и воля сильнее. Извозчик правит конем, а
седок-извозчиком. И это все человек. Что из этого следует? Ясно, что ездоком
надо стать. Как? Надо иметь волю и укреплять ее. А как волю укреплять? Надо
найти учителя, верить ему, слушаться. Тогда и сам станешь учителем, когда
научишься заставлять людей повиноваться.
Дела в Институте гармонического развития человека шли вполне удачно, но в 1924
году в жизнь Гурджиева вмешался его величество случай - гуру разбился на
автомобиле, мчавшемся, как писали газеты, со скоростью 90 километров в час в
лесу в Фонтенбло. Он не погиб, но оказался «ограничен в движениях», что
заставило его закрыть свое заведение. После этого публика и пресса потеряли к
магу и кудеснику всякий интерес.
Но история Калиостро XX века будет не совсем полной, если не упомянуть об одном
моменте. Не исключено, что Гурджиев был... агентом российской разведки и по
совместительству царской охранки, а потом перешел по наследству ЧК. Где и когда
он был завербован, неизвестно, однако его поездки по странам Востока пролегали
именно там, где сталкивались интересы России и Англии. Главный же период в его
шпионской деятельности начался, когда он оказался в Закавказье и охранка
одолжила «мага» у разведки для проникновения в революционное движение. Иначе
невозможно объяснить, почему человек, посвятивший себя познанию эзотерических и
религиозных премудростей, ВДРУГ примкнул к нему.
После революции все перемещения Гурджиева поразительно точно совпадают с местами
важнейших событий русской эмиграции. После падения Крыма большая ее часть попала
в Константинополь. И там сразу появляется этот «мистик с пронзительным
взглядом». Позднее эмигрантские центры перемещаются в Европу, прежде всего в
Берлин и Париж. Вслед за ними туда едет и Гурджиев.
Скорее всего, в эмигрантских кругах возникли подозрения, что он может быть
агентом ЧК, которая в то время проводила активные закордонные операции против
белой эмиграции. В таком случае устроить автомобильную катастрофу было не так уж
трудно.
Но Гурджиеву повезло: он остался жив, хотя затем всю жизнь - без малого четверть
века - провел в инвалидной коляске. Опасаясь повторного покушения, поскольку
истинная причина аварии ему была известна, агент ЧК перебрался за океан, где
коротал время за писанием мистических трудов и беседами в узком кругу
посвященных.
В вышедшей в Лондоне в 1980 году книге о знаменитом провидце ее автор Дж.Мур
вскользь упоминает о каких-то переговорах, которые Гурджиев вел в мае 1935 года,
выясняя возможность переезда из США в СССР. Чем они закончились, неизвестно, но
у него хватило здравого смысла воздержаться от этого шага и тем самым избежать
смерти от пули своих хозяев-чекистов.
