III
ТРАНСФОРМАЦИЯ
Каждый, кто приходил к Гурджиеву за просветлением, первым делом сталкивался с загадкой. Я хотела бы привести трогательные и в то же время забавные заметки Солиты Солано о первой встрече с ним.
де ля Пэ", представлявшим собой его "офис", и подыскивал себе квартиру. Группаиз Приорэ рассеялась, рядом с ним не было ни последователей, ни учеников, только Элизабет Гордон иногда приходила в "Кафе". Три моих подруги, встречавшихся раньше с мистером Гурджиевым, тоже начали приходить в "Кафе" повидаться с ним. Несколько дней мы читали вслух главы из "Баалзебуба". И вот, благодаря такой "случайности", образовалось ядро новой группы, которая росла с каждым годом до самой его смерти.Впервые я встретилась с мистером Гурджиевым в 1927 году. Маргарет Андерсон и Джейн Хип пригласили меня отправиться вместе с ними в Приорэ, сказав: "Ты увидишь не одного человека, но миллион людей в одном". Это было сказано таким значительным тоном, что я ожидала увидеть полубога, супермена-праведника, ане этого странного восточного человека, в котором не нашла ничего необычного, кроме размера глаз и силы, исходящей от них. Он не произвел на меня впечатления, которое ожидали увидеть мои подруги. Вечером я слушала чтение его книги, которую все так превозносили. Мне было ужасно скучно. Поэтому интеллектуально я его отвергла, хотя иоценилаего юмор. Позже в доме для занятий (меня страшно возмущало, что женщинам нельзя было там курить) я услышала музыку, исполняемую, по всей видимости, месье де Гартманном. Она не понравилась мне с первых же тактов. Примерно неделю спустя в Париже, сопровождаемая Маргарет и Джейн, которые еще не оставили своих попыток, мы посетили ресторан, где . обедал мистер Гурджиев и человек двадцать его учеников. Он усадил меня рядом и часа два болтал со мной на ломаном английском. Меня утомляла его речь, мне не нравился его костюм и поведение за столом; я почувствовала к нему какую-то неприязнь.
Прошли годы.
Осенью 1934 года, находясь в глубочайшем отчаянии, я внезапно поняла, что давно хотела встретиться с ним, и что все это время он ждал меня. Я разыскала его и молча села перед ним... Тогда он жил в "Гранд Отеле", как раз над "Кафе
После смерти Гурджиева многие спрашивали, как они могут больше узнать о нем. "Трудно понять, с чего начинать", — говорили они. — "Сейчас так много Гурджиевских групп, и так много учителей, у которых нет времени на новых учеников. Часто создается впечатление, что это просто интеллектуальный снобизм".
Нередко и у нас возникало такое впечатление. Кроме того, для нас, проведших с Гурджиевым так много лет в непосредственном контакте, было просто невозможно присоединиться к какой-либо из новых групп. Однажды Солита попыталась это сделать, и вот как она описывает свою реакцию:
Там было множество молодых неофитов, и в их вопросах и суждениях было так много чепухи, что я чуть было не загрустила. Лишь один из них сказал что-то умное. — "Мне кажется, — сказал он, — что единственная разница между этой группой и другими религиозными и философскими группами —это РАБОТА".
Все эти люди, практически все, так непоколебимы в своем рвении и преданности, что всякий должен их за это любить. Но нет человека, способного сдернуть с них эту благочестивую маску. Они не сочетают умственное с эмоциональным, не работают над ними одновременно — и будут становиться все более добродетельными, так и не поняв ничего трансформационного.
"Трансформационный" — ключевое слово, означающее попытку сорвать маску личности для того, чтобы могла развиваться сущность; "личности", являющейся ошибочным описанием себя, "эмоциональным отношением к себе". Эта операция по выявлению сущности часто предстает передо мной в образах.
Чаще всего я представляю, что повсюду таскаю с собой огромный мешок. В нем находится моя личность. Это проявленное "животное", непрерывно выражавшее себя многие годы, теперь покоится в мешке, лишь иногда пошевеливаясь в своих влечениях, антипатиях, удовольствиях, возмущениях, раздражениях и навязчивых идеях.
Гурджиев говорил от трансформации так:
Есть старая русская поговорка: "Горбатого могила исправит". Точно также, чтобы измениться, человек должен сперва умереть.
Я хочу, чтобы вы не были ничтожествами. Поэтому сперва я заставляю вас чувствовать, что вы ничтожны. И только после этого можно начинать.
Знание вашей ничтожности ничего не значит, вы должны пережить ее наличном опыте.
Умственные знания не стоят ни гроша. У вас должен быть третий вид знания.
Я приведу отрывок из книги Гурджиева, благодаря которому станет яснее, что он имел в виду, говоря о типах знания. Он называется "Волки и овцы ":
Только тот достоин называться человеком и может рассчитывать на милость Всевышнего, кто приобрел соответствующие способности, чтобы сохранить невредимыми волков и овец, доверенных его попечению. В древней пословице под словом "волки" аллегорически понимаются все основные рефлекторные функции человеческого организма; под словом "овцы" понимается совокупность человеческих чувств. Что же касается мыслительного процесса, то он, согласно пословице, представлен самим человеком, который в ходе своей ответственной жизни, благодаря Сознательной Работе и Добровольному Страданию, достиг вышеупомянутых способностей всегда создавать условия для совместного существования этих разных, взаимно чуждых друг другу животных (законов).
Каждый должен стремиться к тому, чтобы и волки были сыты, и овцы были целы. Для "волков" я процитирую первую из Пяти Обязательств, данных нам Гурджиевым:
ПЯТЬ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ (пять стремлений на каждый день)
1. Сохраняйте
свою жизнь. (Заботьтесь о теле; удовлетворяйте его нужды; относитесь к нему, как хороший хозяин к хорошему слуге).... и для "овец" остальные четыре:
2. Найдите
свое место в схеме. (Понимайте смысл и цель существования. Познавайте законы сотворения и существования мира).3. Развивайте себя.
(Постоянно и неослабно стремитесь к самосовершенствованию в смысле Бытия. Улучшайте свое "бытие", совершая "бытийные" поступки).4. Помогайте
развиваться другим. (Способствуйте скорейшему совершенствованию других существ).5. Будьте
благодарны. (Чтобы облегчить ношу Творца, постоянно благодарите Его за то, что Эволюция помогла вам продвинуться так далеко).Как-то раз давным-давно, будучи в Нью-Йорке, Гурджиев вместе с группой своих учеников обедал в ресторане. Позднее одна из учениц
7 напечатала отчет о беседе за столом — отчет, который, благодаря ее поразительной памяти, столь же точен, как запись на магнитофонной ленте. Я процитирую его, как есть, со всеми Гурджиевскими идиомами. Языковой барьер создает дополнительное измерение, и учение дано в типичной Гурджиевской манере:К. пытался объяснить Сапеншко какую-то Гурджиевскую фразу. Сапеншко обиделся на это, хотя и не подал вида; только внезапная задумчивость выдала его горечь. Сапеншко сказал К., что только Гурджиев может говорить ему подобные вещи—"Вы маленький человек. Но он — он может сказать мне все, что угодно, ия смогу это принять. Знаете почему? Потому что я люблю его".
Гурджиев дождался конца этой фразы, затем повернулся к К. и с серьезным, но мягким выражением лица, начал:
— Поистине, К., у Вас есть одна ошибка. Хотя Вы известны как добрый, мягкий человек, не желающий обижать других, все же иногда Вы бессознательно это делаете. Эта ошибка наносит урон всей Вашей жизни. Вы невнимательны к состоянию ближних. Всегда нужно знать, что происходит вокруг
— состояние людей, окружающих вас. Корове, например, вы можете плюнуть в морду, и она не обидится. Она будет ластиться, улыбаться, качать головой; но не будет ничего понимать и не будет обижаться. Но люди, окружающие вас, более развиты, — у них есть состояния. Вы должны знать состояние каждого человека, находящегося рядом с вами. Конечно, большую часть времени люди спят, но тем более важно для вас быть восприимчивым... потому что если кто-нибудь проснется, пусть на один момент, он окажется в очень тонком состоянии... Поэтому нужно постоянно стараться быть чувствительными и восприимчивыми. Я знаю состояние каждого из людей, окружающих меня, потому что я образованный человек и обладаю знанием. Если вы хотите соблюдать объективный бонтон, вы должны всегда стараться быть внимательными к состоянию ближних.
— Никогда никого не обижайте. Даже если вы обидите червяка... однажды он отплатит вам.
— Обратите внимание, что никто никогда не обижается на мои слова. Знаете почему? Потому что я говорю точную, объективную истину.
В другой раз, — по-моему, в 1936 году — мы обедали вместе с Гурджиевым в его парижской квартире. Я испытывала глубокое чувство безнадежности, потому что не ощущала в себе сил для внутренней работы, требуемой им.
Он попросил одну из учениц на время бросить курить и превратить тягу к сигаретам в то, что он называл "умышленным контактом" между миром повседневным и миром высшим. В этих словах я увидела ответ и на свою проблему.
— В нас постоянно происходит борьба—борьба во Внутреннем мире и борьба во Внешнем мире. Но эти два мира могут никогда так и не соприкоснуться друг с другом, чтобы накопить данные для Третьего Мира; даже Господь Бог не может дать вам возможность контакта между борьбой Внутреннего мира и борьбой Внешнего мира; равным образом это не может сделать и ваша наследственность.
— Это можно сделать одним-единственным способом: вы должны установить умышленный контакт между двумя мирами; тогда у вас будут данные для формирования Третьего Мира, который древние называли Миром Души.
— Я приведу маленький пример, чтобы вы почувствовали "вкус" этого умышленного контакта. К примеру, вы откажетесь от сигарет. Для вас начнется борьба во Внешнем мире (не покупать, не брать в руки сигарету, но всегда помнить о том, что необходимо ломать привычки) и борьба во Внутреннем мире (вы представляете себе процесс курения — но уже по-другому, ярче, со страстным желанием закурить); и вам покажется (в грезах Внутреннего мира), что сигарета никогда еще не была столь желанна. С помощью этой сигареты вы можете установить Умышленный Контакт, и даже благодаря этому маленькому усилию вы накопите данные для Третьего Мира.
— Это может дать вам силу. Каждый раз, когда вами овладеет сильное желание закурить, повторяйте одну очень важную фразу. В первый раз, может быть, вы ничего не заметите. Может быть, не заметите и во второй. Скажите ее в третий раз, и, может быть, что-то произойдет. Скажите так: "Я хочу, чтобы результат этого страдания принадлежал мне, ради Бытия". Да, можно назвать подобное желание страданием, ибо это и есть страдание.
— Подобная фраза может взять силы у вашего "животного" и отдать их Бытию. Вы можете выполнять это упражнение, чтобы избавиться от всего, что порабощает вас. Оно приводит к особым результатам и дает особые эманации.
— Человек останется человеком — он никогда не станет кем-то еще. Но он может заставить свое тело работать на свой разум. Если тело легко подчинить, тогда от упражнений никакого толку. Если тело сразу отказывает — тоже ничего не случится. Чем слабее тело, тем сильнее нужно его заставлять; чем больше оно работает, тем больше может дать разуму и Бытию.
Ах, скажут христиане, это как раз то, чем мы занимаемся. Мы противимся искушению, мы постимся, мы становимся лучше.
Это неверно.
Да, верно, что христиане часто действительно постятся, или пытаются поститься, или думают, что постятся. А когда они забывают, что постились, их охватывает раскаяние, и они снова начинают поститься. Каждый раз они остаются в том же самом состоянии, что и вначале. Единственный результат состоит в том, что время от времени они становятся добрее к людям; или же становятся более нетерпимыми и жестокими по отношению к ним (костер для инакомыслящих).
Некоторые становятся фанатиками. И поскольку тренировка вопи (так называемой) дает силы любому, то иногда фанатики бывают чрезвычайно сильны — достаточно сильны, чтобы влиять на других; чтобы убивать других.
Эти случайные усилия не имеют никакого отношения к сознательной
деятельности, направленной к осознанной цели. Гурджиевская техника развития уникальна, и не имеет аналогов в литературе, науке или учениях в том виде, в котором она была им преподнесена.Великая наука трансформации — рождение души, это осознанное "второе рождение", похожее на автоматическое (физическое) рождение, о котором замечательно сказал Гурджиев: "возникновение человека"... такая трансформация требует многолетней практики. — "Былые радости, — говорил он, — так же нужны человеку в настоящем, как бесследно растаявший прошлогодний снег. Реальны только отпечатки сознательной работы и намеренного страдания, и только они могут принести пользу
".Вы начинаете видеть эту пользу постепенно, чередой "великих открытий" — например, когда вы начинаете понимать, что гнев чаще всего бывает выражением себялюбия. Никогда не забуду тот день, когда я впервые "узнала" эту истину. Как-то целую неделю я находилась в бешенстве, отказываясь делать то, о чем меня просил Гурджиев. Сознательная работа была чересчур сложна, добровольное страдание — слишком невыносимым, слишком невыполнимым, слишком необоснованным. И вдруг водин прекрасный момент я увидела себя со стороны, свое состояние и его причины. Я помчалась на улицу Полковника Ренара и заявила: "Мистер Гурджиев, теперь я знаю, что была в гневе только из-за моего тщеславия и себялюбия".
Он помолчал секунду, затем улыбнулся. — А вы не знали? — спросил он.
— Нет, — ответила я. — Не имела ни малейшего представления.
Никогда, никогда я не забуду то, как он улыбнулся и какую интонацию он вложил в эти четыре слова. Я всегда вспоминала их, совершая другие "открытия", и еще вспоминала другие его слова: "Медленно идущий уйдет далеко".
Дольше всего я боролась со своей привычкой спорить.
Я всегда была спорщицей. Мне нужно было, чтобы меня убеждали, а убедить меня можно было только, если я получала разумные ответы на свои вопросы. Но с этой склонностью мне пришлось бороться с самого начала.
"Резкость, нетерпение, склонность к спорам", — было сказано мне, — "на корню убивают любую возможность "работы", так как "работа" возможна лишь при условии, когда человек помнит, что пришел к учителю учиться, а не учить. Спорщику присуща некая горячность; он становится не нужен учителю. Если ученик отказывается от пищи, предлагаемой учителем, а тот не может проникнуть в его "кладовую" — между ними невозможен никакой обмен. И такой упорствующий ученик портит всю атмосферу".
— Но почему? — продолжала спрашивать я. — Одно из первых, что я услышала, были слова: "Будь скептиком, не принимай ничего на веру, исследуй, пока не поймешь, нужно ли верить". Но как можно исследовать, не обсуждая? И как можно обсуждать, не задавая вопросов, не выдвигая возражений, не получая ответов?
— Нет, — убеждали меня. — Мыслительный центр постоянно с кем-то сражается, спорит, критикует. Причина в том, что он пользуется энергией другого центра. Гурджиев хотел работать только с теми, кто был бы полезен ему в достижении его собственной цели; а полезны ему могут быть лишь те, кто
борется с собой. Можно сказать, что тонкие вибрации, добываемые подобной борьбой, являются для него "икрой", намазываемой на его "хлеб".— Так значит, я должна стараться не спорить? Но я не могу ни во что верить, пока мне не докажут в споре, что это — истина. Все, что вы говорите — парадокс.
— Все великие истины парадоксальны.
Когда вы наконец улавливаете смысл трансформации и осознаете, насколько ошибочным был ваш образ себя; когда вы обнаруживаете, кем на самом деле являетесь, и слышите (как говорит Морис Николл) песенку, которую вы напеваете всю свою жизнь... в этот момент можно сказать, что вы начали с самого начала. Теперь вы никогда не станете таким же, как прежде — то есть вы будете знать, что вы были, и есть, и будете самим собой, но с той маленькой разницей, что вы знаете себя, и уже никогда не забудете об этом. Вы станете терпимее к другим; вы начнете вести себя так, как хотели бы, чтобы они вели себя по отношению к вам. Разница состоит в том, что теперь вы знаете, какого поведения от вас ждут, и вы будете знать, как помочь другим правильно вести себя по отношению к вам. Вы поймете, что вы —- это они, и что они — это вы, и что если бы каждый мог испытать это жгучее откровение, никогда не возникали бы войны.
'В одном из интервью Пол Клодель сказал: "Я не согласен с доктриной "Познай самого себя". Я бы посоветовал "забыть себя" — тогда мир стал бы гораздо лучше".
Ну и идея! Как можно забыть то, чего не знаешь? И как неведение может считаться подходящей основой для эволюции человечества? Но религиозные фанатики всегда будут предпочитать девиз "Забудь себя" Гурджиевскому "Помни себя", относясь к этому выражению как к какому-то монстру.