Проблема организации человеческого общества, рациональной и эффективной в планетарном масштабе, является в наши дни одной из наиболее насущных; завтра же она станет неотложной. Несмотря на это, никто до сих пор не предложил каких-либо мало-мальски реальных путей ее разрешения. Правительства и университеты смотрят на нее сквозь пальцы, пресса же и вовсе игнорирует.
Благодаря эволюции человеческого общества эта проблема будоражит наши умы, невзирая на отсутствие по этому поводу инициативы власть предержащих; день ото дня темпы этой эволюции растут, способствуя тому, что нормы прежних веков становятся сегодня архаизмом.
В первых двух томах мы не раз обращали внимание читателя на отставание духовного прогресса человека в сравнении с прогрессом техническим. Теперь уже нет недостатка в материальных средствах, призванных упорядочивать политическую, социальную и экономическую жизнь человечества. В чем мы, однако, испытываем недостаток, так это в понимании истинной подоплеки происходящего.
Затевая разговор о проблеме нового Человека, мы надеялись — и продолжаем надеяться, — что такие люди появятся во всех видах человеческой деятельности. Существует огромная потребность в том, чтобы они заняли место государственных деятелей старой школы, не обладающих духовными средствами — знаниями и опытом, — необходимыми для удовлетворения тех нужд, что характерны для нынешнего переходного времени. Ситуация, подобная той, что имеет место сегодня, способна стать мощным тормозом естественной эволюции людей и вещей и в конце концов поставить под угрозу самое существование рода человеческого1.
1 Срв. II Петр 3:7.
На сегодняшний день политики старой школы предоставили нам исчерпывающие доказательства своей неспособности рационализировать и сбалансировать жизнь человечества как единого целого, иными словами, превратить разношерстную массу людей и государств в однородный организм.
Столь категорическое суждение порождено, разумеется, отнюдь не критикой ради критики. Несомненно, существуют определенные политические деятели, ответственные за международные отношения, которые способны внести ощутимый личный вклад в решение поднятой нами проблемы. Однако возложенный на них груз ответственности не позволяет им прибегать к рискованным новшествам. Следует помнить, что они все же министры, а не пророки. Поэтому мы далеки от того, чтобы предъявлять им слишком серьезные претензии, ибо нельзя не признать, что в той области, о которой идет речь, на их пути стоит такое непреодолимое препятствие, как необходимость двигаться в русле политики своих правительств.
Как бы там ни было, вышеприведенные соображения по сути ничего не меняют, так как проблема все же существует и требует своего незамедлительного решения. Следует вместе с тем подчеркнуть, что технические средства, с помощью которых такое разрешение возможно, также существуют уже сегодня, а недостающие появятся достаточно вскоре. Куда более серьезна нехватка
творческого воображения и смелости, необходимых не в меньшей степени, чем средства материальные.Между тем человеческое общество, терзаемое взаимными подозрениями, продолжает жить в зыбком равновесии, поддерживаемом страхом. Это вынуждает его ради обеспечения своей безопасности направлять все силы на деструктивные действия.
Нынешним правительствам недостает прежде всего
глобального сознания, способного объединить индивидуальные сознания наций и государств. Они представляют собой проявления конкретных культурно-исторических типов цивилизаций1.1 Срв. т. II, гл. XIII.
(2)
По своей значимости нынешнюю ситуацию в мире можно сравнить с той, что имела место в переходный период между Средневековьем и Новым временем. Этот период характеризовался постепенным приходом на смену феодальному местничеству национального самосознания, объединяющей силы, действовавшей в пределах Государства. Этому политическому процессу была в свое время посвящена другая наша работа, озаглавленная
Проблема надгосударственной власти2. Читатели, желающие глубже изучить данный вопрос, а также вопрос о роли, которую должна играть Организация Объединенных Наций, могут обратиться к ней. Здесь же мы лишь позволим себе напомнить, что в Европе переход от феодализма к централизованному национальному государству был осуществлен не силами Совета Баронов и Графов, — своего рода ООН в миниатюре, — а благодаря национальному самосознанию. Тогдашние новые Люди, обладавшие неведомым прежде государственным сознанием, оказались способны завершить тот переходной период, заложив основы современного государства. Во Франции главным вдохновителем этого процесса был Ришелье, в России эта заслуга принадлежит в основном Иоанну III и Иоанну Грозному. Когда же нация оказывалась неспособна породить государственного Деятеля, обладающего современным национальным сознанием, способного искоренить присущий удельным князькам дух сепаратизма, государство обычно рушилось, несмотря на видимое процветание отдельных его элементов. В качестве примера здесь можно привести Польшу с ее высоким уровнем индивидуальной культуры, характерным для тамошней аристократии. Так же и Древняя Греция, создав множество мелких объединений, так и не смогла прийти к единому Государству наподобие Римской империи.2 Boris Mouravieff, Leprobleme de I'autorite super-etatique, Paris-Neuchatel, La Baconniere, 1950.
(3)
История знает лишь два способа осуществления политического объединения — империализм и федерализм. В наши дни невозможно всерьез говорить о применении первого метода, однако ничто не препятствует рациональному и органичному объединению рода человеческого на основе мировой федерации.
Часто можно услышать, что для создания федерации требуется федералист. Эта фраза звучит красиво, однако не может претендовать на роль универсальной истины, да и вовсе лишена какого-либо реального смысла, если только не понимать слово «федералист» в коллективном смысле либо же считать, что она апеллирует к пророкам, а не министрам, то есть к Индивидуальностям, а не просто Личностям.
Коллегия Пророков, обладающих объективным сознанием, искушенных в Умении1 и наделенных духовными качествами, которыми обделены даже наиболее одаренные и культурные Личности, могла бы направить усилия человечества на рациональную организацию в общемировом масштабе.
Savoir-Faire.
(4)
Как мы уже подчеркивали, аналогичность, особенно в изучаемой нами области, не есть подобие. Однако нам еще предстоит выяснить, сможем ли мы, принимая во внимание вышеприведенные соображения, отыскать лишенную обычного лицемерия и несбыточных фантазий формулу, способную обеспечить органичное сосуществование народов и государств на всей планете и гарантировать прочный мир, в котором каждому было бы воздано ему причитающееся.
Нации, как и отдельные личности, требуют свободы: нечего и говорить, что без свободы никто не может жить в полном смысле этого слова, не может развиваться в мире и с достоинством.
Переход от феодализма к современному Государству, увенчанный Французской революцией 1789 года, был осуществлен под знаменем идей, выраженных завоевавшей мир тройственной формулой Свобода, Равенство, Братство.
Однако сегодня, каким бы странным на первый взгляд это ни показалось, такая формула представляется архаизмом: после многих лет пребывания в зените славы, когда она зажигала сердца и пробуждала людские страсти, теперь она превратилась в собственную выхолощенную тень, неспособную порождать прежний энтузиазм.
Чтобы лучше понять этот феномен, рассмотрим конкретные исторические значения входящих в эту формулу терминов и определим, к чему они в конце концов привели человеческое общество.
Идея свободы, прежде всего, обычно рассматривается с правовой точки зрения, а это значит, что люди воспринимают ее как право. Овладев умами в 1879 году и столкнувшись с сопротивлением консерваторов, она тут же приняла характер требования, выдвигаемого с оружием в руках. С тех пор, дарованная или же завоеванная, свобода, ограниченная рамками закона или договоров и соглашений, стала всеобщим достоянием.
(5)
Свобода в известном нам виде не раз становилась мишенью для критики. Так, утверждается, что «свободные» люди чаще всего лишены средств реализации данных им прав. В результате сами права теряют смысл и становятся не более чем теоретическим понятием. Это, по сути, свобода для немногих избранных, иными словами, возврат к аристократической или олигархической основе под демократической вывеской.
Также говорят, что принцип Равенства чисто умозрителен, так как Природа во всех своих проявлениях обнаруживает диаметрально противоположный принцип, применимый и к роду человеческому, — принцип неравенства. В реальности провозглашенное равенство сводится, в сущности, к равенству граждан перед законом, хотя и здесь факты не всегда вписываются в теорию.
Разумеется, было бы абсурдным рассчитывать на что-либо совершенное в нашем несовершенном мире, так что, коль скоро все, в том числе и идеи, подвержено изменению во времени, более реалистичным было бы искать не совершенство, а преходящие ценности.
Свобода, Равенство, Братство суть боевой клич. В качестве формулы они в основном способствовали переходу к Новому времени, но по мере происходящей на наших глазах деколонизации такая формула становится все менее актуальной и утрачивает, следовательно, свое историческое значение.
Нынешняя ситуация требует новой формулы — призыва не к войне, а к рациональному устройству жизни на основе уже успешно завоеванной свободы. В такой перспективе лозунг Свобода, Равенство, Братство представляется устаревшим и даже нелогичным. Сегодня, как и вчера, слово Свобода имеет агрессивный оттенок, Равенство шатко, а Братство окружено помпезными декларациями. Это не означает, однако, что рассматриваемый лозунг следует сдать в архив. Наоборот, его можно оживить, и весьма успешно, если переосмыслить его в столь излюбленном в древности и средневековье анаграмматическом духе. Вне всякого сомнения, применительно к настоящему и будущему он будет куда более уместен в качестве лозунга, будучи прочитан в обратном порядке:
Братство, Равенство, Свобода.
Представим себе, что благодаря некоей чудесной процедуре великий принцип Братства станет всеобщей реальностью. Какие последствия это возымеет?
Прежде всего, жестокость во всех ее формах будет отвергнута как аморальная. Братство станет постепенно оказывать целительное влияние на людей и народы, страдающие комплексом превосходства, а равно неполноценности, и несомненно искоренит такой пережиток племенного менталитета, как расовые предубеждения.
Практическое применение принципа Братства не изменит лицо мира в один миг. Аморальность, всяческие злоупотребления законом и властью, безволие и непонимание — эти вечные болезни рода человеческого — будут еще какое-то время иметь место. Но даже если Братство не изменит сразу всего, оно изменит наше отношение к издержкам и слабостям нашей политической, экономической и общественной жизни, так что они станут все более и более редки.
Провозглашение и прославление принципа Братства перестанут быть актами фантазерства, но будут элементами весьма реалистичного предприятия — веления исторической эволюции. При его грамотном и компетентном воплощении этот принцип помешает определенным «силам этого мира» и некоторым промышленникам и финансистам, пекущимся лишь о собственных интересах, ввергнуть человечество в войну. Кроме того, будут заклеймены расовые предрассудки — если некоторые люди умерят свое тщеславие, они перестанут ущемлять достоинство других — и установится естественное равновесие.
Укоренившись в сознании людей и Государств, великий принцип Братства станет лучшей и единственно реальной гарантией Равенства как в национальном, так и в интернациональном плане, в области как социальной, так и политической. Могут ли быть сомнения в том, что Свобода станет логическим следствием такого нового положения вещей?
Представляется, таким образом, очевидным, что первичным элементом в национальных и международной правовых системах должна стать не Свобода, а Братство, благодаря эволюции человеческого сознания образующее краеугольный камень индивидуальной и общественной морали цивилизованных народов.
//
(1)
Все это звучит заманчиво, скажет здравомыслящий читатель, но как осуществить принцип Братства на практике, так чтобы он стал реальной силой по отношению к обычаям людей и государств?
Попытаемся ответить на этот вопрос.
Прежде всего напомним, что мы не намерены заниматься здесь изучением или же обсуждением различных политических теорий, так как, исповедуй мы капиталистические или коммунистические идеи, будь мы «либералами» или «реакционерами», факт остается фактом, что технический прогресс вывел людей из их прежней изоляции: внезапное сужение границ мира, в котором они живут, автоматически подтолкнуло их к объединению.
Неожиданный и до сих пор как следует не осознанный, этот факт влечет за собой новые требования к людям и государствам. Эта угроза грядущего катаклизма требует от человека скорейшей и радикальной переоценки ценностей, в особенности отказа от устаревших воззрений и методов. С этой точки зрения марксизм и капитализм — уже достояние Истории, так как технический прогресс настоятельно требует новых форм сосуществования людей и государств.
По этому поводу мы вновь напомним, что феодальная форма государственного правления пришла к своему концу потому, что национальное сознание оказалось сильнее сознания провинциального, хотя и не уничтожило последнее. Это обстоятельство породило государства, чья центральная власть была достаточно сильной для того, чтобы установить в стране порядок и мир. Уразумев веление времени, гении, подобные Ришелье, предвидели необходимость эволюции элиты и подготовили ее. Этим объясняется то, что Франция пришла к единству лишь в следующем столетии, когда Учредительное собрание отменило феодальные привилегии и провозгласило верховенство нации, разделение законодательной, исполнительной и судебной властей, а также право всех граждан занимать государственные должности и их равенство перед законом.
Порожденные недавно завоеванной и отстоянной Свободой, эти права были не чем иным, как подсознательным выражением Братства, ограниченного рамками нации.
Именно такой процесс трансформации интересует нас теперь.
В настоящее время мы сознаем, что в мировом масштабе элита, собственно говоря, приближается к тому психологическому состоянию, которое можно сравнить с двигавшим в 1789 году депутатами Учредительного собрания. Во всех частях света эти люди элиты самим своим существом чувствуют, что нынешний миропорядок с его наглухо закрытыми границами исполненных недоверия и зависти государств утратил свой raison d'etre.
Священный принцип Братства, который, воздействуя на подсознание людей, некогда преобразовал феодальные государства в национальные, продолжает свою работу. Сегодня, однако, он воздействует на сознание элиты, то есть на более высоком уровне и в международном масштабе.
Тем не менее ООН пока еще не стала органом, способным должным образом проводить этот принцип в жизнь. Действительно, если учесть, с одной стороны, те коренные преобразования, которые происходят в мировом устройстве, а с другой — незначительные изменения в современной системе международного права, которая, казалось бы, должна на эти преобразования откликаться, то станет очевидным разительное несоответствие между структурой и деятельностью ООН и быстротечностью нынешней жизни. Последние события лишь подтверждают этот факт, если считать, что задача ООН не только в том, чтобы перевязывать раны, но и в том, чтобы эффективно предупреждать кровотечения.
Как мы уже говорили, нерасторопность ООН есть прямое следствие некоего глубокого внутреннего противоречия, состоящего в том, что хотя ее резолюции принимаются от имени народов, исполнение их возлагается на их правительства. А это не одно и то же.
(2)
Можно усмотреть определенную аналогию между населением многонационального государства и мира в целом, и из истории таких государств можно почерпнуть рад ценных в этом смысле примеров. Прежде всего, применение самого принципа федерализма может привести — и приводит — к положительным результатам. Наоборот, негативный принцип, согласно которому управлялась в древности Польша, с его свободным вето и конституционным
правом начать при определенных условиях гражданскую войну, привел к развалу государства. В определенном смысле такую анархическую разновидность национального режима можно сравнить с имевшим место в прошлом веке положением международного права, полностью признающим «право на завоевание», формулой, анархической по своей сути и основанной на шатком равновесии противоборствующих сил, в любой момент готовых к действию. Понятно, что это положение есть не что иное, как право сильного.Новая система международного права, предполагаемая Уставом ООН, до сих пор пребывает в зачаточном состоянии и неэффективна. Это объясняется тем, что решения обычно ищутся на межгосударственном, а не надгосударственном уровне — подобно тому, как ради прекращения междоусобной вражды апеллируют к высшей национальной власти.
Если человечество в целом уподобить населению Государства, полагая, что место индивидуума в обоих случаях одно и то же, нельзя будет не признать, что нынешние государства в мировом масштабе аналогичны средневековым ленам. В рамках такого сравнения ООН выступает в роли правительственной организации наподобие воображаемого совета феодальных властителей, не обладающего реальной властью.
Было бы бессмысленно пытаться применить сегодня для объединения человечества принцип империализма, не говоря уже о том, что такая идея влечет за собой создание полицейских государств и разного рода полицейских структур наподобие гестапо. Единственное, что нам остается, — это попытаться определить, при каких условиях мы сможем применить для объединения федералистский принцип. История дает нам в этом отношении целый ряд убедительных примеров, в частности примеров многонациональных государств. Одним из них может служить Швейцарская Конфедерация чьи суверенные кантоны впоследствии образовали федеративное государство; более свежим примером может служить Советский Союз1.
Вопрос, таким образом, состоит в том, способны ли примеры этих федеративных государств, прошедших испытания временем и войнами, вдохновить кого-либо на разрешение проблемы, порожденной недостатками нынешнего мирового правопорядка.
Необходимо отметить, что современная юридическая мысль не ориентирована в этом направлении. Поиск источника власти над отдельными государствами не должен иметь своей целью образование государствоморфной сверхструктуры: это было бы бессмысленно и породило бы только лишь порочный круг. Такой поиск просто должен быть перенесен из внутри- и межгосударственной плоскостей в другую плоскость, связанную с самим источником народовластия — гласом народа.
1 Насильственный федерализм коммунистического Советского Союза привел в конце концов к его распаду; лучшим примером в этом отношении вполне могут служить Соединенные Штаты. — Прим. lad.
///
(1)
Как же возможно практически, не теряя связи с историческими реалиями, увязать все это с общей структурой Организации Объединенных Наций, при условии, что последняя со временем охватит все страны мира? Может ли федеративное устройство вышеупомянутых многонациональных государств быть воспроизведено в мировом масштабе, и если да, то каким образом? Может ли быть внедрена в ООН швейцарская параллельная или российская двухпалатная система? Станет ли в результате ООН более эффективной?
Представляется достаточно очевидным, что образование наряду с нынешней Генеральной Ассамблеей Государств еще одной Генеральной Ассамблеи — Ассамблеи Народов, целью которой будет именно воплощение принципа человеческого Братства, — обновит систему международного права и наделит ее неоспоримой властью. Обладая равными правами и собираясь на сессии в одно время и в одном месте, эти две Палаты образуют высшую Ассамблею Объединенных Наций, подобную швейцарской Федеральной Ассамблее или Верховному Совету СССР.
Это восстановит должное равновесие между традиционалистским принципом, выражаемым Ассамблеей Государств, и инновационным принципом Ассамблеи Народов. Ведь каждая делегация прибывает на нынешнюю Генеральную Ассамблею имея определенный мандат от своего правительства, уклониться от которого она не вправе; участники Генеральной Ассамблеи Народов не будут связаны подобным образом. Возможно, они станут образовывать объединения, но это не будет определяться их принадлежностью к конкретному государству или группе государств. В международном плане подобная Ассамблея станет, таким образом, истинным выразителем общемирового общественного мнения и принципа человеческого Братства.
Согласно идее такой модернизации, сами по себе обе Ассамблеи ООН смогут, как и сейчас, лишь вносить предложения. Их же совместное решение, принятое на сессии Верховной Ассамблеи Объединенных Наций, будет действительно окончательным.
(2)
Вместе с тем, все межгосударственные различия не могут исчезнуть в одночасье: нужно предоставить Времени сделать свое дело. Начать можно, пожалуй, с созыва на Ассамблею Народов парламентских делегаций, и постепенно прийти к проведению прямых выборов с пропорциональным представительством.
Важно отметить, что в этом случае структура ООН будет соответствовать новому ритму политической и общественной жизни, отличающемуся все большим пересечением внутренних и межгосударственных вопросов. Последнее будет сопровождаться ростом влияния экономических и социальных факторов на чисто политические вопросы и вообще взаимосвязи факторов и воздействий, составляющих современную общественную жизнь, как внутри-, так и межгосударственную. Структура, подобная описанной, требует истинной, а не условной или контролируемой Свободы, Свободы, основанной на принципе Братства и процветающей в атмосфере действительного Равенства.
По логике вещей, это единственный способ организации человеческого общества, согласующийся с естественным ходом его исторической эволюции.
(3)
Но
даже если этот путь получит единодушное одобрение индивидуумов во всем мире, представляется маловероятным, что наша формула может быть проведена в жизнь при нынешнем международном устройстве. Правительства, даже те, что образованы в результате политических или социальных революций, всегда консервативны. Так что у нас есть определенные сомнения насчет того, что Генеральная Ассамблея ООН, ассамблея всех государств, рискнет изменить в этом отношении Устав Организации в соответствии с процедурой, определяемой его 109-й статьей. Следует признать, что подобная осторожность в определенном смысле понятна, поскольку экстремистские тенденции в первой Ассамблее Народов могут не то что не снизить нынешнюю международную напряженность, а наоборот, обострить ее и привести к взрыву.Сам по себе высокий уровень интеллектуальной культуры, даже подкрепленный обширным опытом, еще не есть гарантия контроля над ситуацией. Успех рассмотренных преобразований может быть достигнут лишь на основе Любви, в особенности, любви к своим собратьям — того, что незнакомо людям, доселе не вполне понимающим, что значит любить своего ближнего.
Именно поэтому политики старой школы не смогут даже начать об этом разговор. Новая международная политика может быть проведена в жизнь только Новыми Людьми — упомянутыми в начале этой главы Пророками. Но прежде необходимо наметить цель и указать путь Спасения.
